— Мы скоро приедем, вождь? Мне просто не терпится скорей попасть в Охо-Люсеро, — сказал полковник как-то вечером проводнику на привале.
— О-о! Брат мой Пламенный Глаз потерял терпение! — сказал, улыбаясь, индеец. — Он спешит увидеть своих друзей.
— Ну конечно, вождь!
— Хорошо. Пусть молодой вождь подождет еще немного — скоро он будет с ними.
— Вы говорите правду?
— У Мос-хо-ке не раздвоенный язык, он всегда говорит правду. Солнце второго дня не успеет еще скрыться, когда брат мой достигнет большого дома из камней, где живут его бледнолицые друзья.
— Я верю вашему обещанию.
— Мой брат убедится сам.
На следующее утро опять тронулись в путь.
Прошло уже три дня с того момента, когда отряд ранчерос перешел Рио Браво-дель-Норте, вступил на мексиканскую землю и ознаменовал свое появление блестящим сражением с бандой Бальбоа.
Всадники, снявшись с привала, еще сонные, ехали как бы ощупью; это было незадолго до восхода солнца.
По традиции, введенной им с первого же дня, Великий Бобр для разведывания дороги находился шагах в трехстах впереди отряда. Вдруг он остановился, внимательно осмотрелся и, вместо того чтобы ехать вперед, спешно повернул назад к полковнику.
— Что случилось? — спросил дон Луис.
— Пусть Пламенный Глаз посмотрит, — ответил индеец, указывая правой рукой на что-то вдали.
Полковник посмотрел.
— Я ничего не вижу, — сказал он.
— Глаза бледнолицых не видят ничего! — и краснокожий презрительно улыбнулся. — Там деревня Охо-Люсеро.
Дон Луис почувствовал укол в этих словах, посмотрел снова, но с тем же успехом, что и в первый раз.
— Ничего не вижу, — повторил он.
— Ну что ж!.. — сказал индеец. — Пусть брат мой спрячет своих воинов под прикрытие, а Мос-хо-ке выйдет из леса и пойдет в деревню.
— Вы хотите нас покинуть, вождь? — быстро спросил дон Луис.
— Мой брат меня не понял, — с улыбкой сказал проводник. — Великий Бобр — воин, известный у костра согласия своего народа. Он очень хитрый. Он войдет в деревню бледнолицых, как путешественник, который возвращается в деревню к своему племени. Йорри[108] не заподозрят человека безоружного и идущего в одиночестве. Индейский воин поглядит всюду и, как только обнаружит гачупинов, вернется, чтобы предупредить брата.
— Хвала создателю! — вскричал дон Луис. — Ваша мысль превосходна, вождь! Идите в разведку, мы вас будем ждать здесь.
— Хорошо. Теперь мой брат понял. Пусть он не показывается. Великий Бобр уходит и скоро вернется.
Проводник быстро повернулся и вскоре исчез в глубине леса.
Полковник решил последовать его совету.
Всадники спешились, лошадей привязали к колышкам и, во избежание неприятных сюрпризов, расставили часовых. А солдаты постарались устроиться возможно удобнее, чтобы незаметно сократить время ожидания.
При свете солнца дон Луис разглядел наконец деревню Охо-Люсеро, ранчо которой белели в густых зарослях самых разнообразных деревьев. Деревня находилась в полу-лье от стоянки лагеря. Дорога из леса в деревню, широкая, извилистая, была совершенно безлюдной.
Дон Луис взял подзорную трубу и стал тщательно изучать окрестности.
Асиенда Охо-Люсеро (в переводе на язык страны — Сверкающий Родник) находилась на склоне довольно высокого холма, поднимающегося на дороге из Чиуауа в Пасо-дель-Норте. У подножия холма лежала деревня; в жалких домишках ее жили индейцы и пеоны, работающие на серебряных рудниках.
Охо-Люсеро по своему местоположению представляло собой для мексиканцев очень важный стратегический пункт, поэтому они поместили там многочисленный гарнизон; он должен был обеспечивать связь с пустыней.
Дорога, ведущая в деревню, все еще оставалась безлюдной. Дон Луис начал уже чувствовать безотчетную тревогу, как вдруг кто-то тихо коснулся его плеча. Полковник быстро обернулся и увидел проводника, такого же спокойного, такого же бесстрастного, как всегда.
— Как! — удивленно воскликнул дон Луис. — Это вы, вождь?
— Великий Бобр вернулся, — ответил, насмешливо улыбаясь, индеец.
— Позвольте… — возразил изумленно молодой человек. — Но я ведь целый час не свожу глаз с дороги, а вас не заметил! Каким же путем вы пришли?
— Для бледнолицых нужна точно обозначенная дорога, — ответил индеец, — а путь Мос-хо-ке — это путь птицы, он может пройти всюду.
— Хорошо, пусть будет так, — ответил дон Луис. — Но для чего такие предосторожности? Разве мои друзья в трудном положении?
— Пусть Пламенный Глаз возьмет свои волшебные глаза, — сказал индеец, показывая на подзорную трубу, которую полковник держал в руках, — он сразу увидит своих друзей. Они радостно спешат к нему.
Молодой человек направил трубу на дорогу и не мог сдержать крика радости при виде группы всадников, мчавшихся во весь опор.
Спустя несколько минут всадники подъехали к опушке леса. Дон Луис тотчас же разглядел среди них своего друга Энкарнасиона Ортиса и дона Хосе Морено. Он поехал к ним навстречу и невольно остановился при виде их грустных лиц.
Поспешно обменявшись любезным приветствием с остальными офицерами, он с волнением приблизился к Энкарнасиону и Хосе Морено.
— Ради бога, что случилось?! — вскричал он, пожимая их руки.
— Скоро вы это узнаете, друг мой, — печально ответил Энкарнасион.
— Немного позже, — прибавил дон Хосе. — Сначала надо заняться общественными делами, а потом уже частными.
Молодой человек поклонился, понимая, что настаивать в данный момент бестактно.
— Я к вашим услугам, сеньоры! — сказал он, повернувшись к офицерам и низко им поклонившись.
— Наоборот, полковник, мы к вашим услугам! — ответил один из офицеров. — Ведь вы безусловно лучше знаете, почему мы приглашены сюда.
— На этот вопрос, кабальерос, отвечу я, — сказал дон Хосе, выступив вперед.
— Мы вас слушаем, сеньор.
Дон Хосе Морено вынул спрятанный на груди большой запечатанный конверт с гербом конгресса и передал дону Луису.
— Прошу вас прочитать, сеньор полковник, — сказал он. — Это приказ главнокомандующего армией независимых, подписанный президентом Национального конгресса. Он дает мне право отобрать из вашего отряда тех людей, которые мне понадобятся для выполнения одной важной задачи. Тайна ее известна мне одному.
— Все это именно так, дон Хосе Морено, — ответил дон Луис, прочитав бумагу, находящуюся у него в руках. — И даже более того: я получил твердое указание быть в вашем распоряжении и слушаться вас во всем, не спрашивая объяснений.