Читать интересную книгу Музпросвет - Андрей Горохов

Существует не очень много настолько универсальных понятий. Еще одним схожим по всеобщности и всемогуществу является понятие циркулирования, кругообращения.

В XVIII веке произошел радикальный перелом, бюргерский мир начал усматривать благо в движении по прямой. Это странный ход, потому что в традиционной геометрии линия не пользовалась особенно хорошей репутацией. В линейных процессах видели конечное и быстро выдыхающееся движение, которое никуда не ведет, кроме упадка и разрушения. Движение по кругу, наоборот, возвращается к своему истоку и потому соответствует хорошей бесконечности.

Новшество Нового времени состояло в том, что было сформировано представление о движении нового типа, которое постоянно переходит от менее ценного к более ценному состоянию. Имеется в виду нечто вроде постоянного обновления и улучшения всего сущего.

В Античности такая точка зрения была невозможна. Древние греки исходили из того, что из совершенства создателя мира следует совершенство творения, чем глубже мудрец понимает сущность вещей, тем оптимистичнее он смотрит на эти вещи. И в этом мы чувствуем принципиальную разницу между собой и античным миром, мы не в состоянии о чем-то говорить в превосходной степени, то есть как о самом прекрасном, выдающемся, высочайшем, умнейшем, совершеннейшем и так далее. Современный мир не восхваляет, но сравнивает. Мы постоянно сравниваем разные состояния и качества друг с другом и ожидаем, что ранние окажутся более плохими, чем новые.

Поэтому мы тоже, на свой лад, оптимисты: мы полагаем, что мир, связи в мире, как минимум, отдельные предметы можно улучшить и оптимизировать. Мы принудительные улучшатели, все, что мы делаем, — это улучшение. К сфере постоянного улучшения относится и мир нашего быта, и машины, и производственные процессы, и медикаменты, и методы преподавания, и условия жизни, и так далее без конца. Мы видим вокруг себя модели, которые требуют своего дальнейшего совершенствования.

В качестве примера Слотердайк берет шариковую авторучку. В античном мире, в мире Платона, шариковая авторучка была бы окончательной авторучкой, за ней не следовало бы ничего более хорошего. Мы же совсем не удивляемся невероятному обилию разнообразных авторучек, тысячам вариаций идеи шариковой авторучки. Невероятная дизайнерская энергия тратится на постоянный поиск улучшений. Давным-давно изобретенный продукт вновь и вновь продумывается так основательно, как если бы его изобретали с нуля.

Но имеет ли здесь смысл говорить о прогрессе? На примере авторучки видно, что первоначальный технический прыжок, который привел к ее изобретению, повторить невозможно. В небольших пределах варьируются все ее составные части, и тем самым создается впечатление, что путь вперед открыт, перед нами длинная дорога без конца.

Возможно, что действительный ход прогресса в том и состоит, что микрооптимизация всегда возможна.

Но в процессе оптимизации всегда есть конец, то есть старые изобретения когда-то переходят в фазу окончательного насыщения. «Я утверждаю, — подчеркивает Слотердайк, — что мы в очень многих областях технической и социальной эволюции сегодня находимся в сфере завершения первоначального обновления».

Таким образом, несмотря на то, что речь постоянно идет о развитии и движении вперед, мы находимся в состоянии застоя. Во многих областях во многих отношениях мы уже прибыли, завершили движение, остановились.

При этом мы еще далеко не научились обходиться с состоянием застоя, не научились его себе мыслить. Мы не умеем описывать мир, который уже находится у цели своего движения, который уже не будет принципиально улучшаться и изменяться, который уже состоялся. Ведь промышленное производство по-прежнему мыслит себя в терминах движения и динамики.

Человек, прибывший к цели, перестает сравнивать то, что есть, с тем, что могло бы быть, он исходит из того, что лучшего уже не бывает, это максимум возможного, он должен быть доволен. А промышленность занята постоянным воспроизводством нашей неудовлетворенности.

Вот тут я вздрогнул. Сказанное Слотердайком прекрасно характеризует ситуацию современной музыки. Улучшение техно или панка, сонграйтерского попа, металла или попсы просто невозможно. Это всё примеры дизайна, вступившего в эпоху насыщения. Возможны, как мы знаем, только микроулучшения, но в принципе мы могли бы расслабиться и слушать ту музыку, что уже есть, никакой дополнительной музыки не надо.

