Читать интересную книгу Сократ сибирских Афин - Виктор Колупаев

Но и Аристокл, словно, не слышал Сократа.

— К лагерю материализма, — продолжил славный Агатий, — и в варварских странах примыкают отдельные, но сильно выдающиеся ученые. Задача материалистических философов — оказывать всемерную, активную поддержку материализму в его борьбе против идеализма в современной квантовой механике и ядреной физике, космоголии и космогонии, но делать это, разумеется, с позиций диалектического материализма. К такой непримиримой борьбе против физического идеализма призывает физиков и философов наша Самая Передовая в мире партия, ум, честь и совесть всего прогрессивного, а также человечества.

— Если нужно идти этим путем, то им и пойдем, — шепнул мне на ухо Сократ.

А я-то уже и так шел.

— Это тем более важно, — продолжил хронофил, что у некоторых сибирских эллинских физиков имеются нездоровые настроения, выражающиеся в том, что они предпочитают уклоняться от участия в активной борьбе против махизма и других модных философских течений, пропагандируемых физиками “копенгагенской”, “кембриджской” и других заграничных варварских школ и школок. Более того! У нас, в Сибирских Афинах, имеются некоторые физики и философы, которые до недавнего прошлого пропагандировали физический идеализм и, по существу, не отказались от своих взглядов и до сих пор. А вот и один из них! — Оратор ткнул указательным пальцем в первый ряд и попал точно в Сократа. — Сократ!

— Я-то, славный Агатий, ничего такого и не говорил.

— Как не говорил?! А мне доносили…

— Но, мой славный Агатий, ты так нападаешь на меня, будто я уже знаю то, о чем только еще хотел спросить, и соглашаюсь с тобой, когда мне вздумается. Однако все обстоит иначе. Я, наоборот, все время стремлюсь вместе с другими выяснить поставленный мною вопрос, потому что сам я не знаю ответа. А сказать, согласен ли я с тобою или нет, я хочу после того, как мы с тобой этот вопрос выясним. Потерпи же, пока мы его рассмотрим. Все, что ты говоришь, еще не так удивительно, но однажды мне попалась книжка одного мудреца, в которой превозносились полезные свойства зевания, да и другие вещи подобного рода не раз бывали предметом усерднейших наставлений, а потом…

— Сократ! — вскочил диалектический Межеумович. — Ты всегда мутишь воду при рассуждении вроде какого-то злоумышленника. Я тебе слова не давал!

— Достойнейший Межеумович! Я делаю это без умысла — ведь тогда бы я был мудр и искусен по смыслу твоих утверждений. Так что будь ко мне снисходителен: к невольному злоумышленнику надо иметь снисхождение.

— Дождешься, Сократ, что я снизойду к тебе, — пообещал Межеумович, но пока что снисходить не стал.

— Вот она, идеалистическая сущность, и выходит наружу, — радостно заявил славный Агатий. — Сначала нужно всемерно поддержать материализм, а уж потом задаваться вопросами. А еще лучше — обойтись вообще безо всяких вопросов, а сразу и безоговорочно согласиться.

— Да я и сам с собой не согласен, — сказал Сократ. — Однако, как я утверждал, я всегда блуждаю вокруг да около и никогда не имею твердого мнения на какой-нибудь счет. Правда, неудивительно, что я или другой какой-либо обычный человек здесь находится в заблуждении. Но если уж вы, мудрецы, станете тут блуждать, это и для нас ужасно, раз мы даже с вашей помощью не сможем избавиться от ошибок.

— Наш путь прямой и ясный! — надавил славный Агатий.

— Значит, сподоблюсь я хоть к старости приобщиться к истине, — умиротворенно сказал Сократ.

— Каждый сибирский эллин, физик или философ, должен отдавать свое Время в рост… пардон… отдавать себе отчет в том, что его прямой долг, как истинного ученого, — вести самую беспощадную борьбу против идеализма в физике и философии, против раболепного преклонения перед любым представителем современной варварской науки, будь то Бор или Дурак, Эйнштейн или Гейзенберг. — Славный Агатий уже не заглядывал в бумажку. Голос его звенел правотой и убежденностью. — Сибирские эллинские философы и физики должны совместно разоблачать и громить идеалистическое нутро варварской науки и ее конкретных представителей. Объективизм, аполитизм в отношении к варварской науке, уклонение от борьбы против ее идеалистических выводов на деле означает примиренчество к враждебной нам идеологии. Материалистический концентрационный лагерь физиков и философов Третьего Рима и Сибирских Афин должен стать более воинствующим, должен решительнее и смелее бить своего заклятого врага — физический идеализм во всех его проявлениях.

