Он улыбнулся — мол, мне море по колено.
— И все—таки… — тихо отозвался Шекель, — все—таки…
Когда на следующий день Шекель рассказал о своих ощущениях Анжевине, она почти слово в слово повторила то, что сказал Флорин Сак.
— Может, в этом что—то и есть, — неторопливо сказала она. — Сейчас, видишь ли, странное время. Люди возбуждены, некоторые испуганы. По—моему, любовничек, невидимые пришельцы — не самое странное из того, что нам предстоит увидеть в несколько следующих недель. Фабрики работают над уздечкой день и ночь, и люди начинают ворчать. Ни времени, ни людей для других работ нет, никакие запасные части, никакие металлические изделия не выпускаются. «Эта буровая платформа выкачивает столько энергии, — говорят люди, — не пора ли использовать ее для нашей выгоды? Сколько еще нужно этому треклятому аванку?..» А ему нужно немало. Ему нужно до хрена — сейчас и всегда. — Она встретилась с ним взглядом и взяла его за руку. — А все эти недовольные голоса — в Баске, Дворняжнике, больше всего в Сухой осени, но и вообще повсюду — будут звучать все громче. Когда только люди поймут, что нефть и горное молоко нужны на вещи поважнее, чем их мелкие делишки?
Говорила она рассеянно, вспоминая слышанные ею обрывки разговоров Тинтиннабулума, и Шекелю оставалось только согласно кивать.
— Они уже появились, эти смутьяны, — продолжала она свои размышления. — Вордакин в Дворняжнике, Саллоу в Баске. Таинственный Саймон Фенч. Листовки, граффити, слухи. У хороших людей тоже есть сомнения. Я слышала, что Хедригалл, который предан властям до мозга своих деревянных костей, даже знает этого Фенча, а иногда и выпивает с ним. Когда аванк будет вызван, увидишь, как люди загорятся. Такое замечательное событие никого не оставит равнодушным. Но это будет еще не конец, Шекель, можешь мне поверить.
Крум—парк расцвел в обжигающей жаре случайного тропического лета Армады.
Когда Беллис в последний раз приходила сюда, все было зеленым, влажным и буйным и пахло живицей. Теперь над зеленью господствовали весенние и летние цвета: под ногами ковер из быстроцветов, наверху, то там, то здесь — еще не отошедшие от зимы верхушки деревьев. Первые яркие летние цветы соперничали с разноцветными сорняками, кизилом и фиалками. На деревьях кишели мелкие существа.
Беллис пришла в парк не с Сайласом, а с Иоганнесом Тиарфлаем и потому испытывала забавное ощущение — будто она ведет себя как неверная жена.
Она пошла своим излюбленным маршрутом, по бывшему коридору между каютами: теперь это был каньон, поросший плющом. Из стен торчали страстоцветы, разбитые окна были почти не видны за переплетением корней. Там, где прежние каюты — ныне холмы — переходили в травянистую поверхность и тропинка открывалась солнцу, начиналась кромка остролистой жимолости, в зарослях которой гудели пчелы.
«Чудесные минуты, — осторожно подумала Беллис. Иоганнес, робкий и удивляющийся, шел следом за ней. — Но тебе сейчас придется все испортить, Иоганнес, тебе придется заговорить».
Прошло еще несколько минут среди цветов и травы, когда единственным звуком было вибрато теплолюбивых насекомых, и он таки нарушил молчание.
Они долго говорили о работе, ведущейся под городом.
— Я спускался несколько раз в подлодке, — сказал ей Иоганнес— Это что—то необыкновенное, Беллис. Просто поразительно, с какой скоростью ведутся работы.
— Ну, я видела, как быстро разобрали «Терпсихорию», — откликнулась Беллис. — Так что могу себе представить.
Иоганнес разговаривал с ней настороженно, но ему хотелось вернуть утраченную теплоту. Беллис чувствовала, что он тянется к ней, стараясь объяснить для себя любую резкость с ее стороны.
— Вы почти ничего не рассказали мне об острове, — заметил он.
Беллис вздохнула:
— Трудно там пришлось. Мне совсем не хочется вспоминать об этом.
Но все же она добавила кое—что к сказанному прежде — поведала об ужасающей жаре, о постоянном страхе, о тихом любопытстве анофелесов—мужчин и дьявольском аппетите их подруг.
Иоганнес пытался успокоить ее. Беллис спрашивала себя: неужели он и в самом деле считает себя человеком тонким и проницательным?
— Вчера забрали Аума, — продолжила она, и Иоганнес испуганно посмотрел на нее. — Несколько недель я обучала его соли, только и всего. Он учится с пугающей быстротой. Записывает все, что я говорю, — он уже накопил столько знаний, что хватит на учебник. И все же я думаю что он пока не может общаться без моей помощи. Но вчера днем, когда мы закончили работу с Тинтиннабулумом и комитетом инженеров, его увели и сказали, что некоторое время в моих услугах не будет нужды… Вероятно, Тинтиннабулум думает об успехах Аума лучше, чем я. А может, кто—нибудь из других специалистов по верхнекеттайскому приобрел достаточно опыта и теперь может заменить меня. — Беллис сказала это с высокомерной ухмылкой и Иоганнес рассмеялся. — Некоторое время они говорили, что я должна как можно скорее научить его бегло общаться на соли, что он нужен для работы в проекте, к которому я не имею никакого отношения. Они пытаются избавиться от меня.
Она повернулась к Иоганнесу и встретила его взгляд. Они были одни на полянке, окруженной деревьями и кустами шиповника, цветущего чахлыми весенними цветами.
— В моих услугах больше нет нужды, и я рада этому, потому что дьявольски устала. А работа Аума, похоже, только начинается. И увели его не те, к которым я уже привыкла, а Утер Доул и какие—то люди, — я никогда их не видела. Не знаю, что у них на уме. Но, видимо, с вызовом аванка дело не закончится.
Иоганнес отвернулся от нее и потрогал пальцем цветок.
— Вы только теперь это поняли, Беллис? — тихо сказал он. — Конечно же, вы правы. Этим дело не закончится. Учитывая громадность того, что мы пытаемся сделать с аванком, трудно себе представить, но, может быть… это только прелюдия к тому, что замышляется на самом деле. Не знаю. Решено, что моего участия дальше не потребуется. Знаете, — добавил он, — это ведь чистая удача, что я получил здесь работу.
«Удача?» — недоуменно подумала Беллис.
— Среди посвященных, — продолжал он, — тех, кто видел старинные цепи, уже не одно десятилетие ведется дискуссия о том, как Армаде вызвать аванка. Но Любовники не обращали на них внимания, годами не проявляли интереса к этому проекту. Так мне рассказывали… Но все изменилось, когда в городе появился Доул, появился, чтобы работать на них. Я не знаю, что он сделал или сказал им, но вдруг проект «Аванк» воскресили. Он сказал им что—то такое, отчего они решили вернуться к старым планам впервые с того времени, когда были сделаны эти цепи, и никто не знает, когда и как это случилось… И вот после всего этого моя работа завершилась. Они стали решать другие проблемы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});