Мы берем на себя смелость в связи со стихотворением В. Л. Пушкина напомнить о шедевре русской лирики — стихотворении Ф. И. Тютчева, написанном в 1864 году в канун первой годовщины со дня смерти любимой женщины Е. А. Денисьевой:
Вот бреду я вдоль большой дорогиВ тихом свете гаснущего дня…Тяжело мне, замирают ноги…Друг мой милый, видишь ли меня?..[609]
Конечно, нам могут сказать, что стихи В. Л. Пушкина и Ф. И. Тютчева не сопоставимы. Но ведь по глубине искреннего чувства — почему бы и нет?
К тому же поэзия В. Л. Пушкина неотделима от той поэтической культуры, которая воспитала поэтический гений не только А. С. Пушкина, но и его младшего современника.
Стихотворение В. Л. Пушкина было напечатано в альманахе К. Ф. Рылеева и А. А. Бестужева «Полярная звезда» на 1825 год. А. С. Пушкин не оценил стихов дяди. Узнав о смерти Анны Львовны, он спрашивал у П. А. Вяземского, не внушила ли смерть его тетки Василию Львовичу какого-нибудь перевода или хоть эпитафии. Когда же к нему в Михайловское в апреле 1825 года приезжает А. А. Дельвиг, они вместе пишут пародию на слезное творение Василия Львовича:
ЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ АННЫ ЛЬВОВНЫ
Ох, тетенька! Ох, Анна Львовна,Василья Львовича сестра!Была ты к маминьке любовна,Была ты к папиньке добра,Была ты Лизаветой ЛьвовнойЛюбима больше серебра;Матвей Михайлович, как кровный,Тебя встречал среди двора.Давно ли с Ольгою Сергевной,Со Львом Сергеичем давно ль,Как бы на смех судьбины гневной,Ты разделяла хлеб да соль.Увы! зачем Василий ЛьвовичТвой гроб стихами обмочил,Или зачем подлец поповичЕго Красовский пропустил (II, 482).
А. С. Пушкин в письме брату Льву и сестре Ольге от 4 декабря 1824 года писал: «Если то, что ты сообщаешь о завещании А. Л., верно, то это очень мило с ее стороны. В сущности, я всегда любил тетку, и мне неприятно, что Шаликов обмочил ее могилу» (оригинал по-французски, XIII, 533). Анна Львовна завещала свои 200 душ и дом на углу Старой Басманной и Токмакова переулка Василию Львовичу, по 15 тысяч — Ольге Сергеевне и дочерям своей сестры Елизаветы Львовны. Стихи П. И. Шаликова, которыми он «обмочил могилу» покойницы (мы приводили их выше), А. С. Пушкину не понравились, как, впрочем, и стихи дяди. Вот в «Элегии» дяде и досталось, как и цензору Александру Ивановичу Красовскому, пропустившему их в печать.
А. С. Пушкин послал «Элегию» П. А. Вяземскому. Она стала распространяться в списках. Родня была возмущена, дядюшка огорчен. И А. С. Пушкину ничего не оставалось, как хлопотать, чтобы его приятель П. А. Вяземский убедил дядю, что это произведение не его, а «какого-нибудь другого беззаконника».
А. С. Пушкин не прочь подшутить над любимым дядюшкой. В июле 1825 года он подстрекает П. А. Вяземского мистифицировать доверчивого Василия Львовича:
«Какую песню из Beranger перевел дядя Василий Львович? уж не le bon Dieu ли? Объяви ему за тайну, что его в том подозревают в Петербурге, и что готовится уже следственная комиссия, составленная из графа Хвостова, Магницкого и г-жи Хвостовой (автора Камина, и следств. соперницы Василия Львовича). Не худо уведомить его, что уже давно был бы он сослан, если не чрезвычайная известность его Опасного соседа. Опасаются шума!» (XIII,185–186).
И еще одна шутка. 15 августа 1825 года А. С. Пушкин поручает П. А. Вяземскому получить у В. Л. Пушкина 100 рублей, взятых дядею у него взаймы в 1811 году во время путешествия из Москвы в Петербург, — эти деньги были даны мальчику двоюродной бабкой Варварой Васильевной Чичериной и теткой Анной Львовной на орехи: «Свидетелем оного займа был известный Игнатий; но и сам Василий Львович по благородству сердца своего, от оного не откажется» (XIII, 211).
Тон упоминаний о Василии Львовиче в михайловских письмах всегда шутливый, насмешливый. А. С. Пушкин веселил себя в деревенской глуши.
В Михайловском А. С. Пушкин пишет поэму «Граф Нулин», и здесь он вспоминает дядю, его вкусы, его модные привычки.
Сказать ли вам, кто он таков?Граф Нулин, из чужих краев.Где промотал он в вихре модыСвои грядущие доходы.Себя казать как чудный зверь,В Петрополь едет он теперьС запасом фраков и жилетов,Шляп, вееров, плащей, корсетов,Булавок, запанок, лорнетов,Цветных платков, чулков a jour… (V, 5–6).
Невольно вспоминаются стихи И. И. Дмитриева «Путешествие NN в Париж и Лондон»:
Какие фраки! Панталоны!Всему новейшие фасоны.
По-видимому, упомянутые А. С. Пушкиным в «Графе Нулине» чулки a’jour были особенно любимым предметом дядиного туалета. Во всяком случае, когда В. Л. Пушкину из-за болезни пришлось изменить модным привычкам, он выразил сожаление прежде всего об ажурных чулках:
Стар и дряхл я становлюсьИ сквозных чулок боюсь.
«Подагрику не до щегольства, и кажется, скоро я вовсе с модою распрощаюсь» (235–236).
А. С. Пушкин, во многом следуя за И. И. Дмитриевым, продолжил характеристику графа Нулина его книжкой Гизо, романом Вальтера Скотта, остротами парижского двора, мотивами Пера и Россини, песней Беранже, которого особенно любил Василий Львович. В беседе с Натальей Павловной граф сожалеет о Париже, говорит о новых модах и литературе, упоминает Тальма и актрису мадемуазель Марс, поет новый водевиль — и во всем этом угадывается дядя сочинителя, сведущий и в модных, и в литературных новинках, поклонник итальянской оперы, участник домашних спектаклей, театрал, знакомый с Тальма, у которого брал уроки декламации.
Любовное приключение графа Нулина должно было позабавить Василия Львовича, который, по его собственному признанию, и в сединах своих смотрел на красавиц с удовольствием.
Граф Нулин, воплотивший забавный литературный лик Василия Львовича, включен А. С. Пушкиным в сюжет, построенный по принципу «Опасного соседа». Это также рассказ о том, что могло случиться, но не случилось — поэтому так озорно упоминается 23-летний сосед Натальи Павловны Лидин, который больше всех смеялся несостоявшемуся любовному подвигу графа Нулина. Так же, как и в поэме «Опасный сосед», за персонажами «Графа Нулина» пародийно вырисовываются герои древней истории: граф Нулин объявлен Тарквинием, Наталья Павловна — Лукрецией, но пощечина — сюжетный поворот вмешавшегося в историю А. С. Пушкина — дает другой ход событиям, не позволяет Тарквинию овладеть Лукрецией, а Лукреции покончить с собой, переводит трагедию в комический план. Как и в «Опасном соседе», главное в «Графе Нулине» не сюжет, не житейская сентенция о верных женах, с комической важностью произнесенная в конце поэмы, а мастерски описанный быт, колоритные типажи — модный граф, лукавая барыня, ее муж, провинциальный медведь, бойкая служанка — и конечно же легкость и изящество изложения, свободное обращение к читателю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});