Лунный свет мешал заснуть, и Анна повернулась спиной к окну – очень не хотелось снова вставать, чтобы задернуть шторы. Но заснуть она все равно не могла, и поэтому просто закрыла глаза и начала прислушиваться к ночным звукам. Непрерывный гул океана. Резкий крик совы. Шаги в комнате Гарриса. Он попробовал войти к ней, но, обнаружив, что дверь заперта, не стал настаивать. Гаррис всегда был так деликатен с ней, так чуток. И если бы не Уэбб, как ураган ворвавшийся в ее жизнь, она была бы вполне довольна им и их отношениями. Ведь одно время так и было.
Анне показалось, что она слышит шум вертолета, но он был гораздо глуше, чем обычно. Да и кому могло понадобиться прилетать или улетать в столь поздний час. Наверное, это просто гром… Гром среди ясного неба? Она уже почти заснула, но раздался еще один отдаленный раскат, заставив Анну встать и подойти к окну. Грозовая туча закрыла заходящую луну.
Пока гроза была еще довольно далеко. Небо на востоке осветилось, и раздался еще один глухой удар грома. Свет нигде не горел. Наверное, из-за грозы отключили электричество. Здесь это случалось довольно часто – поэтому ее дедушка в свое время установил собственный дополнительный генератор. Гаррис наверняка об этом знает и прикажет включить его.
Мысли Анны перескакивали с одного на другое, в то время как она… ждала. Она осознала это, когда, отойдя от окна и направляясь к кровати, услышала, как дверь в ее комнату открылась. Перед сном Анна заперла ее, но не закрыла на задвижку… сознательно или бессознательно? Дверь снова закрылась, и она замерла, стараясь дышать как можно тише. Ей было страшно. Темнота давила на нее со всех сторон, и Анна почувствовала, что задыхается. Но услышав знакомый хрипловатый голос, немного пришла в себя.
– Энни?
– Я… Я не спала. А как ты вошел, ведь… – Пистолет по-прежнему лежал в ящике ночного столика, но Анна с ужасом поняла, что никогда не сможет его использовать.
– В свое время мне пришлось научиться открывать двери без помощи ключей. Где же ты, Энни?
Вспыхнул крохотный лучик света, и Анна инстинктивно зажмурилась. Во вновь наступившей темноте она почувствовала его руки на своих плечах и только теперь поняла, что дрожит.
Но когда они оказались в постели, темнота перестала быть внушающим ужас черным саваном. Теперь она превратилась в мягкий бархатный занавес, отделяющий этих двоих от всего остального мира. Под рубашкой все тело Уэбба было обмотано пропитавшимися кровью бинтами. Они все делали молча, руководимые лишь отчаянной потребностью друг в друге и всепоглощающей страстью. Лицо Анны было мокрым от слез. Как все изменилось с того раза, когда она впервые принадлежала ему… и в то же время все осталось по-прежнему.
– Энни, любовь моя! – сбивчиво прошептал Уэбб, когда они вновь обрели способность говорить. Его язык немного заплетался. – Извини, но я совершенно ничего не соображаю. Даже сейчас… Единственное, что я помню – это то, что обязательно хотел добраться к тебе. Наверное, они вкололи мне пентотал натрия, – как бы почувствовав ее невысказанный вопрос, он пояснил: – Его еще называют «сывороткой правды». Хотели выяснить все, что мне известно. Но только я все равно не мог бы сообщить им ничего нового. Но даже если бы и мог, им бы вряд ли помог пентотал. Ты, наверное, уже знаешь об этом? Разве они не сообщили тебе, кто я и что я? – руки ласково гладили ее волосы, виски, шею; губы ласково терлись об ухо и продолжали шептать: – Тебе же обязательно все нужно знать, Энни. Так почему бы тебе не спросить у меня? У каждого человека есть свои слабости.
У меня эта слабость – ты. По крайней мере, до тех пор, пока ты жива…
Внезапно Анна вспомнила, как однажды он угрожал ей. Достаточно лишь пережать сонную артерию и прекратить доступ кислорода в мозг. Сначала она потеряет сознание, а потом…
– Уэбб…
Теперь гроза бушевала за самыми окнами, периодически озаряя комнату мертвенно-белым светом. Даже если он убийца, как убеждали ее все остальные, она не станет молить о пощаде.
– Я люблю тебя, – прошептала она. – А ты? Когда ты говоришь правду, а когда лжешь?
– Энни, любовь моя, мы с тобой просто оказались замешанными в чужой грязной игре. А правда заключается только в том, что происходит между нами сейчас, – он поцеловал ее и продолжал: – И что бы тебе ни говорили, что бы ты ни видела собственными глазами, помни об одном – ты должна доверять мне.
Анна чувствовала, что он искренен, хотя разум по-прежнему твердил обратное. Как она может доверять ему? Разве ее не предупреждали?
– Уэбб, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Но я должна знать. Правда ли, что ты… они сказали мне, что ты… убийца…
Она должна была это сказать, даже если тем самым обрекала себя на смерть. Виолетта, Дункан Фрейзер. А сколько было других? Тех, о которых она просто не знает. Нет, Господи, нет… только не это.
Его ответ прозвучал на редкость спокойно и сухо. Может, на него все еще действовал укол.
– Это правда. Отчасти. Я действительно убивал, когда меня вынуждали к этому… или когда мне приказывали, – теперь он разговаривал больше с самим собой, чем с ней. – Они натаскивают тебя, как собаку. И через некоторое время ты просто перестаешь об этом думать и действуешь чисто рефлекторно.
Уэбб невольно вспомнил о Питере – всегда улыбающемся и явно получающем удовольствие от того, что делает. Это заставило его вздрогнуть.
Но прежде чем Анна успела задать следующий вопрос, он уже отстранился от нее, злясь на собственную слабость. Ему нельзя было сюда приходить. Он должен был максимально использовать каждую минуту, которую ему предоставило неожиданное и такое своевременное отключение электричества.
Послышался раздраженный голос Гарриса, шарившего по комнате в поисках карманного фонаря:
– Где этот чертов Палумбо? Он один знает, как заводится этот проклятый генератор…
Все были настолько встревожены и обескуражены, что забыли закрыть двери в просмотровый зал. Этим и воспользовался Уэбб. Несколько дней назад, во время просмотра экстр, он закрепил под одним из стульев крохотное записывающее устройство и теперь забрал его обратно. Но после этого ему следовало направиться прямиком в свою комнату, где Рия, как он надеялся, спала крепким сном. А если она не спала? В любом случае его приход к Анне был чистейшим безумием. Но проходя мимо ее комнаты, он каким-то образом почувствовал, что она одна и не спит. А рядом с ней он и вовсе утратил представление о времени.
Анна лежала тихо все время, пока он одевался, но потом, как бы угадав мрачное направление его мыслей, шепотом спросила:
– Ты возвращаешься к ней – к своей жене?
После этого ее вопроса повисла довольно продолжительная пауза, и Анна подумала, что Уэбб не собирается отвечать. Но неожиданно он повернулся к ней и сказал: