После Окружной ситуация стала чуть веселее, но не намного. Внутри Садового было и вовсе уныло.
Мотоцикл, въехав на тротуар, принялся лавировать между людьми, спешащими на работу, потом свернул в какой-то переулок, протиснулся между машин, которые почему-то спешили уступить ему дорогу, и наконец, встал. Я с облегчением слезла, принялась махать руками, чтобы согреться. Наконец, зубы стучать перестали. Металлист взирал на меня с непонятной мне эмоцией.
– Ты со мной пойдешь? - спросила я у товарища. - Или, вон там еще кинотеатр "Художественный" имеется. Наверняка тебе там поинтереснее, чем на конференции будет.
– А! - махнул рукой металлист. - Сдался мне этот кинотеатр! С тобой пойду, ты что-нибудь отмочишь, вот и повеселимся. И. пойдем уже скорее, выпьем горячего кофе, а то ты прямо тут окочуришься.
– Ага, - проворчала я. - Если сыщется такая возможность.
Буфет в Доме журналиста был. И в нем, конечно же, сидела и дымила пишущая братия.
– Пошли наверх. - С сожалением вздохнула я.
– Что так?
– Аллергия на табачный дым. И не смотри на меня так, я помню, что ты иногда курил, и у меня не было и намека на сопли.
– А почему сейчас появились? - участливо осведомился металлист.
– Несовместимость меня и задания.
– Ясно. Тогда иди наверх, посиди где-нибудь, я тебе принесу кофе.
Его глаза так и лучились добротой и заботой. Неужели он раньше мог быть другим?
Я неторопливо поднялась на второй этаж, села в пустой аудитории. О том, что меня не найдет товарищ, я не беспокоилась - у того был нюх на металл, а у меня на руке - колечко золотое, подарок Полоза, Хранителя золота.
– О чем конференция? - появился металлист с чашкой в руках спустя несколько минут.
– По-моему, в защиту прав животных.
– Да уж… Не настолько интересно, как могло бы быть. Я думал, что у журналистов профессия куда более…
– Увлекательная?
– Ну… Не знаю даже, - так и не смог разобраться в своих представлениях о незнакой ему профессии товарищ. - Ладно. Я фотоаппарат с собой захватил, поснимаю. Заодно и у тебя материал покрасочнее выйдет.
Я улыбнулась. Мое тело снова стало походить на тело теплокровного, отношения с боевым другом и товарищем тоже стали теплее некуда. Идти никуда не хотелось. А надо было - конференция скоро должна была начаться.
И она началась, и было это поистине ужасно. Если на прошлой конференции выступали зомбированные Америкой подростки, то на этой шел отвратительный фильм про зверское убийство коров: на переносном экране нарочито-грубые мужланы мучили пятнистых буренок в особо изуверских формах. Безобидные коровы, скрученные узлом, ожидали садистской смерти и жалобно мычали, призывая журналистов написать всю правду о…
О чем, кстати?
Иногда кадры с крупным замученным рогатым скотом сменялись кадрами про терпящих бедствие от рук людей маленьких пушных животных. И, судя по тому, какой "обработке" подвергалась их шкурка, ее было абсолютно невозможно использовать в каких-либо коммерческих целях. Сквозь отвращение и омерзение ко мне пришло понимание, что фильм инсценирован. Оставалось только понять, с какой целью.
Я отвернулась от экрана. Нашла лица ярых защитников прав животных, сидевших напротив меня. И впервые за последние полчаса изумилась по-настоящему. Сказать, что организаторы упивались жутким зрелищем орущих не по-телячьи буренок, значит не сказать ничего. Физиономии этих заявленных вегетарианцев были, как одна, перекошены в каком-то оргазмическом экстазе, глаза горели вожделением и торжеством.
"Э, ребята", - подумала я. - "Что-то с вами не то. Посмотрю-ка я на вас по-другому".
Так и есть, из пяти человек трое явно были эмпатами, причем не самого светлого свойства, остальные с ними резонировали. Сидели, и в наглую, никого не стесняясь, млели от букета грязных эмоций.
А мне меньше всего захотелось писать информационную заметку, начинающуюся словами "семнадцатого сентября сего года в Центральном Доме Журналиста состоялась конференция, посвященная защите животных, в ходе которой прессе рассказали о…"
Но что же делать? Мое личное мнение опять окажется никому ненужным, и меня заставят писать весь этот бред про коров убиенных. Я посмотрела на металлиста. Тот, с очевидной гримасой отвращения на лице, осуществлял портретную съемку. Что и говорить, морды у организаторов действительно были живописными.
И тут на меня снизошло озарение в виде полузабытого студенческого фольклора: "Если интеграл не берется, его нужно взять силой".
Тогда мне это казалось в меру остроумным, сейчас же - более чем спасительным.
Я выбрала эмпата с мимикой побогаче, внушила ему, что все кругом свои, настало время для свободного выражения чувств. Получилось! Тот, отбросив ложную скромность, с вожделением потянулся руками к ширинке. Аудитория ожила, загалдела, защелкала фотоаппаратами.
Покончив с ним, я потянулась мыслью к худощавой девице. Эта оказалась крепким, закованным в броню материнских внушений орешком, и с ней пришлось повозиться подольше. Но вот и она рванула на тощей груди кофточку - только пуговицы по столу забарабанили. Журналисты подставили под стоны диктофоны и микрофоны, телевизионщики навострили камеры.
Продолжить правдивое шоу мне не дал опомнившийся металлист.
– Ну ты, подруга моя боевая, совсем нюх потеряла, - со смесью безмерного удивления и восхищения произнес он. - Немедленно заставь их одеться!
– Не могу, - опомнилась я, затравленно озираясь по сторонам. - Ты меня сбил, в зале полным-полно грязных человеческих эманаций, исходящих от жадных до сенсаций журналистов. Я потеряла с эмпатами связь.
Пишущей братии было, и впрямь, в избытке - те, что просто так находились в здании, тоже не смогли пройти мимо шоу.
"Взял интеграл - дай подержать другому", - вспомнилась мне вторая фраза из студенческого фольклора. - "Из "Жизни" они все, что ли? Неужели ЭТО действительно настолько интересно?"
– Валим отсюда, - проорал мне в ухо металлист. - Вон уже и охрана появилась, сейчас сама с этим сборищем разберется.
Я послушно сунула тетрадку с ручкой в котомку, и мы с Илюхой начали протискиваться к выходу сквозь толпу газетчиков и телевизионщиков. Те напирали, лезли вперед, в первые ряды, и мне пришлось изрядно поработать локтями. А потому я и не заметила, как на меня с нескрываемой ненавистью во взгляде смотрит третий недобитый эмпат, ярый защитник прав животных.
* * *
– Ты там была? - накинулся на меня редактор престижной газеты, едва я появилась в дверях его кабинета.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});