Неотвратимо надвигался Октябрь. Упоенный славой, министр-председатель и верховный главнокомандующий с высоты своего призрачного пьедестала уже ни в малой степени не понимал реальности происходящего. Буквально за неделю до вооруженного восстания он на вопрос одного из своих приближенных о возможности большевистского выступления ответил:
— Я готов отслужить молебен, чтобы такое выступление произошло.
— А уверены ли вы, Александр Федорович, что сможете с ним справиться?
— У меня больше сил, чем нужно, — оглядел обжитый царский кабинет министр-председатель. — Они будут раздавлены окончательно!
И только в самый последний момент он спохватился. Пригласил к себе все еще обретавшегося в Петрограде Моэма — знал, что сей знаменитый беллетрист является полномочным резидентом союзников, — и попросил его срочно, немедленно выехать в Лондон и лично устно изложить настоятельнейшую просьбу премьер-министру Великобритании Ллойд-Джорджу. Это была мольба об организации иностранной интервенции для спасения министр-председательского «престола». Моэм в тот же день выехал через Норвегию в Англию.
А Керенский утром двадцать четвертого октября выступил с заявлением на заседании Совета республики от имени Временного правительства:
— В настоящее время, когда государство погибает, находится на краю гибели, Временное правительство, и я в том числе, предпочитаем быть убитыми и уничтоженными, но жизнь, честь и независимость государства мы не предадим!..
…Двадцать пятое октября. Шпиль Петропавловской крепости рвет в клочья низкие тучи. Опускаются мглистые сумерки, и ярче становятся сполохи костров. За широким разливом Невы — темная громада Зимнего. Подступы к нему перекрыты баррикадами.
В Петропавловской крепости расположился полевой штаб Военно-революционного комитета. Еще с утра, поднявшись вверх по течению реки, бросил якорь у Николаевского моста крейсер «Аврора». Последнее сообщение: в Неву вошел караван кораблей с десятью тысячами балтийских моряков.
9 часов 40 минут вечера. На крейсере «Аврора» звучит команда:
— Носовое, огонь! Пли!
Это условный сигнал к штурму. На Дворцовую площадь!..
В два часа ночи двадцать шестого октября было закончено составление протокола об аресте Временного правительства. Около трех часов Ленин встретился с членами Военно-революционного комитета. Они доложили Владимиру Ильичу, что Зимний дворец взят.
В этот самый час экс-министр-председатель в автомобиле, предоставленном американским посольством, на полной скорости удирал в Гатчину, в какой уже раз забыв о своей клятве умереть. День спустя он сделал последнюю отчаянную попытку с помощью Третьего конного корпуса — все того же Третьего конного под командованием того же генерала Краснова вернуть власть, а затем, переодевшись в женское платье, которое, кстати, очень оказалось ему к лицу, покинул Гатчину за четверть часа до подхода революционных войск.
Великая пролетарская революция покатилась по стране. Она уже почти достигла и стен Быхова. Комендант женской гимназии-«тюрьмы» объявил текинцам и георгиевцам, что их узники свободны. Деникин переоделся в штатское платье, Лукомский — в куртку шофера, генерал Марков превратился в скромного унтер-офицера, генерал Романовский — чином выше, в прапорщика. Корнилов же стал убогим мужичишкой, беженцем из Румынии Ларионом Ивановым, что подтверждалось не только его зипуном, треухом и лаптями, но и официальной бумагой, выданной русским генеральным консульством в Одессе, с печатью и подписями, но, правда, без фотографии.
Вся эта разношерстная компания разными путями устремилась в одну сторону. Конечно же — на юг, на Дон. К атаману Каледину.
Парадокс истории: в конце тысяча девятьсот семнадцатого года в столице атамана войска Донского — Новочеркасске встретились Корнилов и его приспешники — Родзянко, Пуришкевич, Милюков, Савинков — и Керенский. Следует отдать должное атаману Каледину: он принял всех, но Керенскому показал от ворот поворот.
Тогда же, в конце семнадцатого и начале восемнадцатого года, в Новочеркасске и Ростове-на-Дону началось формирование так называемой «Добровольческой армии», получившей у местного населения ярлык «Грабьармия». В состав ее полков, эскадронов и отрядов вошли исключительно офицеры, зажиточные казаки, представители «благородных», «цензовых» слоев.
