— О чем это ты? — проворчал магус, насторожившись. — Что я делаю неправильно?
Эрдан нахмурился. Следовало очень осторожно подбирать слова, чтобы капитан понял его и выслушал до конца. К тому же нельзя было забывать о том, что их сейчас, возможно, слушает не только «Невеста ветра». Это было гораздо сложнее, чем казалось поначалу.
— Видишь ли, Кристобаль… когда ты слишком много думаешь о чем-нибудь, «Невеста» это чувствует… э-э… и тоже начинает уделять много внимания этой вещи… или человеку.
Крейн помрачнел и отвел взгляд. Он все понял сразу.
— Тот, кто не рожден навигатором, очень тяжело переносит шепот, Кристобаль. От этого и с ума сойти недолго…
— Знаю, — пробормотал магус. — Так, говоришь, я слишком много думаю?
Этот вопрос не требовал ответа, хотя Эрдан мог бы сказать: «Еще и делаешь!» Если в первые дни пребывания Эсме на борту «Невесты ветра» поведение капитана можно было списать на желание завоевать доверие целительницы, то теперь об этом думать не приходилось. Эсме прекрасно вписалась в команду, ее обожали все до одного матросы, и никому из них даже в страшном сне не привиделось бы, что ее может обидеть кто-то из своих. Так что девушке было на фрегате вполне вольготно и комфортно, а что до опасных приключений — так она ведь понимала, что за жизнь выбирает, оставаясь на пиратском корабле. Но магус все-таки продолжал ее оберегать, словно хрустальный бокал под камнепадом, — и если бы все было так просто! Эрдан вдруг вспомнил, как Кристобаль попытался скрыть от Эсме существование Камэ, — даже силу применил, чего никогда не делал раньше. Мастер-корабел сокрушенно вздохнул: «Старый я дурень! Камэ-то сразу поняла, в чем дело…»
— Я помню, Кристобаль, что ты не вмешиваешься в чужие мысли без надобности, — сказал он. — Но «Невеста» слушает нас постоянно. Она знает гораздо больше секретов, чем ты. И если вдруг ей покажется, что…
— Все понятно, — перебил Крейн. — Спасибо, что предупредил.
«Понятно, как же…» Эрдану сделалось очень жаль своего ученика, которому предстояло пройти через нелегкое испытание. Он, конечно, сумеет не говорить и не делать, да только «Невесту» этим не обманешь. Она все равно прочтет в мыслях капитана то, в чем он и сам себе не признается, — и тогда их ждут серьезные неприятности.
— Кристобаль…
Магус, до этого молча глядевший перед собой отсутствующим взглядом, встрепенулся и посмотрел на мастера-корабела.
— Что?
Он произнес это короткое слово с интонацией приговоренного к пыткам. Эрдан ощутил себя палачом и не смог сказать то, что собирался.
«Не влюбляйся в нее, Кристобаль!»
— Ты ведь знаешь, на что способна «Невеста»…
— Конечно.
— Так будет лучше для всех.
— Это я тоже знаю… — Крейн вздохнул. — Все, хватит. Я достаточно бездельничал.
Корабел скептически поджал губы — капитан едва держался на ногах, ему бы следовало отдыхать еще дня три, — но промолчал.
— Завтра мы выходим в море, — сказал магус тоном, не допускающим возражений. — Пробоина уже заросла, паруса тоже в порядке. — Он чуть помолчал, потом добавил: — Уж очень хочется узнать, что ждет нас на острове Зеленого Великана…
— Не советую набирать матросов тут, — сказал Эрдан. — Здешняя публика не пойдет к неизвестному капитану, а такой красивый фрегат только вызовет у них подозрения.
Кристобаль кивнул. Маленькая команда «Невесты ветра» собралась на баке, чтобы понаблюдать за приближавшейся Аламедой: древний порт встретил их лесом мачт, за которыми едва виднелись утопающие в предрассветном тумане красные черепичные крыши домов. От одного конца огромной пристани до другого едва ли можно было дойти за день, а уж сам город и вовсе подавлял своими размерами — провинциалы обычно чувствовали себя на шумных многолюдных улицах очень неуютно и легко становились жертвами воров и мошенников, для которых здесь было истинное раздолье.
По флегматичной физиономии Унаги было трудно понять, что он чувствует: Эрдан всерьез подозревал, что верзила-матрос совершенно одинаково относился как к столичному порту, так и к любому другому, даже самому захудалому. Велин, напротив, заметно волновался, и мастер-корабел догадывался, в чем дело: любознательный целитель с удовольствием бы погулял по местным книжным лавкам, но, поскольку денег едва хватало, чтобы заплатить пошлину за стоянку и не умереть потом с голоду, ему оставалось лишь страдать молча. Эрдану было его очень жалко.
Кристобаль с самого утра пребывал в задумчивом настроении и почти не разговаривал. Сейчас же в его взгляде, устремленном на крыши Аламеды, Эрдан различил тоску, которая была слабым отголоском его собственной. Такое чувство способен испытывать лишь человек, который возвращается на пепелище родного дома, причем даже самому себе не может ответить на вопрос — зачем?..
— Ты ведь здесь бывал? — негромко спросил Эрдан. Магус обратил на него хмурый взор и кивнул, а потом неохотно проговорил:
— Отец и брат взяли меня с собой на празднование в честь рождения наследника престола. Мне тогда было шесть лет, но я хорошо все запомнил. Праздник был… красивый. Нас даже ненадолго пустили в Сады Иллюзий…
Его лицо неуловимо изменилось: магус словно превратился в мальчишку, на которого великолепная столица оказала неизгладимое впечатление, и позабыл обо всем ужасном, что произошло потом. Но это длилось всего мгновение.
Эрдан ощутил, как в глубине его души поднимается чувство, не дававшее о себе знать вот уже почти десять лет — да, именно столько времени прошло с тех пор, как он покинул Аламеду, — и торопливо проговорил:
— Здесь мы расстанемся, Кристобаль.
Магус взглянул на него с легким удивлением, но ничего не сказал. Эрдан был за это благодарен вдвойне: ему не хотелось выслушивать просьбы, ответ на которые был известен заранее, а простые слова прощания были бы ложью — ведь оба знали, как сильно Кристобалю хочется, чтобы мастер-корабел никуда не уходил. И они расстались молча…
…Он шел по улице, по которой десять лет назад покидал город, ставший почти родным. Тогда была ночь, сейчас — раннее утро. Корабел оглядывался и с удивлением понимал, что ничего не изменилось, как будто прошел всего один день — или, быть может, его память с возрастом ослабела? Все те же лавки, та же шумная толпа, причудливая смесь запахов и звуков — только в столице можно услышать сразу все диалекты, на которых говорят в Империи, только здесь в глазах рябит от пестроты нарядов и блеска драгоценностей. Город жил размеренно и неторопливо; ему не было дела до немолодого человека, вознамерившегося вернуть прошлое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});