– А если у кого-то из них есть?
– Но авторитета нет, – отрезал я. – Пока авторитета нет ни у кого, отец. Даже у наших идолов… Хотя, если честно, они тоже еще не идолы. Не успели… Интернет смахнул старые ценности, а новые создать не успел…
– Интернет?
Мне хотелось унести джезву к себе в комнату, там и разделим на троих, но старые ценности или просто старые правила приличия заставили меня налить в чашку Валериану Васильевичу, потом отцу.
– Мы и есть Интернет, – ответил я просто. Что-то во мне шелохнулось, я ощутил, как мое тело наливается мощью, а голос начинает звучать богаче, с обертонами. – Мы… мы создаем эти новые законы, новую мораль… Я, если хочешь, твой сын, создаю! Я. Ежечасно и ежеминутно. Еще даже сам не зная, что создаю, но… создаю.
Валериан Васильевич благосклонно проследил, как я наполнил ему чашку: всего на треть, можно еще сливки по вкусу или молоко, промолвил иронически:
– А как же Пушкин, Толстой… Что ж, для вас и Пушкин не авторитет?
Напор был таким мощным, что я на какой-то миг дрогнул, замялся, едва не промямлил что-то типа: да как можно, Пушкин – это Пушкин, он вечен, и вообще есть вечные ценности, которые отменять никому не дано…
Я сказал почти хладнокровно:
– Почему-то, ссылаясь на авторитет Толстого, многие полагают, что таким образом делают свои доводы неотразимыми. Три ха-ха и еще три пера в задницу! Для меня человек, у которого нет выхода в Интернет, уже не авторитет. Да и вообще… Огромное спасибо Попову или Маркони, что изобрели радиосвязь, но я бы не стал спрашивать у них совета, как наладить беспроводный модем. Или как ускорить передачу сжатых данных через спутник.
– Речь не о технике. Есть общие ценности…
Я старательно делил кофе на три оставшиеся чашки. Маловато, придется через часок делать новую вылазку.
– Да и двести способов жертвоприношения, – ответил я словами Костомара, – мне по фигу. Как и все их ритуалы. Как наши политики не стали бы спрашивать, как управлять страной, ни у Гильгамеша, ни у Цезаря, ни у Кампанеллы, ни у Томаса Мора… То же самое про наших отцов экономических чуд: Столыпина, Витте, Петра Первого.
Отец смотрел с ужасом.
– Ты в самом деле отрицаешь… преемственность поколений!
– Ты ж сам сказал, – ответил я, – что я – мутант. Мутация – это качественный скачок. Отец, я люблю тебя, но мы в самом деле качественно новое поколение! Мы – дети Интернета, а это совсем другой мир, другое время, другое мировоззрение, другая философия, другая мораль… да все другое. Я тебя очень люблю, правда! Но ты для меня как участник Ледового побоища, где красиво и героически потоптали не то фрицев, не то татар. Я люблю этого героя в доспехах с мечом, красивого, благородного и отважного, но к своему компу Александра Невского не допущу и в дискуссии вступать не буду. Ну, разве что о том, что вкуснее: телячья отбивная или свиная…
Собрав наполненные чашки, я попятился в новое тысячелетие.
ГЛАВА 12
Сегодня вечером нас ждет очередная попойка под сенью огромного дуба. Я понимаю исключительную важность этих попоек, которые на самом деле вовсе не попойки, а нечто более высокое, священное, объединяющее в себе военный совет, отчетность нижестоящего перед вышестоящим, одновременно и объединяющее вышестоящих и нижестоящих в некое братство… Да-да, то самое, что сперва было охотничьим союзом пещерных жителей, а потом с развитием ритуалов превратилось в замкнутые общества военных, масонов, дворян, евреев, асассинов, хакеров…
Со стороны кухни уже прет мощная таранная волна бодрящих запахов жареного мяса, молодого и нежного, сдобренного перчиками, аджичкой, травами, над трубой дымок, что-то там готовят по старинке: на дровах. Чудовищный век: ноутбуки, Интернет и – дрова, шашлыки…
Я проверил телесистемы, даже заставил себя зайти в операторскую, нельзя же быть таким отчаянным трусом, хотя в глубине души отчаянно огрызалось: а почему нельзя? Еще как можно! Пусть трус, зато живой…
Козаровский взглянул на меня с явной неприязнью, но в глазах было и нечто злое, некое злое торжество. Я тут же с ужасом подумал о Веронике. Не начинает ли этот гад о чем-то догадываться?