От первого же натиска большевистских полков «Добрармия» дрогнула, отступила от Новочеркасска и Ростова, очистила Дон и покатилась-покатилась на юг, на Кубань.
Атаман Каледин, не снеся позора, застрелился. Главнокомандующим стал генерал Корнилов.
И вот спустя еще два месяца его потрепанная, преследуемая по пятам красными полками армия подошла к Кубани, форсировала ее — и остановилась, накануне смертельного броска, у предместий Екатеринодара.
3
Батарея заняла позиции за стеной кирпичного завода. Командир устроил на крыше завода наблюдательный пункт.
Утро только-только занималось. Артиллеристы копошились у орудий, а он, приложив к глазам бинокль, старательно выискивал цели.
Ближе всего на этом, правом берегу Кубани выделялся одноэтажный дом беленая хата в три окошка по фасаду и в два по торцу, чем-то напоминающая командиру его родное жилище в Питере, на Полюстровском. То ли мазаными стенами, то ли вишнями… Двускатная крыша. Две трубы. У них — тоже двускатная, только вот труба — одна.
Хата стояла открыто, обрисовывалась на рассветном небе четко. Правее серела небольшая роща. Нет, это не цель. Да и жаль хаты… Командир перевел бинокль.
— Здорово, начальник! — услышал он голос позади себя.
Обернулся. Широко улыбнулся:
— Здравствуй, товарищ начдив!
— Почему голос не подаешь?
— Цели ищу, в кого палить.
— Дай-ка сюда!
Начальник дивизии взял у него бинокль, настроил линзы на свои глаза. Навел на избу в три окошка. Она сразу привлекла его внимание: стоит у скрещения дорог, коновязь, вбегают и выбегают фигурки. По всему видно штаб. Непонятно только, зачем так, на виду.
— Вот тебе и цель, Александр Долгинов. А ну-ка дай тряхну стариной!
Он сбежал с наблюдательного пункта к ближней гаубице и сам навел орудие на прямую наводку. Приказал:
— Заряжай!.. Огонь!
Первый разрыв взмел столб пыли в рощице правее избы. Путко внес поправку:
— Заряжай!.. Огонь!
Орудие содрогнулось. И в следующее мгновение Антон увидел: на месте крайнего окна по торцу хаты задымился черный пролом.
4
Генерал Корнилов сидел в комнате, когда невдалеке, за стеной, рвануло и вздрогнули стены. Он едва успел досадливо повести головой, как ударило снова.
Расширившимися от ужаса глазами он еще увидел, как пробило окно и стену, как снаряд обрушился на пол, у самых его ног.
И тут же раздался черный взрыв.
Корнилов в этот момент был в комнате один. И убило его одного.
От взрыва ходики на стене остановились. Они показывали 7 часов 31 минуту.
За Кубанью, над плавнями, всходило солнце. Оно обещало по-настоящему весенний, щедрый на тепло день.
Примечания
1
Главкоюз — главнокомандующий Юго-Западным фронтом.
2
Кто ты? Перебежчик? Разведчик? (нем.)
3
Кто ты? Куда и зачем, с какой целью шел? (нем.)
4
Скачи, скачи, мой конь!.. (Из народной песни.) (груз.)
5
Юзеф — партийная кличка Ф.Э. Дзержинского.
6
Ф.Э. Дзержинский имеет в виду Варшаву, оккупированную тогда немцами (ред.).
7
Ф.Э. Дзержинский имеет в виду деятельность социал-демократической организации в Польше (ред.).
8
Начштаверх начальник штаба верховного главнокомандующего.
9
Комиссарверх — комиссар Временного правительства при Ставке.
10
Военмин — военный министр.
11
Армком — армейский комитет.
12
Н. Ленин — псевдоним В.И. Ленина в тот период.
13
Коморсев — Комитет объединенных организаций Северного фронта.
14
Искоборсев — Исполком областной организации Северного фронта.
15
Когда гремит оружие, законы молчат (лат.).
16
Я памятник воздвиг… (лат.)
17
Бог из машины (лат.).
18
Государство в государстве (лат.).
19