— Надеюсь, что его не ранят, — в десятый раз повторил Флен. Его мысли постоянно возвращались к одному и тому же, и он их озвучивал, когда уставал сидеть в тишине.
Люция не ответила. Она боялась, что он снова заведет этот разговор. Несколько минут назад у нее возникло неприятное ощущение, что отец Флена, о котором он думал, убит. Она не стала бы ручаться за это, но не в первый раз чутье сообщало ей о вещах, которые не могли быть ей известны. Возможно, она неосознанно уловила это в неразборчивом шепоте духов. Во всяком случае, она вместе с Фленом думала об его отце.
Флен поднял на нее глаза, ожидая, что она успокоит его, но она не могла. Боль промелькнула в его глазах. После секундных колебаний она скользнула к нему и нежно обняла. Он ответил на ее объятие, глядя поверх ее плеча в темноту. Они посидели немного, прижавшись друг к друг, в островке тусклого света. Солнечные лучи, что падали сверху, очерчивали их лица и плечи мягкими линиями.
— Их всех убивают, — прошептала Люция. — И это моя вина.
— Нет. — Флен даже не дал ей закончить. — Это не твоя вина. То, что делают ткачи, не твоя вина. Это они виноваты, что ты родилась с такими способностями. Они. Ты ничего не сделала.
— Я все это начала. Я отдала Пурлоху свой локон. Позволила ему вернуться к ткущим Узор с доказательством, что я порченая. Если бы я этого не сделала… Мама была бы жива… И никого бы сейчас не убивали…
Флен обнял ее крепче. Его беды будто отошли на второй план. Важнее всего — утешить Люцию. Он гладил ее по волосам, скользил кончиками пальцев по обожженной и бесчувственной коже на ее шее.
— Это не твоя вина, — повторил он. — Ты не виновата в том, кто ты.
— А кто я? — Она отстранилась от него. Будь на ее месте другая девочка, он бы ожидал увидеть слезы в ее глазах. Но она смотрела на него рассеянно и странно. Чувствовала ли она вину и угрызения совести, как другие люди? Печалило ли ее это по-настоящему? Или же то, что он принял за самоистязание — просто констатация факта? Он так давно ее знает и до сих пор не понимает до конца…
— Ты сама говорила. Ты аватара.
Люция пристально на него посмотрела и не ответила. Пришлось пояснить.
— Ну, ты мне рассказывала. Боги не желают, чтобы Арикарат вернулся, но они не станут вмешиваться непосредственно. И поэтому они посылают сюда людей вроде тебя. Людей, которые могут все изменить. Помнишь, как Дети Лун спасли тебе жизнь, когда за тобой гнались шин-шины? Помнишь, как Тэйн пожертвовал своей жизнью ради тебя, хотя был жрецом Эню и должен был ненавидеть искаженных? — Флен заломил руки, он не был уверен, что правильно выражает свои мысли. Наверное, Люции не очень приятно вспоминать про смерть Тэйна, хотя она и не всегда реагирует так, как можно ожидать. — Должно быть, он знал, что его богиня хочет, чтобы ты жила, хотя твое существование и противоречило всему, во что он верил. Ведь Арикарат убивает саму землю, а ткачи ему служат, и хотя ты искаженная — потому что ты искаженная — ты для них угроза. Луны-сестры хотят, чтобы ты жила, потому что ты можешь помочь победить их брата.
Он взял ее руки в свои. Флен очень хотел, чтобы она поняла то, что ему казалось очевидным.
— Если бы ты не была собой, не было бы Либера Драмах. Не было бы Сарана, и мы бы ничего не узнали об Арикарате, пока не стало бы слишком поздно. Возможно, боги вели эту войну с тех пор, как появились ткачи, но мы только теперь узнали, за что мы боремся.
— Может быть, — признала она и слабо, без тени веселья, улыбнулась. — Но я не спасительница, Флен.
— А я и не говорю, что ты спасительница, — ответил он. — Я говорю, что есть причина, по которой ты здесь. Даже если мы еще не знаем, что это за причина.
Люция собиралась что-то ответить, но вдруг изменилась в лице. Ее глаза широко раскрылись. Она жестом велела Флену молчать.
Сверху раздался вздох. Что-то упало. Флен поднял голову, моргнул и вздрогнул, когда что-то капнуло ему на щеку из щели в половых досках. Он машинально стер каплю и тихо ахнул, увидев кровь на своих пальцах.
— Ткачи, — прошептала Люция.
Снова что-то рухнуло на пол, потом еще и еще. Это падали стражники. Флен едва мог представить, как ткущие Узор попали сюда, какой темной силой они воспользовались, чтобы проскользнуть в сердце Провала, пока искаженные атакуют по периметру. Они что, вывернули наизнанку умы солдат? Безнаказанно прошли по улицам Провала, прикрывшись иллюзией? На что еще способны ткущие? Чем они веками занимались под покровом тайны и какие крупицы знания подарил им их пробуждающийся бог?
Бесполезно рассуждать. Они пришли сюда, и пришли за Люцией.
— Не бойся, — сказал Флен, хотя сам испугался гораздо сильнее, чем она.
Они жались к стене напротив лестницы. Западня. На лицах — полосы света. Вокруг — жаркая мгла.
Что-то сдвинули с люка. Отдернули циновку. Скрываться было бессмысленно — они точно знали, где она.
Над лестницей зажегся прямоугольник дневного света. В широком солнечном луче плясали пылинки. Три черные, оборванные тени четко вырисовывались на ярком фоне.
— Люция, — прошептал хриплый голос.
Она встала. Флен поднялся вместе с ней. Он попытался принять вызывающую позу, но это выглядело смешно: от страха парнишка едва держался на ногах.
Ткачи медленно спускались по ступенькам. Их слабые, изъеденные артритом и раком тела двигались неуклюже, с трудом. Во мраке Люция уже могла их рассмотреть. У одного — маска из раскрашенных перьев, у другого — из кусочков коры, у третьего — чеканного золота.
— Я — Люция ту Эринима, — произнесла она ровным низким голосом. — Я — та, за кем вы пришли.
— Мы знаем, — ответил один из ткачей, который — непонятно. Они спустились. Флен лихорадочно оглядывал подвал, будто ища в темноте пути к спасению. Он едва не рыдал от ужаса. Люция стояла, как статуя.
Ткач в маске из перьев поднял бледную, в язвах руку и указал на Люцию длинным желтым ногтем.
— Твое время вышло, порченая, — прошептал он.
Но исполнить угрозу ему так и не удалось. Ткущие завизжали и скорчились, силясь отползти от Люции и Флена. Дети пятились, а уродливые создания извивались и завывали. Их конечности конвульсивно дергались. С тошнотворным хрустом рука одного из них сломалась. В следующий момент его колени вывернулись под невероятным углом и сухо щелкнули. Он страшно закричал и повалился на пол. Другой лежал на боку и выгибался назад, будто какая-то невидимая сила скручивала его. Раздавался жуткий вой и мерные щелчки — позвонок за позвонком, позвонок за позвонком… Ткачи дергались и выгибались, их кости ломались одна за другой — страшная пытка. Из-под масок сочилась кровь, пачкала их лохмотья, а они еще визжали, еще жили. Прошло еще несколько минут, прежде чем все закончилось. Они уже не походили на человеческие существа — просто кровавое месиво, будто кучи опилок, милосердно прикрытые мантиями и масками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});