Придя в расстроенных чувствах на очередную такую мессу, Снегурский сталкивается там с миловидным существом по имени Инга (!), которая, конечно же, оказывается уроженкой планеты Араке, прибывшей к нам для изучения земной литературы. Узнав о затруднениях Анджея, она с энтузиазмом берется ему помочь. С этого момента фантастика плавно перетекает в психоделику. Структура повествования претерпевает серьезные изменения. Теперь все подается как текст нового романа Снегурского, в котором он описывает свои реальные отношения с Ингой.
В первый же вечер молодые люди становятся любовниками. Сцена их встречи описана очень ярко и предельно откровенно. Снегурский уже не в состоянии думать ни о чем другом. Страсть пожирает его. Тут-то Инга и предлагает сочетаться законным браком — но по законам ее родной планеты. Не раздумывая ни минуты, Анджей соглашается. Кабина «нуль-Т» переносит наших героев в посольство Аракса на Земле. Там все уже готово к церемонии. В тело Снегурского что-то втирают, он что-то выпивает, после чего его одевают в пурпурные одежды сестры Инги (оказывается, на Араксе все женщины — сестры) и отпускают с миром. Через некоторое время он очнется у себя дома рядом с молодой женой, которая, заявив: «Теперь я всегда с тобой», категорически откажет ему в близости и, чмокнув в щечку, упорхнет изучать земную литературу.
Дальнейшее можно интерпретировать и как наркотический бред Снегурского и как фантазии пишущего на заказ циничного романиста. На протяжении почти ста заключительных страниц романа сознание героя пребывает в раздвоенном состоянии. С одной стороны, он работает над книгой, ходит в свою церковь, беседует с коллегами, с другой — видит и воспринимает мир, как существо иного пола. В своих видениях он принимает участие в ужасных оргиях с негуманоидами, посещает злачные места, заполненные совершенно невероятными посетителями, принимает участие в непонятных обрядах. В минуты просветления он видит склонившуюся над ним молодую жену, которая повторяет из раза в раз:
— Почему ты не хочешь мне помочь? Люби меня!
— Так я же люблю тебя.
— Это любовь земная, а мне нужна настоящая.
Наконец, в момент очередного видения, Снегурский узнает квартиру лучшего друга и вдруг отчетливо осознает, что видит мир глазами Инги, и что именно сейчас она собирается ему изменить. Анджей бросается вон из дома и по дороге понимает, что и раньше это был не бред, а страшная реальность его жены. В бешенстве он врывается к другу и убивает любимую женщину несколькими выстрелами в упор. Оперативники, прибывшие на место преступления, по законам Конклава препроводили его для суда в посольство Аракса. А там выясняется, что по обычаям этой планеты он ни в чем не виноват.
Проснувшись утром, Снегурский обнаруживает, что из БВИ пришел ответ на его запрос об Араксе. Справка, описывающая религиозные, этнические и физиологические особенности жителей этой планеты, полностью объясняет поведение Инги. Оказывается, после зачатия ребенка супруги не имеют права на физическую близость, но они проходят обряд бракосочетания и превращаются в единое психическое тело. Все эмоции и ощущения, испытываемые одним супругом, становятся доступны и другому. Таким образом они подпитывают энергией плод, зреющий в утробе Матери. Ничего не понимающий Снегурский своим пребыванием в вечной депрессии фактически принудил Ингу к экстремальным действиям, а принятые на Араксе этические нормы не позволили ей объясниться с супругом.
Центральное место в полученной справке было посвящено легенде о явлении Мессии. Родиться он должен был от любви святой сестры Аракса и чужеземца-книжника. Возмужав, ему надлежало вывести мир как отца, так и матери из бездны, в которую они пали, к солнцу и небу.
Прочитав все это, Анджей испытывает огромное желание повиниться перед сестрами Инги. Он направляется в резиденцию Аракса, но обнаруживает на ее месте лишь стоянку геликоптеров. Вернувшись же, Снегурский не находит в своем компьютере никакого ответа от БВИ, более того, там нет и запроса. Зато на столе лежит готовая рукопись романа «Любовь патологическая и земная».
Конечно, популярность книги Лавренцовой обусловлена, в первую очередь, ее скандальностью и эпатажностью некоторых сцен. На художественные достоинства этого романа обращают куда меньше внимания. Между тем они несомненны. По всему тексту разбросаны аллюзии и реминисценции. Тут и «Второе нашествие марсиан» А. и Б. Стругацких, и «Дюна» Ф. Херберта, а заодно — Ф. Дик и Ф. Фармер. Очевидно, также влияние эстетики Дэвида Линча и «догмы» Ларса фон Триера. Наконец, сцены оргии с хиксоидами и алари откровенно заимствованы из «Жюстины» маркиза де Сада. Но главное не в этом. Основной темой, красной нитью проходящей через все повествование, является тема свободы, причем в экзистенциальном смысле. Фраза, сказанная одной из сестер Инги Сне-гурскому после совершенного им убийства, на мой взгляд, является ключом, позволяющим разгадать ребус, составленный автором: «Мы не будем тебя судить, поскольку ты сам — жертва. Но твой мир, мир, в котором условности принимаются за истину, рано или поздно судим будет».
Андрей СИНИЦЫН
О ФАНТАСТИКЕ И НЕ ТОЛЬКО
© Е. Харитонов, 2002
© В. Рыбаков, 2002
© И. Чёрный, 2002
© А. Шмалько. 2002
© Д. Байкалов, А. Синицын, 2002
Евгений Харитонов
«РУССКОЕ ПОЛЕ» УТОПИЙ
(Россия в зеркале утопий)
Не только каждая эпоха имела свою утопию, свою утопию имеет каждый народ, даже больше — каждый мыслящий человек.
Герберт Уэллс
Какое будущее ждет Россию? Куда ей стремиться, чтобы обрести, вымучить наконец достойное место на планете? В недружелюбные объятия Запада или Востока? Или все же у нее свое предназначение, свой путь?
Звучит очень своевременно, не правда ли? И все же вопросы эти — не со страниц сегодняшних газет.
Рассуждения о том, «как нам обустроить Россию», появились в словесности не сегодня и даже не вчера. В переходные времена, когда хрестоматийно русский вопрос «Куда нам двигаться дальше?» вставал ребром, фантастика оказывалась неизменно на переднем плане — нередко принося в жертву художественность в пользу социального прогнозирования и публицистической заостренности. Из творцов слова сочинители фантазий становились картографами российских Рая и Ада. Ведь и в самом деле, если внимательно отследить маршруты, по которым двигалась наша фантастическая литература, сопоставить ее хронологию с хроникой событий политической истории, то легко обнаружится взаимосвязь: именно самым тяжким для страны периодам обязательно сопутствует бурный всплеск утопий и антиутопий, поскольку в этих жанрах особенно прямолинейно, без «излишеств» вроде метафорических кодов, иносказательных лабиринтов, сконцентрированы надежды и опасения общества, пытающегося осмыслить свершившиеся перемены, социальные потрясения. В такие времена люди начинают думать о Будущем. В России эта взаимосвязь проявляется наиболее зримо. Что и не случайно. Одно из генетических свойств русского характера — неистребимый утопизм, «эсхатологическая вера в достижение лучшей жизни, мессианистическое убеждение в особой роли России в мировой истории» (В. П. Шестаков).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});