В этот день, утром, у наружной двери, ведущей с улицы на лестницу, раздался резкий звонок. Муш бросился открывать. Ему очень нравилось отодвигать засов — дело весьма трудное для четырехлетнего мальчика. Когда дверь, наконец, была отперта, Муш увидел на пороге булочника с хмурым, злым лицом.
— Где твой отец? Он задолжал мне уже много денег, — сказал он грозно.
Муш вообразил, что перед ним сам людоед из сказки «Мальчик с пальчик», но не оробел и решил перехитрить его. Увидев в руках булочника корзину, он выхватил из нее несколько хлебцев и, крича на ходу: «Отца нет наверху!» — бросился бежать вверх по лестнице. Булочник рассмеялся, махнул рукой и пошел восвояси. Так в семье Маркса, не имевшей в этот день ни гроша, оказался хлеб.
На другой день пришли деньги от Энгельса, и можно было, наконец, уплатить самые неотложные долги, пригласить врача, которому пришлось лечить почти всех обитателей квартиры.
С тех пор как шпион прусской полиции Вильгельм Гирш, молодой приказчик из Гамбурга, в самом начале 1852 года был разоблачен и с позором изгнан из Союза коммунистов, он не находил себе более покоя. Агенты прусской тайной полиции в Лондоне издевались над разоблаченным шпионом, угрожали ему и требовали, чтобы он своим усердием возместил потери от неудавшейся игры. В то же время те, кто еще недавно считал его своим единомышленником-коммунистом, при виде Гирша шарахались в сторону, Гирш не мог ничего более разведать о том, что делалось в Союзе. Он не знал, что тотчас же после его исключения собрания коммунистов, по предложению Маркса, были перенесены в Сохо на Краун-стрит, в таверну «Роза и корона», а день собраний — с четверга на среду.
Гирш между тем продолжал барахтаться в сетях, которые накинула на него полиция. Прямым его начальником был крупный немецкий агент-провокатор Флери, известный в лондонском Сити зажиточный купец. Жена-англичанка и тесть, хорошо знакомый деловым кругам Лондона человек, сами того не зная, превосходно маскировали Флери, который прослыл почтеннейшим и весьма скромным человеком. Он вызвал Гирша к себе в контору в Сити и приказал ему срочно сфабриковать для предстоящего процесса в Кёльне книгу протоколов собраний Союза коммунистов.
Гирш наотрез отказался, заявив, что эмигранты его избегают, а когда он недавно встретил на набережной Маркса и окликнул его, то чуть не сгорел от молнии, которую метнули его глаза.
— Смилуйтесь, господин Флери, — взмолился Гирш. — Я ведь не писатель, книга получится никуда не годной, а мне, как козлу отпущения, придется отвечать за все.
Флери продолжал настаивать.
— Приказание передано мне из Пруссии через лейтенанта Грейфа. Нужны доказательства, что партия Маркса стоит за немедленное вооруженное восстание…
В течение восьми месяцев в рабочем кабинете Флери и под его надзором фабриковал Гирш свою подложную книгу. Для приказчика это было тягчайшим делом, но страх иногда подобен вдохновению. Кое-как книга мнимых протоколов была сфабрикована, переплетена в красный сафьян и отправлена прусской полиции.
Вскоре резидент прусской разведки в Лондоне Грейф и Флери вызвали Гирша и предложили ему выехать в Кёльн, чтобы подтвердить под присягой на процессе подлинность протоколов.
— Вам щедро заплатят. Затем вы получите пожизненную государственную пенсию.
Но полицейский инстинкт у Гирша был слишком развит. Он понимал, что клятвопреступление осложнит его положение, если дело примет плохой оборот. Будь он прокурор или полицейский советник, вот тогда бы за него вступились. Но маленький винтик в прусской полицейской машине Гирш легко может быть заменен. Он сознавал это и наотрез отказался клясться в подлинности подложных документов. Рассорившись с Флери и Грейфом, всеми отвергнутый, Гирш потерял покой, сон, аппетит. Жизнь для него больше не имела смысла. Сначала совесть и страх едва не вогнали его в петлю, затем он бросился на Боу-стрит, в английский суд, и там, поклявшись на библии, сознался, что под руководством Грейфа и Флери сфабриковал фигурирующую на кёльнском процессе коммунистов книгу протоколов. В тот же день лейтенант Грейф упаковал свои чемоданы и бежал из Лондона.
К началу процесса коммунистов в Кёльне вокруг Маркса сгруппировались все друзья и соратники.
В дни приближающегося суда все, кого называли марксианами, снова помолодели. Они стали плечом к плечу, чтобы отразить удары и спасти арестованных коммунистов. Карл совершенно позабыл о сне и отдыхе. Он ел на ходу, к большому огорчению Ленхен, и был весь поглощен делом. Под его руководством Женни, Дронке, Пипер и нанятые писцы непрерывно размножали, по шесть-восемь копий, различные документы, которые должны были разоблачить клевету, подлоги, лжесвидетельства полицейского процесса. Отправка корреспонденции из Англии в Германию была крайне сложной. Цензура неистовствовала, и письма Маркса вылавливались, вскрывались и похищались. Посылать почтой что-либо из Лондона стало невозможным.
Георг Веерт и Фридрих Энгельс, имевшие обширные знакомства среди английских купцов, принялись собирать адреса фирм, торгующих с Германией. Через Париж, Франкфурт и другие города отправлялись отныне вместе с грузом или прейскурантами документы, доказывающие невиновность обвиняемых, а также опровержения для немецких газет и адвокатов.
Женни, у которой от постоянной работы пером немели пальцы, писала в Вашингтон соратнику Арнольду Клуссу:
«Вы, конечно, понимаете, что «партия Маркса» работает день и ночь… Все утверждения полиции — чистейшая ложь. Она крадет, подделывает, взламывает письменные столы, дает ложные присяги, лжесвидетельствует и, вдобавок ко всему, считает, что находится в привилегированном положении по отношению к коммунистам, поскольку они поставлены вне общества».
Муш, Лаура и Женнихен особенно радовались, что их дом превратился в канцелярию. Карандаши и бумага были отныне в неограниченном количестве, и Ленхен, которой то и дело приходилось поить кого-нибудь из работающих чаем, не мешала детям играть на полу или пускать бумажные кораблики в бадье, где она стирала белье. Входная дверь дома на Дин-стрит, 28 не запиралась. Дети радостно вертелись среди малознакомых людей. Взрослые громко сообщали о том, удалось ли достать деньги, отправить почту, узнать последние новости из Кёльна, проследить за действиями прусских агентов.
Много дней и ночей отдал Карл борьбе за кёльнских собратьев-коммунистов и, как всегда, сделал все возможное, несмотря на столь неравные условия борьбы: в изгнании, без гроша, травимый не только реакционерами, но и предателями-отщепенцами, он вложил в это дело всю свою энергию, страстность, знания юриста и опыт политического вождя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});