Акбар едва заметно усмехнулся. От него не ускользнуло, с каким изумлением этот высокопоставленный священнослужитель рассматривал его приемный зал. Он вяло махнул рукой, показывая, что разрешает отцу Ксавьеру говорить.
— Величайший из властелинов, позвольте мне представить вам отца Майкла О'Малли, епископа святой церкви. Он привез с собой рекомендательное письмо от моих иерархов в Париже с просьбой устроить ему приватную беседу с вашим величеством. Он свободно говорит по-французски.
Приватную беседу? Акбар был удивлен. Обычно христианские священники любили выступать публично, стремясь склонить его в свою веру.
— Выйдите все, — приказал он Рамешу. Когда в зале остались только он и этот высокий незнакомец, он сказал:
— Говорите, священник. Я слушаю.
— Меня зовут Майкл О'Малли, я епископ Мид-Коннота, из Ирландии.
Акбар поднял руку.
— Что такое епископ? — спросил он. — И где находится эта страна, которую ты назвал Ирландией? Почему я никогда не слышал о ней раньше?
Майклу пришлось собраться с мыслями, прежде чем ответить. Наконец он начал:
— Епископ — это один из иерархов церкви, человек, пользующийся определенным влиянием, обычно ответственный за какую-то небольшую территорию.
Акбар кивнул, показав, что понял.
— Продолжай, — сказал он.
— Милорд, как мне говорили, вы по вероисповеданию мусульманин.
— Теперь уже нет, — ответил Акбар. — Я вырос в вере пророка Мухаммеда, но всегда интересовался другими мировыми религиями. В своей бывшей столице Фатхнур-Сикри я построил дворец, куда пригласил святых людей любой веры, чтобы они могли изложить передо мной основные постулаты своих вероисповеданий. То, что мне открылось, опечалило и рассердило меня. Глубоко верующие люди, священники, ссорились и бранились между собой, доказывая, чья вера лучше, кто из них поклоняется истинному Богу. И чуть не передрались. Тогда я и нашел для себя свою собственную форму поклонения Господу, которая вобрала в себя все, что я считал лучшим в каждой из религий. Такова теперь вера моя и моих ближайших сподвижников. Я не стремлюсь навязывать ее никому, даже своим подданным, ибо пришел к выводу, что каждый человек должен найти свой путь к Божескому спасению.
— Вы говорите, — сказал Майкл, — что отобрали все лучшее из каждой религии. Веруете ли вы, что брать себе в жены жену другого человека, пока он жив, противно Богу?
— Конечно! — ответил Акбар без колебаний.
— Тогда, милостивый господин, я могу продолжать. Много месяцев назад к вам пришел караван с подарками от португальского губернатора Бомбея. Одним из этих подарков была юная англичанка, графиня Брок-Кэрнская, Велвет Гордон.
Акбар смотрел на священника с невозмутимым лицом, но сердце его забилось учащенно. Каким-то шестым чувством он понял, что этот стоящий перед ним человек принес ему огромное несчастье. Ему хотелось заставить его замолчать, но он знал, что совесть не позволит сделать это.
— Леди Гордон, — продолжал Майкл, — моя племянница, младшая дочь моей сестры. Милорд, прошу вас ответить мне честно. Она жива?
— Да, — внешне бесстрастно ответил Акбар.
— Возблагодарим же Господа нашего и Святую Богородицу Марию, услышавших наши молитвы! — радостно сказал Майкл. Потом продолжил:
— Милорд, я приехал сюда, чтобы забрать свою племянницу домой, в Англию. Ее семья заплатит любой выкуп, который вы посчитаете необходимым потребовать за нее.
— Я держу здесь вашу племянницу не из-за выкупа, отец О'Малли. Вам не приходило в голову, что она не захочет возвращаться в Англию? Вы не задумывались над тем, что, возможно, она нашла здесь свою любовь и счастье?
— Милорд, у нее есть муж.
— Я ее муж, — сказал Акбар.
— Нет, милорд, я имею в виду, что ее муж, граф Брок-Кэрнский, которого она считала погибшим, жив и с нетерпением ждет, когда его жена вернется к нему. Если вы и правда веруете в то, о чем мы говорили, ваше величество, тогда вы должны вернуть мне мою племянницу, чтобы я мог возвратить ее законному супругу.
