После первого поворота и тот неяркий свет, что просачивался через распахнутый люк, пропал, и Серый зажег лампу. Она чадила, коптила и освещала не дорогу, а свой носик и ручку. В общем и целом, засветив ее, Волк почувствовал, что вокруг стало гораздо темнее.
А лестница все не кончалась и не кончалась.
Извиваясь каменной змеею, вела она неизвестно куда, и если бы не изношенные ступеньки, можно было бы подумать, что нога человека отродясь не ступала по ней.
Минут через десять, вроде бы, стало немного прохладнее.
Но ни реки, ни ручейка, ни даже высохшей четыреста лет назад грязи видно все еще не было, и Волк уже стал опасаться, что с этой лестницы был прокопан какой-нибудь боковой ход к воде, который он в темноте, увлеченный перечислением всей родословной лестницы, лампы, джина, дворца и прочих объектов живой и неживой природы на пять дней полета вокруг, просто пропустил.
Еще через десять минут Волк плюнул бы, если было бы чем, и решил, что если он сейчас пройдет еще сто ступенек и никакой другой архитектуры, кроме злосчастной лестницы, вокруг него не окажется, то он возвращается назад, пока в этом затхлом подземелье окончательно не спятил, и помнит еще дорогу обратно.
Через восемьдесят три ступеньки земля под его ногами без предупреждения разверзлась, и после непродолжительного, но богатого мыслями и чувствами полета, он упал на что-то твердое и теплое.
Уже на следующее мгновение Волк держал это что-то за горло.
— Ты что тут делаешь? — грозно прохрипел он, усиливая давление коленом в чью-то грудь.
Прижатый к полу человек поколебался, видимо, раздумывая, закричать ему или не стоит, и, придя к определенному выводу, наконец, ответил:
— Сижу…
— И чего ты тут расселся?
— Так ведь это ж тюрьма…
— Какая еще тюрьма? Чего ты городишь?
— Государственная тюрьма Подземного Королевства.
— А ты кто?..
— А я — государственный преступник… — как будто объясняя малому ребенку очевидную истину, отрекомендовался невидимый сиделец.
— Послушай, мне все равно, тюрьма — не тюрьма, преступник — не преступник… Вода у тебя есть?
— Была… где-то… Если не пролилась, когда ты появился…
— Я тебе дам — пролилась!.. А ну, ищи!
— Так ты же меня держишь… — философски заметил невидимка.
— Ну, отпущу…
— Не отпускай меня… Пожалуйста…
— Это почему?
— Тогда ты тоже исчезнешь, как и другие галлюцинации, и я опять останусь совсем один… А мне страшно… Скоро за мной должны прийти, чтобы отвести на казнь. Да, я знаю, я действительно преступник, я очень виноват перед Благодетелями, и я заслуживаю самой ужасной смерти, после того, что я про них сказал… Но я все равно боюсь…
— Галлюцинация? Кто? Я? Сам такой, — обиженно отозвался Серый и встал с поверженного арестанта.
— Не пропадай!!!..
— И не рассчитывай. Где твоя вода?
— В кувшине. Рядом с хлебом. В правом углу камеры.
— Хорошо. Поставим вопрос по-другому. Где правый угол камеры?
— А-а, ты заблудился… Я сейчас принесу, не уходи только никуда… — и невидимый человек, тяжело поднявшись на ноги, быстро зашагал по темноте.
Серый тоже решил времени зря не терять, и довольно скоро нащупал на полу сначала вазу, потом развернувшийся бурдюк, и только в конце, едва успев выхватить из-под ног обитателя камеры, лампу.
— На, держи… — и он почувствовал, как в руку ему осторожно вложили теплый тяжелый сосуд.
Серый осушил его мгновенно, даже не успев почувствовать вкуса предложенной ему воды.
— Уф-ф-ф… — довольно выдохнул он и вытер рот тыльной стороной ладони. Теплая жидкость удовлетворенно булькнула у него в животе. — Гут. Спасибо большое.
— На здоровье, — вежливо ответили из темноты и забрали кувшин.
— Ты меня видишь, что ли? — только сейчас до Волка дошло, что это значит.
— Н-ну, да-а… А ты разве должен быть невидимым? — слегка озадачено поинтересовался арестант.
Лукоморец зажег лампу, и слабый огонек резанул по глазам сильнее прожектора.
— Свет!!!.. — в ужасе отшатнулся человек, закрыв лицо обеими руками. — Благодетель!!!.. Пощади меня!!!.. — и упал на колени.
— Мужик, ты чего? — тревожно склонился над ним Волк, не выпуская лампу из рук. — Что с тобой? Глазам больно? Так это с непривычки, пройдет…
— Виноват… Я виноват… — безостановочно твердил человек, не поднимаясь и не меняя позы.
