Гор Луперкаль, примарх Лунных Волков.
Горро не желал умирать.
Всякие ожидания Лунных Волков, что они нанесут стремительный удар в сердце, растаяли в тот момент, как Шестьдесят Третья экспедиция вышла на границу системы и узрела мусорный флот, что оборонял ее.
Сотни судов, переброшенных из сражения в Пределе, дабы защитить цитадель-планетоид вожака. Огромные корабли-трупы, питаемые пламенеющими плазменными реакторами. Боевые скитальцы, сваренные вместе из проржавевших обломков, вывезенных из небесных кладбищ и возвращенных к жизни отвратительной технонекромантией.
Флот стоял на якоре вокруг колоссальной, выдолбленной в астероиде крепости — горной скале, закованной в броню из чугуна и льда. В толщу камня были ввинчены километровой длины двигательные катушки, его неровная поверхность бугрилась гигантскими батареями орбитальных гаубиц и минометов. Крепость неспешно приближалась к Лунным Волкам, пока бешеные своры мусорных кораблей неслись впереди, словно необузданные, размахивающие дубинами дикари. По воксу лаяла, подвывая, статика, миллионы клыкастых пастей давали голос первобытным инстинктам.
Поле сражения превратилось в сплошную вихрящуюся зону свободного огня, невероятно переплетенного клубка военных кораблей, коллимируемого лазерного огня, параболических торпедных следов и полей разлетающихся обломков. Боевые столкновения в пустотных войнах обычно проходили на расстоянии в десятки тысяч километров, но это стало настолько близким, что орки-мародеры ракетными сворами ринулись на абордаж.
Ядерные разрывы марали космическое пространство между флотами электромагнитными искажениями и фантомными отголосками, из-за которых реальность стало невозможно отличить от сенсорных призраков.
«Мстительный дух» находился посреди самого яростного боя, его борта то и дело содрогались от выстрелов. От него дрейфовал оплавившийся от многочисленных концентрированных залпов скиталец, извергая массы горящего топлива и дуги плазмы. Тысячи тел сыпались из вывороченных внутренностей, словно грибковые споры.
В подобном бою едва ли была утонченность. То была битва не маневров и контрманевров, а свалка. Победу в ней одержит тот флот, который будет бить сильнее и чаще.
И пока это были орки.
Остов «Мстительного духа» стонал, словно живое существо, пока корабль маневрировал, куда быстрее, чем можно было ожидать от такого исполина. Его древний корпус дрожал от мощных ударов, палуба вибрировала от отдачи многочисленных паливших в унисон бортовых батарей.
Пространство между сражавшимися флотами было заполнено бурей обломков, атомными завихрениями, перестреливающимися атакующими эскадрильями и сгоравшими облаками пара, но на флагмане Луперкаля сохранялась твердая дисциплина.
Колонны инфоэкранов и мигающие проводные гололиты освещали сводчатый стратегиум неровным подводным светом. Сотни голосов смертных передавали приказания капитана, пока дребезжащие машины перечисляли отчеты о повреждениях, пустотных силах, и график ведения огня артиллерии, сливаясь с бинарным кантом жрецов Механикум.
Обученная команда мостика во время боевых действий представляла настоящий венец красоты, и если бы не Эзекиль Абаддон, который словно заключенный в клетку волк мерил шагами палубу, Сеян смог бы оценить ее по достоинству.
Первый капитан ударил кулаком по медному краю гололитического стола, отображавшего сферу боевого столкновения. Прочерченные мигающие векторы угрозы полыхнули статикой, но мрачная картина вокруг «Мстительного духа» не изменилась.
Корабли зеленокожих значительно превосходили Лунных Волков, как по численности, так и — отрицая логику и здравый смысл — по тактической изобретательности командира.
Это раздражало, и гнев Эзекиля ничуть не помогал.
Смертные, на чьих лицах отражался свет текущих данных, оглянулись на неожиданный звук, но тут же отвели глаза, когда Первый капитан уставился на них тяжелым взглядом.
— Правда, Эзекиль? — спросил Сеян. — Это твое решение?
Эзекиль пожал плечами, из-за чего пластины брони заскрежетали друг о друга, а черный хвост задрожал, словно шаманский фетиш. Эзекиль нависал, такова была его характерная черта, и он попытался нависнуть над Сеяном, как будто действительно полагал, что сможет заставить его казаться маленьким. Смешно, ведь выше он казался только благодаря тому хвосту.
— Полагаю, у тебя есть лучшая идея, как обратить чаши весов, Хастур? — спросил Эзекиль, оглянувшись через плечо и стараясь говорить вполголоса.