На лестнице меня догнал Антон, сказал оптимистично:
– Ты чо такой задумчивый? Как мы живем – государственная тайна, на что – коммерческая. Удача повернулась к нам фортуной: есть пара часков свободных – пойду погоняю гадов в дайкатане… Как говорится: дурная голова ногам покоя не дает, дурная привычка – рукам. Слушай, Баймер ты наш яйцеголовый, скажи: почему балерины все время встают на носочки? Не проще было бы пригласить танцовщицу повыше ростом?
– А какого цвета хамелеон, когда смотрится в зеркало? – ответил я. – Пойдем, а то Сергей заберется в твою дайкатану…
Из караулки навстречу нам несся все усиливающийся грохот, вырывались клубы дыма, сильно пахло пороховой гарью. Из открытой двери вылетали разорванные в клочья трупы и что-то кричали на ломаном русском.
За одним компом сидит Иван. За другим Сергей в раздражении колотит по всем клавишам, но байма, судя по темному экрану, запуститься не возжелала. Наконец он щелкнул по альт-табу, на экране высветилась синяя табличка. Сергей всмотрелся, присвистнул:
– Эге, а я смотрю, что у меня байма не идет!.. А тут Антон уже весь диск забил…
Антон из-за моего плеча с порога нервно огрызнулся:
– Ну уж и весь! Твои стрелялки заняли места больше.
– Так это ж стрелялки, а не твои дурацкие симсы. Давай сотрем, а?
Антон подпрыгнул, лицо сразу стало злое, кожа натянулась, в глазах засверкала подлинная ярость.
– Крыша поехала?..
– А чо?
– Стрелялки сотри! – сорвался Антон. – А Sims… это игра!..
– Хреновина, а не игра, – сказал Сергей хладнокровно. – Ты ж вроде в дайкатану режешься? А зачем-то занял под аддоны Sims’а полвинта!.. Два особняка для своих любимцев отстроил! Я видел, как ты для одних все тащишь, а другим фиг… Что, не так?
На Антона смотрел с интересом уже и Иван, а он извивался, как уж на горячей сковороде. Сказал с самым несчастным видом:
– Это не потому, что та семья мои любимцы!.. Я просто по отношению к ним едва-едва не сподличал.
– Как это?
– Понимаешь, – ответил Антон непривычно жалко, – там такая опция, что когда выселяешь семью, то остаются только голые стены дома. А покупать мебель и дорого, и муторно. И денег нет, да и потом у меня руки кривые: что ни поставлю, либо не так, либо дисгармония… А вот если семья помрет, то остается вся мебель, цветы, картины на стенах, рыбки в аквариуме… Вот я и… Это Андрий, гад, подсказал!.. Не знаю, всерьез или хотел подколоться… Завел я их по подсказе этого гада в одну пустую комнатку, а двери и убрал вовсе. Бьются они в четырех стенах, кричат, плачут, ко мне ручки протягивают!.. Добро бы только мужик, а то и жена, и двое детей… Долго я крепился, а они, гады, как назло, так долго не умирают! От голода уже шатаются, падают, я включил на ускоренный режим, все мельтешит, слышу их крики, жалобы, стоны, они протягивают ко мне свои крохотные баймушечные ручки… Не выдержал, отключил звук. Все равно жутковато… Слышу, в сердце кольнуло, да так остро! Пошел к аптечке, там Вероника для шефа хранит всякие валокордины, накапал впервые в жизни, выпил. До чего же горькая гадость!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});