— Энелио, а что, если сообщение придет к нему по телефону?
— Ну и что? — Он непонимающе посмотрел на меня.
— Насколько я понимаю, междугородная связь, как правило, работает из рук вон плохо, так ведь?
— Плохо? Да иногда просто невыносимо!
— А местные линии время от времени выходят из строя?
— Если только раз в неделю, то это очень удачная неделя.
— Тогда, что если этот старый крючкотвор подумает, что говорит с телефонисткой?
— Кажется, я начинаю понимать…
— …и она скажет, что только что был срочный звонок от сеньоры Витрье, но, когда она попыталась до него дозвониться, его линия не работала и связь оборвалась еще до того, как она сумела определить, откуда и с какого номера звонила сеньора. Возможно, если у него есть номер…
Лицо Энелио медленно расплылось в улыбке.
— У вас великий талант, сеньор Макги, но вдобавок и одна отвратительная болезнь, которая заключается в потребности знать все на свете. Есть одна девчушка, которая отлично справится с подобной импровизацией, очень умненькая, симпатичная, такая, знаешь ли, непоседа… И зачем только я, Энелио Фуэнтес, ввязываюсь во всю эту ерунду?
— Потому что эта болезнь очень заразная.
Мы договорились, что завтра в половине одиннадцатого я приеду в агентство и мы посмотрим, что из этого получится.
* * *
Утром я первым делом отправился в больницу. Майер уже мог сидеть, а его компресс сменили на маленькую повязку. Шишка тоже заметно уменьшилась, но его ярко-голубые глаза превратились в узкие щелочки, окруженные синяками темно-лилового и кобальтово-синего оттенков, отчего он стал похож на рассеянную волосатую сову. Он сказал, что все здесь очень милы с ним, но, по его мнению, это исключительно потому, что в противном случае сеньорита из Гвадалахары может запросто бросить несколько фраз, от которых у больничного персонала начинают дымиться волосы.
Он спросил про Елену, Энелио и Литу, и я рассказал, как прошлой ночью мы устроили пикник в его честь — купили сыра, фруктов, вина и, расположившись при луне на руинах в Монте Альбан, пили за его здоровье, придумывали новые слова к старым песням и определяли созвездия. Он с завистью сказал, как он рад, что мы так здорово повеселились.
* * *
Когда я вошел в кабинет Энелио, все было готово и он с нетерпением дожидался начала нашей «операции». Девушку, избранную на роль телефонистки, звали Ампаро. Это была стройная брюнетка в розовом мини-платье, с короткой стрижкой, огромными темными глазами и задорной насмешливой улыбкой. Она позвонила по личной линии Энелио, не проходившей через коммутатор.
Хотя она тараторила по-испански слишком быстро, чтобы я мог следить за смыслом разговора, было ясно, что она отлично справится с задачей — она выбрала совершенно бесстрастный равнодушно-вежливый тон телефонисток междугородных линий, одинаковый во всем мире, с подчеркнуто четким произношением номеров.
Выслушав ответ, она заговорила снова, что-то записала в блокнот, лежавший рядом с телефоном, сказала что-то еще и несколько секунд сидела, прикрыв ладонью микрофон. Потом произнесла какую-то фразу, закончившуюся словом «моментито», поблагодарила собеседника и положила трубку.
Энелио подошел к столу, вырвал верхний лист из блокнота, наклонился к девушке и с чувством поцеловал ее. Она засияла и выбежала из комнаты.
— Она совсем рядом, — сказал Энелио. — Мехико, отель «Камино Реал», апартаменты категории «ФД». — Потом он подробно пересказал, как девушка изобразила телефонистку и сказала Гаоне, что все линии были заняты и она перезвонит немного погодя.
Энелио проверил расписание самолетов и выяснил, что если через пятнадцать минут я успею в аэропорт, то уже в двадцать минут первого могу быть в Мехико. Я не был одет для путешествия. Он быстро затащил меня в комнату рядом с его кабинетом, схватил какую-то одежду и запихнул ее в маленький чемоданчик.
Я вручил ему ключи от «фэлкона». Он пообещал, что предупредит Майера, все объяснит Елене, отгонит машину в отель, а ключи оставит на столике в коттедже. Я переоделся в его рубашку уже в бешено мчавшейся машине, а галстук закончил завязывать, когда мы подъезжали к аэропорту. Пиджак оказался слегка тесноват.
Самолет был готов к отлету, и никто бы не стал задерживать его ради меня, но все были необычайно рады оказать услугу сеньору Фуэнтесу.
* * *
Я поселился в отеле «Камино Реал» в пять минут второго без всяких предварительных заказов. Номер на одного. Да, сэр, конечно, сэр, спасибо, сэр. Номер 12–28 для джентльмена. Надеемся, вам у нас понравится, сеньор Макги.