— О, Аполлон! Как высоко мы взобрались, — сказал Сократ.

А я все более убеждался, что не зря пришел на этот симпозиум.

— Я крепко надеюсь, — сказал славный Агатий, — что наша дискуссия пройдет плодотворно и еще, в какой уже раз, подтвердит первенство самой передовой в мире материалистической науки. А после этого, все жители Ойкумены станут вкладчиками Пространства и Времени. А уж об остальном мы-все позаботимся.

Хронофил сел на свое место. Аплодисменты показали сильную заинтересованность симпозиума в проблеме Пространства и Времени.

Межеумович встал и таинственно сказал:

— Я предоставляю слово лично мне.

После чего взошел на трибуну и без промедления начал речь.

— Товарищи по несчастью! Перейдем сразу к делу. У некоторых наших физиков и философов в Сибирских Афинах создалась традиция “не выносить сор из избы”. Эти физики и философы вместо того, чтобы поставить перед общественностью во весь свой гигантский рост вопрос о положении с теорией физики, до сих пор сопротивляются этому, уклоняются от обсуждения общих теоретических и философских вопросов. Приведу пример, характеризующий положение с критикой и самокритикой в Государственном университете Сибирских Афин. Недавно там был поставлен доклад проконсула Третьего Рима Пакувия о теории относительности применительно к игре в кости. И что же получилось? Никто, кроме одного официального представителя, не пожелал высказаться.

— Не думаю, — громко втиснулся в речь диалектического материалиста Сократ, — чтобы первому встречному было по плечу правильно решить это дело, разве только тому, кто достиг высшей степени мудрости.

— Это кто это тут — “первые встречные”?! — взвился Межеумович. — Уж, не сотрудники ли Университета, которым по рангу положено бить и бичевать?!

— Ну не смешной ли я человек со своими невпопад сказанными словами! Ты уж, диалектический и исторический Межеумович, не обращай на меня, пожалуйста, внимания.

— Ох, и получишь ты у меня, Сократ!

— Хорошо бы, да поскорее, а то у меня уже ничего и не осталось.

Межеумович переборол себя внутренне, деловито самонастроился и продолжил речь.

— Приведу другой пример, показывающий, к чему ведет некритическое отношение к некоторым, с позволения сказать, “теориям”, имеющим хождение в варварских странах, да и в самой Сибирской Элладе. Не так давно состоялся симпосий у некоей Каллипиги по теории химического строения, на котором я осудил, как ненаучные, теории резонанса и мезомерии Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена. В то же время на этом симпосии была раскрыта тайная и преступная связь воззрений сторонников указанных антинаучных, с позволения сказать, “теорий” с воззрениями таких варварских физиков, как Гейзенберг. Однако многие философы и физики, возлежа на симпосии и регулярно производя возлияния, в раскрытии антинаучного содержания, так называемых, “теорий” резонанса и мезомерии никакого участия не приняли. — Тут Межеумович обратился к листу бумаги. — “Симпосий у Каллипиги отмечает ненормальность самоустранения большей части физиков и философов от участия в борьбе за создание передовой науки”.

“Когда же они успели принять такой документ?! — удивился я. — Может, когда я вместе с Дионисом покорял Ойкумену?”

Я вгляделся в лица президиума симпозиума. Гай Юлий Кесарь сидел энергично, Марк Аврелий явно страдал с похмелья, Флавий Веспасиан спал, но глаз не прикрывал, иногда всхрапывая, но тут же согласно кивая головой. Мол, да, да, все верно!

— Казалось бы, — продолжил Межеумович, — естественным ожидать от таких известных псевдо-философов, как Сократ, всюду сующий свой нос, чтобы он подал голос за устранение индифферентизма философии в деле применения физической теории к развитию Самой Передовой материалистической науки или хотя бы в деле борьбы с тормозящим развитие науки воззрениями, заимствованными от физиков-идеалистов. Однако и до сих пор имеет место самоустранение и неучастие в этой борьбе подозрительных лиц, группирующихся возле псевдо-философа Сократа, сына Софрониска и повивальной бабки Фенареты.