Бледные, цвета слоновой кости, доспехи Эзекиля мерцали в освещении стратегиума. Едва видимые отметки банд виднелись на тех пластинах, которые не были заменены ремесленниками, проступая золотом и тусклым серебром. Сеян вздохнул. Прошло почти двести лет с тех пор, как они покинули Хтонию, а Эзекиль до сих пор хранил наследие, которое стоило оставить в прошлом.
Он ухмыльнулся Абаддону лучшей своей улыбкой.
— Судя по всему, да.
Это привлекло внимание остальных его братьев из Морниваля.
Гор Аксиманд, до того похожий на их командира резкими орлиными чертами и язвительным изгибом губ, что его называли самым истинным из его истинных сынов. Или, когда Аксиманд был в одном из своих нечастых благожелательных настроений, Маленьким Гором.
Тарик Торгаддон, недалекий шутник, темное угрюмое лицо которого сумело избежать трансчеловеческого сглаживания, характерного для легионеров Императора. Там, где Аксиманд мог разрушить веселье момента, Торгаддон впивался в него, как гончая в кость.
Все братья. Товарищество четырех. Советники, братья по оружию, скептики и доверенные лица. Настолько близкие к Гору, что считались его сыновьями.
Тарик отвесил шутливый поклон, словно самому Императору, и произнес:
— Тогда прошу, просвети нас, несчастных глупых смертных, жаждущих искупаться в блеске твоего гения.
— Тарик хотя бы знает свое место, — ухмыльнулся Сеян, и его изящные черты лица лишили комментарий злобы.
— И какая же у тебя лучшая идея? — спросил Аксиманд, вернувшись к сути.
— Все просто, — ответил Сеян, обернувшись к возвышающемуся на кафедре позади них командному посту. — Мы доверимся Гору.
Командир заметил их приближение и приветственно поднял руку. Совершенное лицо: идеально высеченные черты, пронзительные океаническо-зеленые глаза, мерцавшие янтарем, и в которых ощущался орлиный разум.
Он возвышался надо всеми, его широкие наплечники украшала шкура гигантского зверя, поверженного на равнинах Давина много десятилетий назад. Доспехи, бело-золотые, невзирая даже на боевое освещение стратегиума, представляли собой настоящее произведение искусства, с центра нагрудника которого взирало немигающее око. На наручах и наплечниках красовались знаки бронников, орел и молнии отца Луперкаля — эзотерический символизм, смысл которого укрылся от Сеяна, и, почти скрытые в тени наложенных друг на друга пластин, выцарапанные отметки банд Хтонии.
Сеян прежде их не замечал, но командиру именно таким и следовало быть. Каждый раз, стоя в его присутствии, ты видел нечто новое, очередную причину любить его еще сильнее.
— И, как по-вашему, движется дело? — спросил Гор.
— Я должен быть откровенным сэр, — ответил Тарик. — Я чувствую на себе руку корабля.
Луперкаль улыбнулся.
— Ты не веришь в меня? Я был бы уязвлен, не знай, что ты шутишь.
— Да? — сказал Тарик.
Гор отвел взгляд, когда стратегиум задрожал от череды мощных попаданий по корпусу. Снаряды многочисленных орудий крепости-астероида, рассудил Сеян.
— А ты, Эзекиль? — поинтересовался Гор. — Я знаю, что могу рассчитывать на честный ответ, не опускающийся до идолопоклонства.
— Вынужден согласиться с Торгаддоном, — ответил Эзекиль, и Сеян подавил улыбку, поняв, каких усилий такое признание стоило Абаддону. Тарик и Эзекиль походили друг на друга в войне, но были полными противоположностями, когда время убийств заканчивалось. — Мы проиграем сражение.
— Ты когда-либо видел, чтобы я проигрывал сражения? — спросил командир у своего тезки. По едва заметному изгибу губ Луперкаля Сеян понял, что командир плавно подводит Первого капитана к ответу.
Гор Аксиманд покачал головой.
— Нет, и вы никогда не проиграете.
— Льстивый ответ, но неверный. Я так же способен проиграть битву, как любой другой, — сказал Гор, подняв руку, чтобы пресечь неизбежные заверения в обратном. — Но я не собираюсь проигрывать эту.
Луперкаль повел их к командному посту, где создание, походившее на скелетообразный каркас, было подсоединено главному боевому гололиту.
— Адепт Регул, — сказал Гор. — Просвети моих сынов.
Эмиссар Механикум кивнул и гололит расцвел жизнью. Пост командира давал более ясное отображение битвы, но это лишь делало его текущие планы еще более непонятными.