Читать интересную книгу Веду бой! Смертный бой - Федор Вихрев

Опустив гробы на рушниках и бросив по горсти земли в могилу, мы, меняясь, под ружейные залпы засыпали ее лопатами. Поставив над лютеранкой и коммунистом два православных креста, мы поехали на поминки. Пройдя первым столом, к четырем часам я вернулся на работу.

Остаток рабочего дня прошел в целом буднично. Разбор документов, подписание распоряжений, прием подчиненных… В пять пришли из районного отдела образования — утвердить план на первую неделю каникул. В целом план неплохой, но просмотр младшими школьниками и детсадовцами роммовского фильма «Обыкновенный фашизм» едва не взорвал меня. Заставь дураков Богу молиться… Что будет говорить лучший наш учитель начальных классов Лидия Кляйн своим первоклашкам? Что будет после этого с Машей Шафер в детском саду?.. Из предложенных мероприятий я фильм исключил, но назначил на воскресенье, на двенадцать дня, его просмотр в ДК. Чиновников администраций обязал прийти с семьями. Нам нужно было самим взглянуть в глаза тому ужасу, который был остановлен нашими дедами и который волей рока снова идет на нас. А заглянув, объяснить себе и своим детям, как остановить нацизм, не пустить это зло в этот мир и в свою душу.

Боже! Как трудно сидеть здесь в тылу и выпалывать зубы дракона, в то время когда желторотые пацаны там снова взрывают себя под танками! Может, в понедельник еще раз напрячь военкомат? Даже если не доверят стрелять, то ведь против этих гадов пригодятся и военюристы! Чу, дезертир! Твой окоп здесь! Как там сказал Президент: «Героизм и самопожертвование сегодня состоят в неуклонном исполнении каждым из нас своих прямых обязанностей. На благо страны. На благо мира во всем мире».

В этот день я не стал задерживаться на работе. Иван подвез мою супругу до администрации. Забрав сына из сада, мы, втроем, держась за руки, по расцветающему карагачиными крылатками парку дошли до дома. После ужина я долго говорил с мамой, о войне, о моем деде, об отце, о любви… Много, много о чем говорил с самым родным моим человеком. Сын, наигравшись, тоже пришел к нам. Пристроившись у меня на коленях, он слушал наш разговор и тихо заснул. Я перенес его в кроватку и, глядя на него, долго думал, какой же мир я передам ему. Мир, в котором мы снова разбазарим плоды трудов поколений и Великой Победы, или мир, где мы не позволим никому навязывать нам свои правила?

Перенос за прошедшие шесть дней кровью провел границу между Мы и Они. Весь мир за советскими границами отличен от Нас. Мы люди XXI века, и у нас своя история, свое право! Право нашего времени! Где-то здесь лежит решение нашей коллизии! Где-то здесь… Похоже, с этой мыслью придется ложиться спать.

Алексей Шкодин. Финансист

Ветер, чертов ветер… Дистанцию я измерил лазерным дальномером, настройки прицела вывел через баллистический калькулятор в смартфоне (ввел угол возвышения, дистанцию, а программа выдала ответ), но ветер… Здесь я его измерил, а что там дальше, в половине километра, на стене ущелья?

Первые два выстрела ушли «в молоко», но третий выбил заметный фонтанчик в четырех метрах слева от душмана.

Хрякс! Вражина засек меня, и его пуля разбила камень совсем рядом с моим укрытием. А вот хрен тебе. Тебе нужно болт передернуть, а у меня полуавтомат. И магазин на двадцать патронов. И поправку на ветер я уже знаю.

Бах! Бах! Бах! После второго выстрела я вижу в оптику, как брызгают мозги душмана, но по инерции стреляю еще раз. Повезло! С пятисот метров с пятого выстрела поразить цель… Да здравствует техника двадцать первого века. Причем в голову, но это уже чистая «везуха».

— Макс!

— Все за…сь. — Брат притаился за капотом грузовика, но его «калаш» сейчас малополезен. Даже с оптикой из семьдесят четвертого стрелять на полкилометра — лотерея, да и пулемет из «калаша» тоже не получится.

Смотрю вокруг, но целей больше нет, а через пару минут по колонне приходит команда «отбой».

Вот и сомневайся в том, что Бог есть. Без каравана хрен бы мы куда доехали, так как дороги сорок первого года располагались не там, где их показывали атлас и гугло-карты. Не говоря уже о том, что душманы бы нас сожрали не поперхнувшись. А так банду засекли, и вместо нападения на конвой получилось нападение на банду. Нельзя сказать, что душманов разделали «всухую». У нас оказалось несколько раненых и даже убитый — эрзац-снайпер, которого я подстрелил, оказался неприятным сюрпризом, он открыл огонь, когда вражескую засаду уже раздолбали гранатометами и расслабились. Первым выстрелом эта сволочь сняла нашего «штатного» снайпера с СВД и заставила гранатометчиков залечь. А кроме меня ни у кого точного оружия не оказалось почему-то.