Это был удар в самое сердце Акбара. Целую вечность, как ему казалось, он не мог вздохнуть. Его плечи поникли, как будто на них навалились груды железа. «Я сейчас умру, — подумал он, — и это лучше, чем жить без моей любимой Кандры». Наконец его голова прояснилась, он обрел способность дышать и сказал:
— Прежде всего мы должны удостовериться, что говорим именно об этой женщине, священник. Пойдем со мной!
Встав, он провел Майкла О'Малли через потайную дверь, спрятанную за его троном. Они оказались в прохладном, хорошо освещенном, но узком коридоре, и Майклу пришлось чуть ли не бежать за ним, хотя Акбар и был гораздо ниже его ростом. Наконец они остановились, и Великий Могол подтолкнул Майкла вперед. К своему удивлению, он обнаружил, что стоит перед своего рода смотровым глазком.
— Скажи мне, если узнаешь кого-нибудь в этой комнате, священник. Смотри внимательно, потому что от этого зависит очень многое.
В комнате находились три женщины, но ее Майкл узнал почти сразу же. Он на мгновение заколебался, ведь он сохранил в своей памяти Велвет такой, какой видел ее в последний раз, когда ей было всего одиннадцать лет: нескладно высокой, слишком длинноногой девочкой, с массой не поддающихся щетке каштановых кудрей. Ее лицо тогда только еще начинало меняться от совсем детского к девичьему, а формы едва были заметны.
Женщина же в комнате, на которую он сейчас смотрел, была одной из самых блестящих красавиц, когда-либо им виденных. Каким-то неуловимым образом она, пожалуй, превосходила по красоте даже собственную мать. Она была чуть выше Скай, золотисто-каштановые волосы теперь были тщательно уложены с пробором посредине и гладко зачесаны к ушам, образуя пучок на затылке. Лицо приобрело оттенок безмятежности, а нос из той непонятной кнопки, которой он когда-то был, превратился в изящный прямой носик элегантных пропорций. Былая бесформенность уступила место изысканной женственности и точеным формам. На его взгляд, ее бирюзово-голубая с золотом одежда была не совсем приличной, если учесть, что ее ноги вполне явственно просвечивали через тонкую материю юбки, а чуть ли не половина грудей была открыта из-за слишком короткой кофточки. Но это была Велвет. Вне всякого сомнения, это его племянница.
— Это она, — сказал он Акбару. — Девушка с каштановыми волосами.
Ему послышался какой-то звук, чуть ли не стон животной боли, но, когда он повернулся к Властителю, лицо Акбара оставалось по-прежнему бесстрастным. И все-таки он не удержался и спросил:
— С вами все в порядке, милорд?
— Ты только что сказал мне, что моя любимая жена, мать моей дочери — жена другого человека, священник. Будь я человеком не столь высоких моральных принципов, не умей я держать себя в руках, я бы убил тебя прямо здесь, в этом тайном подземном ходе, где мы сейчас стоим.
Майкл почувствовал, как у него по спине пробежали холодные мурашки, — в глазах Властителя он вдруг увидел дикий гнев и отчаяние.
— Милорд, я понимаю, для вас это трагедия, но что я могу поделать? Я тоже человек высоких моральных принципов и тоже умею держать себя в руках.
Акбар кивнул:
— Дай мне время на необходимые приготовления, священник, а потом я опять призову тебя, и мы уладим это дело.
Майкл О'Малли согласно кивнул. Он был уверен, что этому человеку можно доверять. Они вместе выбрались из потайного хода, а потом, сопровождаемый отцом Ксавьером, он покинул дворец. К его удивлению, через несколько часов его позвали назад.
— Они сказали, что вы уже не вернетесь к нам, — поведал ему отец Ксавьер, когда их везли во дворец. — Вы уверены, что этим людям можно доверять, ваше преосвященство? В конце концов, мы несем ответственность за вашу безопасность.
— Более чем уверен. Мне ничего не грозит, отец Ксавьер, — ответил Майкл О'Малли. — Я весьма признателен иезуитам здесь, в Лахоре, за всю их помощь. Но запомните: мой приезд не должен найти отражения в ваших книгах. Таково желание Парижа и Рима.