— Да перестань ты ерунду-то молоть… — не выдержал, наконец, Волк. — Благодетеля нашел… Ты глазами-то своими посмотри — какой я тебе благодетель? Скорее, последнее отберу… — неуклюже попытался пошутить он.
— Забирай, Благодетель, у меня нет ничего, что не принадлежало бы тебе… Моя благодарность беспредельна… Моя вина непростима… Моя жизнь — в твоих руках…
— Послушай, человече. Как тебя зовут-то хоть? — оставив на время попытки привести хозяина камеры в вертикальной положение, опустился рядом Сергий.
— Мое ничтожное имя недостойно того, чтобы коснуться слуха Благодетеля, — быстро и испуганно выпалил тот.
— Ну, а почему ты не спросишь, как меня зовут? — попробовал сменить подход Волк.
— Твое благородное имя не может быть загрязнено касанием слуха Недостойного!..
— М-да-а-а… — озадаченно протянул Серый и заскреб в затылке. Кажется, ситуация зашла в пат, как выразился когда-то Иванушка…
Иванушка… Высочество лукоморское… Где же ты теперь, когда твои дипломатические приемы общения с униженными и оскорбленными так необходимы?.. В каком кувшине тебя искать… В каком краю… Благодетель…
— Ну, хорошо, — вздохнул Волк. — Как тебя звать — не говоришь, как меня звать — знать не хочешь. Твое право, как сказал бы один мой знакомый правозащитник. А как я очутился в твоей камере — тебе тоже не интересно? Или на тебя каждый час сверху падают люди?
Эта сентенция смогла если не разговорить Недостойного, то, по крайней мере, запрудить несвязный поток его слов.
Он замер, и даже по спине его было видно, что задумался.
— Недостойный не имеет права подвергать сомнению действия Благодетеля, — наконец изрек он.
— Опять — двадцать пять, — фыркнул Волк. — Не хочешь разговаривать по-человечески — не надо. Сиди тут дальше. У меня тут, кажется, и без тебя проблем хватает.
И он встал, отряхнулся от мелкой сухой пыли и поднял лампу вверх на вытянутой руке, желая разглядеть, откуда это он так удачно слетел. Но все, что он увидел — черная непроницаемая тьма.
— Неуважаемый, — задумчиво позвал он. — У тебя тут лестница есть? Ну, или ящики какие-нибудь? Или мебель?
— Ничего нет, Благодетель…
— Кто бы мог подумать… — мрачно пробормотал Волк и опустил руку.
Осторожно, мелкими шагами добрался он до стены — она оказалась холодной и неровной на ощупь — и, держась за нее правой рукой, медленно обошел камеру, наступив при этом несколько раз на что-то мягкое и склизкое. Изо всех сил он надеялся, что это был разбросанный завтрак неаккуратного смертника, а не то, что он подумал.
Так он нашел дверной проем. Двери как таковой не было — был тяжелый плоский камень, приваленный снаружи, без отверстий и выступов. Попробовав толкнуть его, он почувствовал, что камень слегка дрогнул, но не более.
Но и это обнадеживало.
— Эй ты, неприкасаемый! Иди сюда, — скомандовал Волк.
Заключенный подошел и безвольно становился.
Точечный свет лампы выхватил из мрака высокую сутулую фигуру, осунувшееся лицо с клочьями свалявшейся бороды и большие глаза, чуть навыкате.
— Толкай дверь, — распорядился Волк.
— Но она же откроется! — в ужасе отшатнулся арестованный.
— Ну? — не понял Волк. — И в чем проблема?
— Но стражник приказал мне сидеть тут и ждать, пока за мной не придут!
— А когда придут, тогда что?
— Поведут на казнь, как и приговорил меня милосердный судья.
— И что с тобой сделают? — продолжал допытываться Серый, которого последние двадцать минут не покидало ощущение, что или он сошел с ума, или под влиянием кактусового сока Шарада ему видится какой-то нелепый, сумбурный сон, который вот-вот должен кончиться, но почему-то никак не кончается…
— Мне свяжут руки и ноги и сбросят в водопад.
— Водопа-ад… — помимо воли умильно вырвалось у Волка, и блаженная улыбка растеклась по его лицу при этом волшебном мокром слове. — Ну, и что? Ты погибнешь?
— Да, — сурово сказал заключенный. — Так мне и надо.
— Да что ты такого сделал?! — не выдержал Серый и взмахнул руками.
Мгновенно человек обрушился бесформенной кучей на пол, закрыл руками голову и запричитал:
— Не бей меня, о Благодетель! Я признаю свою вину! Я заслуживаю смерти! Не бей меня!..
— Мужик, ты чего? — кинулся к нему перепуганный не меньше него Серый. — Да что с тобой такое-то, а? Чего ж ты такой запуганный-то, а? Что у вас тут в подземном королевстве делается? Что за ерунда?