— Я не могу носить платье, которое ничего не скрывает, кроме туфель, Трэвис! Я не хочу, чтобы на меня пялились все мужчины города! Этот фасон ничего не оставляет для воображения. Мне весь вечер придется прятаться в углу.
Поскольку этот шелк был самым дорогим в салоне, хозяйка поспешила выразить свое отношение к этому вопросу:
— Нет, мадам! Это самый элегантный фасон. С вашей фигурой… — она воздела руки к небесам, — вы будете вызывать зависть у каждой женщины, а мсье будут завидовать все мужчины. Не всякой женщине выпадает счастье иметь мужа, который ценит ее красоту. Вот увидите, это отличный выбор.
Алисия насупилась, оказавшись без поддержки. Следовало признать, что шелк был превосходного качества, но она не могла представить себе, как будет носить такое платье. Сколько себя помнила, она носила скромные платья темных тонов, которые подбирала ей мать. Алисия готова была согласиться на более яркие, живые цвета, но это…
Трэвис одерживал верх почти в каждом споре, хотя Алисия пыталась как-то нейтрализовать его победу, дополняя наиболее экстравагантные модели шалями, корсажами и закрытыми сорочками. Возможно, такая мода распространена в Англии и Франции, но они пока находились в Соединенных Штатах, и она не могла отделаться от мысли, какое недоумение вызвало бы ее появление в подобном наряде в обществе в таком городе, как Сент-Луис.
Когда они собрались уходить и Алисия уже цеплялась за руку нагруженного пакетами Трэвиса, подошла девушка, присматривавшая за Дейлом, и неохотно передала его Алисии.
— Прелестный малыш! — страстно прошептала она.
Алисии вдруг в голову пришла интересная мысль, и она принялась теребить рукав Трэвиса, требуя его внимания:
— Служанка, Трэвис. Нам нужен кто-то, кто присматривал бы за Дейлом и помогал мне с прической, если мы намерены часто выезжать. Может быть, у мадам Хелены есть кто-нибудь на примете?
Девушка услышала это и, прежде чем Трэвис ответил, с учтивым поклоном обратилась к ней:
— Я очень люблю детей, мадам. И по части причесок у меня тоже есть практика. Мадам говорит, что я никуда не годная швея, потому что у меня мало опыта в этом деле, но последние три года я работала служанкой у мадемуазель Дюбонье.
Трэвис через голову девушки взглянул на мадам Хелену, которая подоспела с заказанными в последнюю минуту предметами. Он вопросительно вздернул бровь, и хозяйка тут же оценила ситуацию:
— Она очень старательна в шитье, но то, что у нее есть опыт, о котором она говорит, это правда. Это моя племянница. Она сглупила, не захотела возвращаться с Дюбонье во Францию, поэтому я и держу ее у себя. Она хорошая девочка, и работница из нее будет хорошая.
Алисии девушка пришлась по душе, важно было и то, что ей нравился Дейл, и она с нетерпением ждала решения Трэвиса. Ей, привыкшей самой принимать решения, было нелегко подчиняться кому-то другому, но она извлекла урок из только что закончившейся не в ее пользу баталии. У Трэвиса был свой субъективный взгляд на вещи. Коль скоро она хотела, чтобы их брак состоялся, ей нужно для начала считаться с его мнением в каждом вопросе.
После быстрого обмена фразами на французском языке переговоры были завершены, и Анна-Мари была отослана упаковывать свои вещи. Мадам Хелена пообещала прислать ее вечером с первыми законченными платьями.
Выйдя из салона, они направились к галантерейщику, чтобы обновить гардероб Трэвиса, не подозревая о том, что один человек следит за их передвижением. Они были слишком увлечены новизной ощущений — они вели себя как муж и жена и смотрели только друг на друга.
В тот же вечер, после обеда, впервые за несколько недель сменившие одежду Алисия и Трэвис, оставив ребенка на попечение прибывшей Анны-Мари, медленно бродили по улицам Нового Орлеана, наслаждаясь обществом друг друга:
— Есть ли такой город, которого ты не знаешь? — ревниво спросила Алисия, когда Трэвис обратил ее внимание на гостиницу, в которой остановился его отец.
— Филадельфия, — не задумываясь, отозвался он. — Когда-нибудь ты покажешь ее мне.
Успокоенная такой перспективой, Алисия обхватила двумя руками локоть Трэвиса, и они продолжили приятную прогулку. Ее шубка надежно защищала от возможной прохлады этого, хотя и мягкого, январского вечера, а близость Трэвиса согревала ее кровь. А пылкий взгляд, каким он смотрел на нее сейчас, заставил ее сердце биться сильнее.
— Как долго мне еще ждать, пока ты признаешь себя моей женой? — хрипло спросил Трэвис, жадно пожирая глазами ее лицо и не смея опустить их ниже.
Алисия с учащенно бьющимся сердцем подыскивала ответ. Она знала, о чем он спрашивал, но время, когда она легко соглашалась, давно прошло. Возможно, со временем он научится любить ее. Коль скоро он так на нее смотрит, то, наверное, питает к ней какие-то чувства.. Наконец, медленно подбирая слова, она тихо ответила:
— Плохо это или хорошо — я твоя жена, Трэвис. Я не хочу, чтобы ты опять исчез.
Первая фраза вроде бы звучала обнадеживающе, но последняя — все перечеркнула. Повернув в сторону дома, Трэвис, который знал ее прошлое, задумался над ее словами.
— Я не твой отец, Алисия. Я ушел, потому что ты не хотела меня, а я не мог оставаться, ведь это причиняло тебе боль. Я думал, что ты именно этого ждешь от меня. Сейчас я уже так не думаю, но я хочу услышать твое мнение. Я хочу быть твоим мужем, а не заместителем твоего отца.
По величественной осанке Алисии, с какой она шагала по улице, никто не догадался бы о той проказливости, что пряталась в ее глазах. Смежив веки, она пробормотала:
— Рада это слышать. Отец отсылает меня спать, награждая поцелуем в щеку, и я уже даже начала думать, что и ты решил поступать так же.
Трэвис резко остановился, вынуждая прохожих обходить их стороной, и вгляделся в невозмутимое лицо жены. Только глаза выдавали ее, а насмешка и любовь, которые он обнаружил в них, разом сняли все напряжение. Трэвис обнял ее, приподнял и прижал к себе, прильнув к лукавому рту, по которому он тосковал все последние месяцы.
Его поцелуй всколыхнул в Алисии вихрь чувств, и она забыла о том, что это происходит на публике. Она обвила его шею руками, зарылась пальцами в густые волосы, а сердце ее бешено колотилось в груди. Она жадно поглощала его дыхание и хмелела от его запаха, а ее истомившееся по его крепким объятиям тело трепетало от ликования. Она снова была в его объятиях, и ничто теперь не могло их разъединить. Влечение было слишком мощным, чтобы и дальше сопротивляться ему.
Пораженный ее уступчивостью, Трэвис боялся отпустить ее, но они находились в нескольких кварталах от дома, и он не мог заниматься с ней любовью прямо на улице. Нехотя он опустил Алисию на землю, не обращая внимания на понимающие ухмылки прохожих.