— Если бы мы смогли выработать это качество у пшеницы, кукурузы и других растений, это освободило бы нас от необходимости опылять и опрыскивать их против вредителей, — сказал Сапегин.
Василий Александрович пригласил Сапегина в дом.
— А вот мой друг Люда, наш бригадир! — оказал Егор и подвел Люду.
— Ну и чудесно, что ты дружила с Егором и приобщила его к премудростям науки. Ничего нет на свете лучше хорошей дружбы!
— Пойдемте в Зеленую лабораторию, — смутившись, сказала Люда.
И они пошли.
VI
С бьющимся сердцем Егор подходил к доящимся. ДР № 4 стоял, как остальные, с широко распластанными листьями.
Ученый подробно рассказал о режиме растений. Сапегин все выслушал и вдруг спросил:
— А вы академию не запрашивали?
— Как же, еще недели полторы назад послал письмо. Но ответа все нет и нет.
Краснея, Егор полез в карман, вытащил конверт со штампом академии, переданный ему почтальоном на аэродроме в Джелал-Буйнаке, и со словами: «Простите, совсем забыл», отдал его Василию Александровичу.
Василий Александрович торопливо разорвал конверт, начал читать. Вдруг он даже побледнел от волнения.
— Отдых растениям, недостаточный отдых! — пробормотал он. — Повидимому, — сказал Василий Александрович, — я давал недостаточное время для отдыха растению. И как это я мог упустить такую важную особенность в режиме растений!
— Что это за отдых для растений? — спросил Егор.
— Это значит, что в эти часы их не поливают, не кормят, не освещают, — ответил Василий Александрович. — Здесь в ответе сказано. — Он громко прочел: — «Усиление процессов ассимиляции происходит в дневные часы, усиление процессов распада происходит в ночные, распад создается отдыхом, и, повидимому, ваш «вечный день», создаваемый электролампами, мешал этому. Никакие растения не могут выдержать такого длинного дня, и не кажется ли вам, что ваши электролампы, да еще со светофильтрами, — ошибка? Попробуйте дать растениям отдых ночью, тогда функции синтеза, то-есть процесса ассимиляции, и функции распада, оттока сахаристых веществ, должны наладиться».
— В научной работе трудно сразу вести много опытов, — сказал Сапегин. — Этот опыт по изучению процессов ассимиляции и диссимиляции растений, оставшийся вам по наследству, — вопрос будущего, а окультуривание лесов плодовых уже сейчас имеет огромное народнохозяйственное значение. Но совету из Москвы обязательно последуйте. Мне самому это интересно.
Теперь было ясно, почему растения доились после «взрыва жизни»: тогда, чтобы прекратить «взрыв жизни», Василий Александрович остановил движок, электролампы не работали, и растения отдохнули.
Завтрак прошел в оживленной беседе.
И Василий Александрович и Искандер очень обрадовались, узнав о решении правительства превратить плодовые леса Южной Киргизии в заказник.
— Это самое правильное, самое правильное! — воскликнул Василий Александрович.
Искандер рассказал о хищничестве в плодовых лесах, о своей помощи экспедиции Академии наук и очень хвалил помощь пионеров, понявших общенародное значение создания лесо-садов.
Сапегин предложил, не теряя времени, поехать верхом и осмотреть лесо-сады и плодовые леса. Он вынул из планшетки карту и наметил маршрут на пять дней пути.
— Поеду я, — сказал Максим Иванович, — Егор Иванович Дубинин, Лена Чукмасова, Егор и на выбор: или Василий Александрович, или Искандер.
— Искандер лучше знает эти леса, — предложил Василий Александрович.
Егор не сводил глаз с Максима Ивановича и, поймав его взгляд, показал глазами на Бориса и Гномика.
— Поедет Искандер и, если захотят, Борис и Гномик, — сказал Сапегин.
Мальчики только об этом и мечтали.
— А я, — сказала Люда на ухо Егору, — а я?
— Не обижайся, мы же охотники. Но Люда обиделась.
— Но прежде чем вы уедете, я бы хотел показать созданные нами лесо-сады, — сказал Василий Александрович, — хотя бы орехово-яблонево-алычовый лесо-сад.
Сапегин согласился, приказав ребятам хорошо накормить лошадей, осмотреть седла, приготовить в дорогу продукты и ружья, зарядить побольше патронов.
— Значит, будем охотиться? — воскликнул Борис.
— В лесу — и не охотиться? — сказал Сапегин. — У меня есть разрешение на отстрел пяти козлов.
Сапегин, Василий Александрович, Дубинин, Искандер и Лена Чукмасова отправились в лесо-сад, но предварительно осмотрели гигантские орехи.
— Очень важно широко проверить ваш опыт, — сказал Сапегин. — Если в двадцать-тридцать лет мы сможем получить готовый лес — это же решение вопроса о деловой древесине!
Дубинин ходил возле орехов, недоверчиво ощупывая кору.
— Я слышал об этих деревьях, но неужели им всего двадцать лет? Может быть, такой рост, — сказал он, — обусловлен только местными, особыми условиями и в других местах он не повторится?
Начался спор.
— Спилите, проверим возраст по кольцам на срезе, — шутя предложил Дубинин.
— И спилим, только не сейчас, и проверим в других местах, — ответил Василий Александрович. — Один орех разбит молнией надвое до половины. В будущем году будем прививать «дудкой» дикие ореховые деревья. Необходима кора. Вот тогда мы и спилим это огромное разбитое молнией дерево, чтобы его корой привить двести пятьдесят молодых диких ореховых деревьев, и тогда увидим.
Бригады пионеров перевыполняли свои планы, чтобы достойно встретить прибывающую Четвертую пионерскую дружину.
VII
Все волновало и восторгало Бориса. И то, что он выздоровел от целебного меда, а не после обычных лекарств, и то, что Егор нашел своего полковника, и то, что они прилетели сюда на самолетах и теперь он здесь, в том самом Пчелином городе на Ореховом холме, о котором рассказывают в городе легенды.
Борис возбужденно смеялся, хлопал Егора по плечу, и тот, понимая радость друга, радовался его радости.
— Может, сбегаем на часик поохотиться? — попросил Борис.
— А может быть, сначала организуем сборы в дорогу и после этого? — предложил Егор.
На этом и порешили. Но седла были в порядке, лошади отдохнули, и коневод находился при них; он кормил их отборным зерном и сеном.
Друзья — Борис, Егор, Гномик и Ромка — отправились на охоту. Топс пошел с ними, как «тащишка»: нести тяжести.
Борис шел быстро, слегка задыхаясь. В первый раз с мальчиками не было Барса, и это печалило Гномика. Куропатки поднялись перед Борисом из кустов с шумом и треском. Борис вскинул ружье и выстрелил раз и потом еще раз. Птицы исчезли вдали, и ни одна из них не упала. Борис перевел удивленный взгляд на Егора, потом на Ромку. У него после болезни дрожали руки.