При этом музыкальное производство неостановимо. И его смысл и состоит в том, что вновь производимая музыка нехороша, она не удовлетворяет жажду, которую сама же и провоцирует. После нее хочется еще раз послушать что-то новое: может, в следующий раз повезет, может, все-таки будет лучше и интереснее?

И потому ретро оказывается естественной музыкой того состояния, когда движение вперед имитируется, но двигаться больше некуда, когда все пришли к цели и расселись на лужайке к всеобщему удовольствию.

Слотердайк неожиданно заявляет, что тем самым разговор о наивном представлении о прогрессе завершен, но к тому, что он, собственно, хотел сказать, он еще не приступал. Вместо слова «прогресс» мы должны употреблять два новых выражения: «облегчение» и «уплотнение».

Начнем с облегчения. Если мы попросим сторонника прогресса объяснить, в какую сторону идет развитие, то получим тривиальный ответ: целью движения являются состояния, в которых людям будет лучше, чем сейчас. Но что значит «лучше»?

Все возможные смыслы слова «лучше» заключены в слове «облегчение». Там, где приходилось таскать тяжелые грузы, должны быть придуманы какие-то операции, которые не будут заставлять ворочать тяжести голыми руками.

Слотердайк кратко характеризует историю техники как историю развития кнопок. В начале истории стоит камень, зажатый в руке, или молоток. Камень и молоток являются продолжением руки, человек должен прикладывать реальное физическое усилие, потеть — собственно, это и называлось трудом. В конце истории — палец, нажимающий клавишу на клавиатуре компьютера или переключающий выключатель на панели управления.

Рабочий превращается в пользователя компьютерной системы, он дальше и дальше отодвигается от перемещения реальных предметов, для его труда необходимо усилие, которое раньше прикладывалось разве что для опускания иголки звукоснимателя на грампластинку, вот тут мы и видим, что имела в виду мысль о прогрессе. Еще один пример такого же сорта: история обезболивающих средств, которые облегчили пациентам ужасы операционной.

Тут Слотердайк делает немаловажное замечание: если кому-то становится легче, то имеет смысл спросить: а за чей счет? То есть кому при этом стало тяжелее? Здесь действует своего рода принцип сохранения тяжести мира. Тяжесть и давление не исчезают, но перемещаются. Когда, к примеру, большинство людей современного западного мира не голодает, это означает, что произошло перемещение тяжести на плечи сельскохозяйственных животных, которые стали сегодняшним животным пролетариатом. Они живут в неописуемых условиях и их эксплуатируют до самой смерти.

Вторым понятием, которое, с точки зрения Слотердайка, должно заменить наше представление о прогрессе и обновлении, является уплотнение. В виду имеется, что в системе, состоящей из частиц, возрастает количество возможностей контакта и столкновения. То есть там, где царит прогресс, возрастает количество связей и конфликтов.

Наивные сторонники прогресса обычно не усматривают самого главного: они хотели движения вперед, а получили сложность. Не осталось вообще ничего простого. Бесчисленные частицы, бесчисленные учреждения, бесчисленные предприятия, бесчисленные индивидуумы все интенсивнее и все чаще сталкиваются друг с другом. Количество контактов и конфликтов растет экспоненциально.

А это в свою очередь означает, что возрастает потребность в симуляции простоты. Самостоятельным сегодня оказывается тот, кто сложные отношения может сделать простыми. И в этом состоит высшее благо для сегодняшнего индивидуума.

Как известно, самая излюбленная техника упрощения состоит в игнорировании проблем. Игнорировать — значит рассматривать нерешенные проблемы как решенные, тут невежество дает преимущество и потому становится неотразимым.

А вообще, сегодня существует невероятный спрос на средства борьбы со сложностью. Естественно, это имеет прямое отношение к облегчению. Сложность приводит к росту нагрузки на тех, кому приходится решать проблемы, а это в свою очередь приводит к тому, что появляются новые техники облегчения ноши.

Эта ситуация, подводит итог Слотердайк, и составляет ядро современного общества, общества, построенного не на труде, а на знании. Знание, которое на самом деле интересно, — это то знание, которое дает силы справиться со сложностью, сделать сложности удобными для пользования. То есть подготовить вещи таким образом, чтобы кончиком пальца, касающимся компьютерной клавиатуры, можно было принимать решения, несущие выгоду.