— Брат, — произнес с улыбкой Сангвиний. — О, прости, Воитель, — он слегка поклонился. — Титул придает столько авторитета, не так ли?
Хорус выдавил улыбку в ответ, но она была мимолетной.
— Стану ли я ему соответствовать?
Казалось, Ангел не обратил внимания на его слова.
— Это он станет соответствовать тебе. И ты будешь носить его должным образом.
Мгновение растянулось в паузу, затем снова заговорил Хорус:
— Как это тебе удается?
— Ты о чем?
— Постоянно находить подходящие слова в нужный момент. Я вижу, как ты обращаешься к другим, к рядовым воинам. Даже к нелегионерам.
Сангвиний развел руками.
— У всех нас есть немного от дара красноречия отца.
— Да, — согласился магистр войны. — Но когда я пытаюсь выразить свои мысли, то должен сначала подобрать слова, оценить их, затем подстроить. Ты делаешь это без всяких усилий.
— Ошибаешься, — сказал Ангел, подзывая сервитора легким движением тонких пальцев. — Я просто лучше создаю видимость отсутствия усилий.
Устройство Восемь-Восемь-Каппа-Два выполнило распоряжение, принеся новый кубок и вино для обоих примархов. Ни один из них даже не взглянул на сервитора, и тот снова удалился.
— Я видел посадку императорского катера, — кивнул Хорус в направлении посадочных площадок. — Кустодианская Гвардия готовится к отбытию.
— Путешествие на Терру неблизкое, — сказал примарх Кровавых Ангелов. Его тон был странным образом нейтрален.
— «Император Сомниум» перешел на дальнюю орбиту. Император несомненно собирается покинуть нас. Он вернется в Сегментум Солар, а мы… мы вернемся к нашему Крестовому походу.
Символ «Император Сомниум» быстро зарегистрировался в ядре памяти сервитора: межзвездный корабль уникального класса, допуск безопасности скромного машинного раба даже не позволял ступить на борт одного из его шаттлов-катеров. Голиаф среди космических кораблей, командный центр Императора был сравним по размерам с огромными орбитальными платформами «Рига» и «Скай», которые парили над поверхностью далекой Терры, как гонимые ветрами острова. Когда корабль впервые вошел на орбиту Улланора, то частично затмил солнце планеты, а рулевой был вынужден вести баржу твердой рукой, чтобы не позволить массе корабля вызвать изменения в местной метеосистеме.
— Наш Крестовый поход, — повторил Хорус. — Теперь он действительно наш, брат. Решив вернуться в Императорский дворец, отец передает его прямо в наши руки.
Они на минуту замолчали.
— Ты был удивлен, как и остальные, — сказал наконец Сангвиний. — Я думал, что он сообщил тебе о своем намерении.
— Чтобы руководить театром, необходимо крепко держать его в руках, — отрешенно ответил Хорус, — и основу для этого мы создали здесь.
Он замолчал, отвернувшись к окну.
Сангвиний снова заговорил, не дав Хорусу продолжить.
— Думаю, я не вовремя. Ты хочешь побыть один, — он повернулся к выходу, поставив кубок на стол, так и не пригубив его. — Уделю внимание остальным.
— И что ты скажешь? — спросил Хорус ему вслед, и Ангел остановился. — Что нашел меня погруженным в раздумья?
— А это так? — беспечно спросил Сангвиний. — Я думал, этой ночью мы оставим раздумья Ангрону.
— Он недоволен.
Хорус кивнул.
— Он все время недоволен. Это его удел, — Сангвиний повернулся. — Он в ярости. Я имею в виду — больше, чем обычно.
Что-то блеснуло, мгновенно привлекая внимание сервитора, застывшего в ожидании. Хорус дотронулся до платиновой цепочки, на ней висел сапфир, вырезанный в форме Ока Терры. Медальон был символом звания и положения и был пожалован Хорусу несколько часов назад на церемонии посвящения.
— Ангрон не единственный. Будут и другие, которых разозлит награда, дарованная мне отцом. Когда Пертурабо услышит о ней… — он не закончил предложение.
Лицо брата на миг омрачилось.
— Ему не понравится, это так. Он будет считать, что звание должно принадлежать ему. И Курц…
Сангвиний помедлил, прежде чем произнести следующие слова:
— Они будут ненавидеть тебя за это. По крайней мере, поначалу.
Хорус нахмурился и выпустил медальон из пальцев.
— Я никогда не просил ее. Но и сожалеть не буду.
— И не должен! — Сангвиний потянулся за кубком и снова взял его.
— Брат, мантия магистра войны твоя, и так и должно быть, — он улыбнулся. — Я не могу выразить, как горд и рад за тебя.