Я сел на кровать и ознакомился с инструкцией, как позвонить в другие номера отеля. Но там не объяснялось, как дозвониться до номеров категории «ФД». Я решил попробовать через телефонистку. Почти без паузы она заявила:
— Я о-о-очень сожалеть, сэр, но мне сказали не соединять никого с эт-ти номера.
Г-м-м.
Я сел за стол и придвинул стопку бумаги с элегантным гербом отеля.
«Крайне необходимо побеседовать с Вами по делу чрезвычайной важности». Дата, подпись, номер комнаты. Заклеив конверт и надписав имя — сеньоре Эве Витрье, я спустился к стойке портье.
— Очень сожалею, сэр, но в отеле нет постояльца с таким именем. Обратитесь в отдел предварительных заказов, возможно, они знают, въехала ли она в отель.
Г-м-м.
Я вышел на улицу и в маленьком магазинчике неподалеку от отеля купил бритву, зубную щетку и прочие предметы первой необходимости.
Судя по всему, эта дама и здесь умудрилась понастроить стен. Любит она, чтобы ее окружали стены, желательно с зазубренными осколками стекла поверху.
Вернувшись в отель, я слонялся по вестибюлю до тех пор, пока не высмотрел коридорного с достаточно приветливым выражением лица, и предложил ему десять песо, чтобы он доставил мой пакет с туалетными принадлежностями в номер 12–28, тем самым дав понять, что я постоялец отеля. Когда он вернулся, я снова подозвал его.
— Скажите, все комнаты в отеле имеют номера, но похоже, здесь есть телефонные номера с буквами вместо цифр.
— Что, сеньор? Не понимать.
— Si el nümero de telefono es effay day, donde esta ei cuarto?[26]
— О! О, да, сеньор. Эт-то не есть комнат. Эт-то люкс. В другая част отель, вон там. «Эффей» значит «Фиеста». Эффей-а, эффей-бе, эффей…
Догадка забрезжила в глубине моей памяти. Ну конечно! Маленькая красная записная книжка Рокленда. «Фиеста-Д». И имя, которое я никак не мог вспомнить. Я предпринял несколько попыток. И. В. Риватера. И. В. Травиата.
Похоже, но не то.
Эва Витрье. Старая игра в анаграммы. Вытащить из имени по одному «и» и «в» и получится «ЭАВТРЬЕ». Немного фантазии и… совершенно верно — И. В. Риверета.
Вкладываю ту же записку в новый конверт, надписываю новую фамилию — миссис И. В. Риверете — и снова к стойке.
— Будьте любезны, проследите, чтобы это письмо доставили по назначению.
Сверившись со списком, портье кивает.
— Да, сэр. Благодарю вас, сэр.
Возвращаюсь к себе в номер, включаю телевизор и жду. Жду…
В четверть пятого снимаю трубку после второго звонка.
— Мистер Макги? — У нее глубокий приятный голос с этим странным французским произношением гласных и слегка раскатистым «р», характерным для настоящей парижанки.
— Он самый и есть. — Грамматика разочаровывает.
— Я п’лучила вашу записку. Что это за дело чрезвычайной важности?
— Речь пойдет о Беатрис Боуи, Уолтере Рокленде, Минде Маклин, Уолтере Маклине и, конечно, о вас.
— Да? Возможно, для вас это и важно, но не для меня.
Что ж, по крайней мере она хотя бы не бросила трубку.
— Хочу напомнить вам, что полиция Оксаки располагает официальным документом, что мисс Маклин и мисс Боуи останавливались в вашем доме. Там же зафиксировано, что вы опознали труп и что мисс Боуи подозревалась в попытке контрабанды наркотиков на территорию Соединенных Штатов.
— Ко мне это не имеет ни малейшего отношения. Я бы не позволила втянуть себя в подобную историю.
— Все дело в том, что вы оказались в нее втянутой. Сейчас я нахожусь в весьма щекотливом положении. Я должен вернуться во Флориду и отчитаться перед отцом мисс Боуи. Но если я приду к нему, так и не найдя ответов на большинство его вопросов, то ему ничего не стоит дать этому делу ход по дипломатическим каналам. Я разговаривал с Альфредо Гаоной, вашим адвокатом в Оксаке. Он наотрез отказался помочь мне связаться с вами. Но, по-моему, из разговора с ним я понял, насколько вы цените ваше уединение.
— И теперь, мистер Макги, вы намерены каким-то образом угрожать мне?
— Нет. Но если я не смогу дать мистеру Харлану Боуи необходимых ответов и он будет вынужден продолжать это дело, то мне кажется, мексиканское правительство в качестве дипломатической любезности организует полное и официальное расследование. Не думаю, что в подобных обстоятельствах вы сможете… отсидеться за вашими стенами.