врагов Рейха не осталось сомнений в том, что теперь их точно ждет Тотальная война. Кинооператоры снимали все происходящее на пленку, звукооператоры вели прямую трансляцию по радио. Это была самая большая кинорадиопостановка Третьего рейха, соперничавшая с партийными съездами в Нюрнберге и Олимпийскими играми в Берлине. Энергетика геббельсовского спектакля во дворце спорта была фантастической. В конце он истерически заорал: «Вы хотите Тотальной войны?» И совершенно обезумевшая, специально отобранная нацистская аудитория, доведенная до состояния транса, в ответ заорала такое «да», что оно немедленно вошло в историю. Черный немецкий политический юмор того времени гласил: «Англичане, вы нас не бомбите. Летите дальше, бомбите тех, кто орал Геббельсу “да”». Министр просвещения после этого выступления похудел на 3 килограмма, и это при том, что хромой арийский карлик весил всего 50 килограммов. Такое вот он пережил напряжение, задвинув всего одну речь. После спектакля Геббельс удовлетворенно заявил, что еще никогда в жизни не встречал столь отлично отобранных зрителей, хотя ему довелось видеть больше нацистских аудиторий, чем кому-либо в Германии. Речь о Тотальной войне транслировалась по радио. Ее слушала, без преувеличения, вся Германия, миллионы людей. О чем говорил министр просвещения и почему он обратился к нации именно 18 февраля 1943 года, через три с половиной года после начала Второй мировой войны?
Многие британские историки называют выступление Геббельса в Берлинском дворце спорта ответом нацистов на выступление Сталина по радио 3 июля 1941 года, в котором советский лидер назвал войну СССР против фашистской Германии Великой Отечественной войной. Название «Великая Отечественная война» вошло в мировой политический оборот на следующий день после речи советского лидера. Германским нацистам понадобилось почти полтора года, чтобы наполнить свою войну «правильным», в их понимании, идеологическим смыслом. Теперь они собирались вести Тотальную войну. Содержание речи Сталина о Великой Отечественной войне и речи Геббельса о Тотальной войне говорит само за себя как в идеологическом, так и в человеческом плане. Вина Сталина за совершённые им преступления перед советским народом и всем человечеством не подлежит сомнению. Этот человек никогда не был коммунистом. Он расстрелял всех советских коммунистов, расстрелял Коминтерн, расстрелял всех коммунистов, до которых только смог добраться, от немецких до польских. Сталин был оппортунистом, присвоившим Великую Октябрьскую революцию, совсем как Наполеон, который украл Великую Французскую революцию. Однако, так же, как и Наполеон, Сталин вынужден был использовать революционную идеологию, поскольку она составляла фундамент его власти. Ему ведь была нужна власть. Если же похищенная власть находилась на социалистическом фундаменте, то так тому было и быть. Поменять социалистический идеологический фундамент общества был не в состоянии даже такой диктатор, как Сталин. Две речи – Геббельса и Сталина – две совершенно противоположные идеологии. Геббельс 18 февраля 1943 года истерически орал об арийской расе, которой угрожают еврейские коммунисты и английские капиталисты. Сталин 3 июня 1941 года говорил о свободе, о совместной интернациональной борьбе всех народов мира против фашистской угрозы, как ни дико это может показаться многим сегодня – Сталин и свобода. Личность в истории мимолетна, гуманная идеология вечна. Левая идеология, даже замаранная такими, как Сталин, жива по сей день и является в большинстве стран Запада одной из доминирующих.
Главной причиной столь запоздалого решения германских нацистов в феврале 1943 года срочно поставить войну на «правильные» идеологические рельсы стало катастрофическое положение немецкой армии на фронте. Начиная с 5 декабря 1941 года, после провала плана «Барбаросса» и вступления в войну США, военные дела Третьего рейха шли все хуже и хуже. Предпринятое грандиозное летнее наступление 1942 года на Восточном фронте закончилось катастрофой в Сталинграде. Второго февраля 1943 года окруженные в Сталинграде немецкие войска капитулировали. Нацистскому руководству срочно требовалось объясниться с немецким народом, поскольку люди стремительно теряли веру в партию и в нацистскую идеологию. Воевать без веры в правоте своего дела означало несомненное поражение. В реальности простые немцы хотели воевать не больше англичан или французов. Память о Первой мировой войне и всех тех ужасах, которые она принесла, была в Германии не менее свежа, чем во Франции. В действительности немцам во время войны досталось даже больше, чем французам, поскольку из-за блокады страна ужасно голодала, в то время как Францию кормили ее колонии. Когда Гитлер вторгся в Польшу, немецкий народ испугался, но война закончилась победой через месяц и вообще оказалась опереточной, германских жертв было совсем немного. Затем произошел блицкриг на Западе, который завершился совсем уже фантастической победой и тоже через месяц. В шовинистическом угаре Германия стремительно скатилась на самое дно морали, поверив Гитлеру, что арийская нация может и должна править миром. Чувство страха перед войной у обывателей улетучилось, ведь вермахт был непобедим. Война, считали немцы, теперь не страшна, потому что она всегда будет молниеносной и победоносной.
Когда ранним утром 22 июня 1941 года министр просвещения Геббельс выступил по радио с речью о новой молниеносной войне, немецкий народ все же испугался. Люди того времени были политически куда более грамотными, нежели сейчас, особенно в Германии, пережившей так много всего за одно поколение. Немецкие обыватели прекрасно понимали, что война с СССР будет иной, чем во Франции, она будет идеологической, а значит, ожесточенной, и через месяц не закончится. Они оказались правы. Страна слушала Геббельса как никогда раньше, пытаясь понять, что в действительности происходит на Восточном фронте. Немецкий народ проповедовал скорее реализм, чем нацизм. Даже самые отпетые нацисты интересовались реальным положением на фронте куда больше, чем чтением насквозь лживой партийной прессы. О том, что Геббельс врет, знала вся страна, люди просто внимательно слушали, о чем именно он врет сегодня, дабы понимать, куда Гитлер поведет Рейх завтра. В июне 1941 года Геббельс утверждал, что немецкие войска будут в Москве к августу. В августе он перестал упоминать Москву и начал вещать о Киеве. В октябре Геббельс вновь заговорил о Москве, пообещав, что немецкая армия окажется в городе к концу ноября. В конце ноября он завел речь о русской зиме, в декабре – о русском морозе. О том, что вермахт под Москвой разгромили, Геббельс вообще не стал сообщать, но немецкий народ об этом догадался сам, когда министр просвещения принялся рассказывать по радио о зверствах большевистской зимы. Когда Адольф Гитлер 11 декабря 1941 года объявил войну США, немцы испугались окончательно. Люди поняли – у гениального фюрера что-то пошло не так, они только не осознали, насколько это было серьезно. Но, главное, жители Германии даже не подозревали, что это в реальности был за человек – их любимый добрый