сотрудников своей компании, требуя от них соблюдения такого же режима.
Когда дело касалось фабрики, мегаломания Энцо Феррари не знала пределов. Он с ревностью относился ко всему и ко всем, кто мог быть препятствием для его могущества или претендовал на то, чтобы занять его место в центре всеобщего внимания. Он был предан людям вроде Бацци и Рокки, тихим лоялистам, довольным своим положением в тени великого человека. Но люди, бывшие на виду у всех, вроде Тавони или Кити, а также все пилоты конюшни — это было совсем другое дело. Они имели склонность распылять его имидж и уводить внимание публики от его персоны и его машин. Однако Феррари все равно нуждался в блестящих менеджерах и талантливых дизайнерах, в отважных мужчинах, способных расширить влияние и укрепить репутацию, как его самого, так и всего предприятия в целом. Следовательно, любой, кто становился слишком успешным, превращался в угрозу, а значит, его незамедлительно следовало пускать в расход. Феррари не был готов делить с кем-либо всеобщее внимание, а потому начиная с 1961 года решил осветить свою персону, добавив ей блеска, посредством публикации разных неофициальных мемуаров.
Энтузиасты из числа поклонников Феррари сказали много слов о его красноречии в качестве автора и журналиста. Они приводят публикацию Энцо 1962 года под названием «Le Mie Gioie Terribili» («Мои ужасные радости») в качестве главного примера его выдающихся навыков работы с пером и бумагой. Разумеется, у Феррари был нюх на выпуклые образы и обороты речи в духе классической и притом довольно помпезной итальянской прозы и беллетристики XIX века, но весьма сомнительно, что у него было время и желание для того, чтобы самостоятельно написать целую книгу. «Le Mie Gioie Terribili» (обновленная и переизданная двумя годами позже под названием «Due Anni Dopo») искусно служила корыстным интересам Энцо и зачастую по его собственному упущению раскрывала об авторе множество подробностей. Он предпочел практически полностью проигнорировать Кинетти — человека, ответственного чуть ли не за половину всех проданных его компанией легковых автомобилей — равно как и братьев Мазерати, семью Орси и прочих конкурентов. С Коломбо он обошелся более милостиво, но его неприятие старых антагонистов вроде Рикарта или Фанхио было вопиюще очевидным. В книге он приукрашивал свою скромную карьеру гонщика, пытаясь при этом произвести впечатление покладистого, решительного, где-то недопонятого и даже несколько замученного ремесленника, пробивающего себе дорогу в этом враждебном, бесчувственном мире.
Все это было плодом работы не самого Феррари, а больше его литературного раба по имени Джанни Роги. Успешный миланский журналист Роги целый год провел бок о бок с Феррари, делая заметки и непременно записывая инциденты со слов своего нанимателя. Ему заплатили за работу не лирами, а сияющей новенькой «Ferrari 250GT-купе». Злодейка-судьба распорядилась так, что Роги толком и не успел насладиться ездой своей награды. Два года спустя он отправился в Африку писать статью о дикой природе и был убит разъяренным слоном. Любопытно, что все пилоты, приносившие «Ferrari» победу в чемпионате мира — Аскари, Фанхио, Хоторн, Хилл, а позже Сёртис, Лауда и Шектер — покидали команду вскоре после выигрыша титула. Только Хоторн и Шектер, уходившие на пенсию, расставались с Феррари в более-менее хороших отношениях — или отдаленно напоминавших таковые. К концу 1961 года отношения Фила Хилла с заводом изрядно подпортились, и немало людей отмечало, что калифорниец ни разу не услышал слов благодарности в свой адрес, не говоря уже о формальном признании Феррари его достижений после выигрыша чемпионата.
Следовательно, должно сделать вывод, что Великое отступничество, завершившееся уходом из команды Тавони, Кити, Делла Касу и Гиберти (последние двое позже вернулись), было не чем иным, как битвой самолюбий, вероятно, отчасти спровоцированной раздражающим присутствием Лауры, но также решением Феррари централизовать и консолидировать власть внутри стремительно разраставшегося предприятия. Как бы то ни было, разлад грянул в типично итальянском стиле: вульгарно, громко и масштабно в духе оперы. Диссиденты встретились с Феррари и выставили ему ряд требований, пригрозив уходом из компании в случае их невыполнения. Несмотря на свой напыщенный и внушающий трепет образ, Феррари порой поддавался на блеф и имел склонность сдавать назад под натиском решительно настроенных соперников. Однако на сей раз этого не произошло. Столкнувшись с угрожающей риторикой и пропастью непонимания со стороны коллег, разраставшейся с каждой минутой, Феррари и с места не сдвинулся. В конечном счете диссидентам не оставалось ничего другого, кроме как уйти из компании. Это шокировало все итальянское автоспортивное сообщество и неслабо пошатнуло позиции Феррари, но сам он при этом остался несломленным.
Он быстро сориентировался и запустил руку во внушительный пул талантов, крутившихся вокруг завода. Он созвал встречу младших сотрудников компании. «Мы избавились от генералов, — объявил он. — Теперь вы, капралы, должны взять власть». Он быстро продвинул двух молодых мужчин, Мауро Форгьери и Анджело Беллеи, инженеров по образованию, на место Кити. Беллеи отныне будет главным образом ответственен за создание полноценных дорожных автомобилей — в противовес тем слегка модифицированным и дефорсированным гоночным машинам, кои Ferrari прежде выставляла клиентам под видом легковых — тогда как Форгьери возьмет на себя обязанности Кити по проектированию болидов для соревнований. Изначально их приставили работать вместе с ветеранами вроде Франко Рокки, Вальтера Сальварани и, конечно же, Бацци, а уже после наделили собственными сферами влияния. И хотя оба они — и Форгьери, и Беллеи — проработают в компании долгие годы и станут преданными, высоко ценимыми сотрудниками, именно Форгьери станет самой заметной фигурой, а значит, окажется угрозой самому Феррари.
На момент повышения Форгьери было всего 26, но его связь с предприятием Феррари корнями уходила во времена его детства, прошедшего в Модене. Его отец, Реклю (французское имя он получил из-за того, что дед Мауро был эдаким социалистом-диссидентом, растившим семью на Лазурном Берегу), был модельщиком, работавшим с Феррари в старой Scuderia в конце 1930-х, когда еще только создавались «Alfa Romeo 158». Теперь он вновь вернулся на завод и порекомендовал Энцо нанять своего сына, в 1960 году окончившего Университет Болоньи и получившего ученую степень в инженерном деле. Изначально Мауро Форгьери планировал эмигрировать в Калифорнию и делать карьеру в авиастроительной индустрии, но зов «Коммендаторе» убедил его остаться дома. Умному, своевольному и полному энергии молодому Форгьери было суждено оказывать влияние на положение дел в Ferrari практически с самого первого дня своего появления в Маранелло.
С продвижением Форгьери и наймом нового менеджера команды в лице состоятельного и упрямого Эудженио Драгони, чьим бизнесом было производство парфюмерии в Милане, Феррари смог перегруппировать свои силы после так называемой революции, и притом с невероятным успехом. Но его гоночная команда вновь оказалась подкошенной потерями. Фон Трипса больше не было, а Фил