Что было после боя, запомнилось смутно. Самые яркие моменты — жена, вылезшая из-под джипа с автоматом в одной руке и плачущей Майей в другой, и Макс, хлопающий по спине и поздравляющий с «боевым крещением». Действительно, ощущения совсем другие, чем от расстрела даишников. Вроде бы и там и тут убивал ради безопасности семьи, но сейчас как-то более честно… Может, потому, что в меня тоже стреляли? Или же убив однажды, убить во второй раз намного легче? Наверное, я никогда не узнаю ответа — излишнее самокопание чревато психическими заболеваниями, а мне есть ради чего жить.

Майор Анатолий Логунов, начальник технического отряда

День как день. Ночь, если быть точным. Сижу у открытой дверцы и настороженно вглядываюсь в темноту через свой ПНВ. Еще пару секунд. Есть, крайний покинул борт, движки пошли на разгон, взлетаем. Осторожно сдвигаю кронштейн пулемета на место, закрываю дверь. Блин, а ведь замерз. Вроде и летняя ночь, а прохладно. Так, глядишь, и мой друг «радик» проснется. Хотя и говорят, что во время войны люди не болеют, но пока не очень в это верится.

Так, еще примерно минут двадцать до следующей точки есть, можно покемарить. А то вчера за день только полчаса и прихватил. Нет, ну бардак все же и у наших, и белорусов — состояние перманентное. Если же несколько разных структур взаимодействуют — вообще неустранимое. Весь день вчера вопросы с ремонтом «тридцать третьей» решал. Вот и воюем вместе, и государство союзное, а ведомства все равно друг друга не признают. Хотя, что о белорусах говорить, если даже наши авиаторы на нас как на чужих смотрят. Вот и все взаимодействие, блин.

Ага, прикемарил чуть. Кажется, только на ящиках пристроился и чехлом укрылся, а уже пора глаза открывать. Чего-то мне не по себе. Неужели какая-то заподлянка впереди? Всего делов и осталось — подобрать группу Серого, через фронт перелететь и все. Хм, пойду гляну, что там у летчиков творится. Ну, нихренаськи! Сразу из всего долбанули. Эх, не зря у меня выпуклая часть спины чего-то ощущала, вот тебе и происшествие, ага. Блин, а чего это мы снижаемся, вроде же «тридцатый» должен был бойцов подбирать?

Тьфу, черт, я ж от СПУ отключился!

— …дверь, как слышишь? Группа эвакуируется под огневым воздействием, приготовиться к ведению огня.

— Командир, борту. Принял.

— Борт, командиру. Чего тогда, твою мать, молчал? Спишь, борт!

— Командир, борту. Виноват, СПУ отключил.

— Твою мать, стреляй же!

Не, под огнем как-то некомфортно, хотя бы и неприцельным. Дал пару очередей по огонькам, мелькающим с моего борта где-то внизу, а тут и вертолет завис невысоко над землей. Едва успел в сторону отскочить и пулемет убрать, как в дверь заскочили двое. Один — точно Серый, а второго я даже и не узнал, вместо лица маска из грязи, крови и прилипших листьев. Они втащили поданного с земли раненого, тоже всего измазанного до полной неузнаваемости, отволокли его в темпе в сторону и положили на оставленный мною чехол. Из-под повязок на пол капали темные капли. В нос, казалось бы, навечно забитый ароматами керосина, АМГ и кордита, ударил тяжелый знакомый запах. Кровь…

Одновременно в кабину заскочили еще двое. И все? В группе было восемь. А где же еще трое? Видимо, поймав мой вопрошающий взгляд, Серый махнул рукой, характерно чиркнув по горлу большим пальцем. Ну, ни… фига же себе. Такие потери, как помню, наши спецназовцы даже в Афгане редко несли.

Впрочем, это я опять отвлекся. Хорошо, что ПК у меня под рукой. Сразу, едва освобождается дверной проем, на полном автомате разворачиваю его в боевое положение и даю длинную, как любил писать один популярный в свое время фантаст «на расплав ствола», очередь в невидимых в темноте гансов. Впрочем, судя по тому, что в обшивку пули уже не бьют, их «тридцатый» тоже неплохо угостил. Ну, ничего, и моя очередь лишней не будет, глядишь, одного, а то и парочку фрицев положу. Негуманно радоваться чужой смерти? Так я их к нам не звал. Как говорится, кто к нам с чем, тот того и огребет.

Вертолет стремительно набирает высоту, а я перебираюсь к бойцам, возящимся с раненым другом. Кстати, замечаю, что повязки на всех, только один Серый не задет ни разу. Везунчик, что и говорить. Только вот как же он троих потерял? Пока помогаю обновить повязки, успеваю достать из тайничка заветную фляжку и даю глотнуть мужикам для бодрости. Осторожно перематываем бинты, стараясь не сильно будоражить беднягу. Получается не очень, все же опыта у нас не хватает. Раненый теряет сознание. Ладно, хоть кровь удалось остановить. Я не врач, но, похоже, его здорово задело осколками, кажется, гранатными. Черт, повязки, новенькие, чистенькие, стремительно пропитываются кровью. Бегу к летчикам, прошу прибавить, иначе можем не довезти.