— Ты, — сказал Хорус, словно только сейчас понял это.
— А Лоргар с Фулгримом? — продолжил его брат. — Ты разве не слышал, как они радовались вместе со мной, когда отец назначил тебя верховным главнокомандующим? Остальные были всего лишь эхом позади, но эти двое чувствуют то же, что и я. Уверен, если бы Рогал не был таким суровым, он поступил бы так же.
— Дорн пожал мне руку.
— Для Имперского Кулака это практически взрыв восторга, — Хорус на миг тоже улыбнулся и слегка кивнул.
Сангвиний продолжил:
— Ты знаешь, почему отец выбрал тебя? Это не фаворитизм, не политика и не целесообразность. Не поощрение, ты ведь понимаешь? Это то, что ты заслужил. Потому что ты всегда был лучшим из нас, Хорус. Ты ближе всех душой к людям, которых мы поклялись защищать, ты — сын твоего отца… и, давай не забывать о том, что довольно хороший генерал.
Сервитор смотрел, как Ангел подошел к Воителю и похлопал по наплечнику силового доспеха. Такое проявление братских чувств было необычным для существ столь сверхчеловеческой природы. Но повелитель Лунных Волков все еще испытывал внутреннее сопротивление, которое шло в разрез с его поведением.
Хорус посмотрел на брата.
— Некоторые будут считать, что это должен быть ты.
Сангвиний моргнул, заявление застало его врасплох. Затем он покачал головой.
— Нет. Ты в это веришь?
— Это имеет значение?
Ангел стиснул зубы.
— Любой, кто считает, что я должен быть на твоем месте, кто говорит об этом, ни одного из нас толком не понимает.
Несмотря на то что беседа не содержала приказов для устройства Восемь-Восемь-Каппа-Два, его внимание оставалось прикованным к двум примархам, как будто даже механические части разума восхищались разговором.
— Нет, не я. Я… слишком далек. — Крылья Ангела прижались к спине, от легкого движения зазвенели небольшие украшения из серебра и жемчуга, свисающие с перьев. — Воитель может только идти по полю битвы, ни в коем случае не парить над ним.
Затем улыбка и смех вернулись.
— Эта честь могла быть только твоей. Все наши братья, в конце концов, изменят свое мнение. Позволь некоторым из них кривиться и втайне считать себя лучшими, и таким образом ты им докажешь, что их слова расходятся с делами. Ты подтвердишь правоту решения отца, Хорус. Ты уже подтвердил. Ангрон и другие… Им просто нужно понять это. Тебе сейчас нужно, чтобы я сказал то, что ты и так знаешь.
— Возможно, и так, — согласился Хорус. — Ты всегда был моей совестью, Сангвиний. Никогда не забывай, как сильно я ценю это.
Ангел вытянулся по стойке смирно с лязгом керамита, настолько громким, что сервитор вздрогнул и невнятно забормотал. Сангвиний отсалютовал кубком.
— Ты поведешь нас вместо отца к окончательной, славной победе, к концу Великого крестового похода. Я верю в это всеми фибрами души, — Сангвиний демонстративно осушил чашу. — И я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе в этом, сколько бы времени на это ни ушло.
Кивнув, Ангел швырнул кубок, сервитор плавно шагнул вперед, восьмипалая рука раскрылась и с легкостью поймала чашу. Устройство Восемь-Восемь-Каппа-Два вымыло посуду и вернуло ее на тележку.
Сангвиний направился к выходу.
— Оставляю тебя наедине с твоими мыслями, брат. И как можно лучше используй эти минуты покоя. Сомневаюсь, что у тебя останется много свободного времени после вступления в новую должность.
— Подожди, — позвал Хорус. — У меня к тебе вопрос, который только что пришел мне в голову.
— Отвечу, если смогу.
Воитель не повернулся к брату, когда заговорил.
— Я никогда не спрашивал тебя о твоих способностях, Сангвиний.
Сервитор почувствовал, что второй примарх напрягся, услышав эти слова.
— Я никогда не спрашивал о твоем восприятии… грядущих событий.
— Ничего серьезного, — возразил Ангел. — Намеки, не более. Развитое чувство инстинкта, которое иногда проявляет себя во снах.
— Безусловно, — ответил Хорус. — Тогда скажи мне, в своих снах ты когда-нибудь видел события этого дня? Нашего отца, оставляющего Крестовый поход по причинам, которыми он полностью не поделился со своими сыновьями, и эти новые почести для меня? — Наконец он повернулся, чтобы посмотреть в глаза своему брату. — Ты предвидел хоть что-нибудь из этого?