— Хорошо. Укрепите рычаги между колесами и стенкой фургона и ждите моей команды.
— Готово.
— Фургон накренится в вашу сторону. Будьте осторожны.
— Хорошо.
— Вы готовы?
— Готовы.
— Раз, два, три…
Огромный деревянный ящик сначала заколыхался, потом резко накренился набок, как если бы собирался опрокинуться в реку. Он затрещал, но не упал. И тут раздался крик радости. Тяжелая махина в одну минуту снова принимает устойчивое горизонтальное положение и тихо покачивается на спокойной глади воды.
Оба каталонца, которым этот успех стоил больших усилий, вскакивают в фургон, обливаясь пóтом. Но они сияют от радости и кричат как сумасшедшие:
— Плывем! Плывем! Мы спасены!..
Это было верно. Подхваченный легким течением, которое уносило его к реке, фургон поплыл, к великому изумлению осаждающих, но понимавших, что за чудо происходит у них на глазах.
Три друга, наконец избавившиеся от грозной опасности, крепко обнялись. Теперь им надо было позаботиться об управлении этим необычным кораблем. Что им до бешеного крика врагов и их пальбы?
Более всех был заинтригован всегда спокойный и не так-то легко удивляющийся Александр. Опираясь на крепкий багор, посредством которого он приводил в движение свою плавучую телегу, он все старался понять, почему все-таки она поплыла.
Объяснил Альбер:
— Не скажу, чтобы это вышло совсем случайно, но все-таки нам на сей раз просто повезло. Когда мы с Жозефом спихнули одновременно оба левых колеса, фургон резко накренился влево. Края осей по выдержали и поломались. Тогда кузов потерял опору и снова выпрямился. Кстати, кузов совершенно водонепроницаем. Ни одна капля воды не просочилась.
— Эта махина ведет себя лучше, чем можно было ожидать.
— Совершенно верно. Мы плывем довольно прилично, хотя наш ковчег ничем не похож ни на катер, ни на шлюпку.
— Ни хотя бы на самое обыкновенное угольное судно.
— Ну вот, мы наконец попадаем в реку, — заметил Александр. — Теперь нам необходимо на минутку задержаться, чтобы изготовить весла, иначе нас может унести течением. К тому же не надо забывать, что впереди водопад.
— Весла?.. Вот одно весло. Его, по-видимому, оставил хозяин. Нам нужно таких два или три. Третье будет служить рулем.
— Я, кстати, приберег немного гвоздей. Мы сделаем лопасти из ящиков. И выстругаем древки из боковых досок.
— Как это все медленно тянется! — вздохнул Альбер, подумав о том, сколько времени потребуется на изготовление этих предметов.
— Ничего не поделаешь, друг мой, мы еще немало потеряем времени. Ведь у нас нет никаких инструментов. И все-таки, если бы ты меня послушал, мы пустились бы в путь только ночью или, верной, завтра утром, до рассвета.
— Опомнись! — горячо воскликнул Альбер. — Неужели ты думаешь, что я могу этак сидеть здесь до бесконечности сложа руки? Да мне каждая минута мучительна!..
— Я понимаю. И потому хочу обратиться к твоему благоразумию. Неужели ты забыл, что в нескольких стах метрах отсюда стоят наши лодки? И что ночью надо встретиться с судьей и получить у него оружие? Я чувствую, что дело приближается к развязке. Поверь мне, излишняя поспешность может только погубить все, чего мы достигли ценой таких усилий.
— Нет, это невозможно! Я сойду с ума! Я больше ждать не могу!
— Ну что ж, будь по-твоему, — с грустью сказал Александр. — Едем. Только как бы нам не пришлось пожалеть…
Через полчаса весла были кое-как сделаны. Альбер схватил одно из них и занял место в задней части фургона. Александр и Жозеф поместились в передней части, предварительно подняв стену и спрятавшись за ней. Надо было еще прорезать два отверстия в боковых стенках, чтобы пропустить весла и дать им точки опоры. Наконец было покончено и с этим.
Альбер, который все время ерзал от нетерпения, подал наконец сигнал к отплытию.
Громоздкое сооружение с трудом снялось с места и медленно поплыло по желтым водам Замбези, пересекая реку наискось. Несмотря на свою необычную форму, на свою тяжесть, на слабые силы гребцов, судно держалось довольно хорошо. Только двигалось оно удручающе медленно, хотя и это медленное движение стоило гребцам огромных усилии. Надо было во что бы то ни стало не отклоняться от курса, и оба передних гребца положительно выбивались из сил. И хотя это были люди крепкие, но от беспрерывной борьбы с течением у них уже ломило все тело.
А тем временем Зуга и бушмен, прильнув к щелям в передней стенке, смотрели на берег и подавали команду гребцам, которые гребли вслепую.
Стойкость всех этих людей была наконец вознаграждена. Фургон попал в мертвую зону, то есть в стоячую воду. В каких-нибудь ста метрах лежали непроходимые заросли. Негры-дозорные сказали, что ничего подозрительного не видят, и гребцы остановились недалеко от берега.
Зуга обменялся несколькими словами с Александром, направился к задней стенке фургона, вышел, нырнул и скрылся под водой. Его отсутствие продолжалось больше часа. Французы понимали, какое значение имеет разведка, в которую он ушел, а также и то, что лучше его никто с таким делом не справится. Поэтому возвращения кафра ожидали терпеливо и молча. Наконец Альбер, который за все время не сдвинулся с места, внезапно заметил, что вода забурлила. В то же мгновение вынырнула черпая голова.
Зуга сиял. Счастливая улыбка растянула ему рот до ушей.
— Идем! — сказал он, раньше чем Альбер успел произнести хоть одно слово.
— Ну что? Что ты видел?
— Идем! Все! — повторил африканец своим гортанным голосом.
Несколько мощных взмахов веслами — и фургон подошел к берегу, где его закрепили с помощью лиан. Их было здесь великое множество. Альбер, Александр и Жозеф бросились в траву, которая густо покрывала берег. Они даже не подумали, какими опасностями это могло им грозить. Бушмен последовал их примеру.
Но тотчас все поднялись на ноги и пошли, вытянувшись гуськом. Впереди выступал Зуга. Кончились водяные растения, начались густые сплетения гигантских злачных. Поломанные или помятые стебли свидетельствовали о том, что здесь недавно проходил человек. Все пятеро пробирались в течение почти получаса, а прошли едва какой-нибудь километр. И не потому, что дорога была такая уж трудная, а потому, что проводник вел осторожно. Наконец вышли на небольшую полянку и увидели остатки потухшего костра, несколько обгорелых головешек, пепел, остатки еды, а также две охапки травы. Они были слегка примяты и, видимо, служили сиденьем для тех, кто здесь останавливался на привал.