Прежде чем она успела испугаться, Дух переместился в пространстве и оказался рядом, нависая над ней всем своим внушительным ростом. Янтарные глаза вспыхнули пламенем. Кристина инстинктивно отпрянула — и тот же миг с ужасом обнаружила, что не может ни пошевелиться, ни оторвать взгляд. Ей хотелось закричать — от страха, и чтобы выяснить, что происходит — но тут на плечи легли цепкие пальцы, и тело обожгло нестерпимым холодом. Казалось, одно неосторожное движение, и оно попросту рассыпится мелкой ледяной крошкой.
Всё замерло и застыло — кроме неба за окном, которое будто взбесилось, то светлея, то вновь темнея — как если бы за какую-то пару секунд там сменилось сразу несколько дней. Мир залился всеми оттенками фиолетового, а затем сузился до узкого туннеля, состоящего из непроницаемой черноты с крохотной, тускло светящейся точкой в центре. Эта точка быстро расширялась, пока не заполнила примерно половину поля зрения — а затем с чем-то вроде резкого щелчка, все ощущения исчезли, обратившись в ничто и растворившись в бесконечной пустоте.
Глава 22
По другую сторону
У Кристины с самого начала было предчувствие, что всё это просто не могло закончиться хорошо. Только не в случае, когда вместо того, чтобы осторожно встать на Тропу и позволить аномалии перенести себя на другую сторону, взмыленный путешественник влетает на неё, как на подножку уходящего поезда, — причём за плечами у него набитый доверху рюкзак, а в руках — тяжеленный баул с вещами. Или, что ещё хуже, несговорчивый призрак, изо всех сил упирающийся обеими руками и ногами.
Вспышка ослепительно-яркого света погасла так же внезапно, как разгорелась, но зрение так и не вернулось — верный признак, что что-то пошло сильно не так. Зато появилось леденящие ощущение падения, от которого у Кристины засосало под ложечкой: ещё не хватало вылететь где-нибудь над обрывом или посреди бушующего моря! Здесь уже ничего не поможет — разве что Хель внезапно обзаведётся крыльями.
Однако реальность оказалась куда прозаичнее, чем нарисованная воображением картина. Словно из ниоткуда, стремительно заполняя всё поле зрения, перед глазами появилось нечто тёмное. Кристина инстинктивно сжалась, подтянула колени, пытаясь сгруппироваться в полёте; едва успела обхватить голову руками — а затем с размаху врезалась в жёсткий каменистый грунт. Удар оказался настолько сильным, что её отшвырнуло в сторону, заставив больно приложиться одновременно бедром и плечом, а заодно и ободрать кисти рук о неудачно подвернувшийся булыжник.
Некоторое время она лежала без движения, чутко прислушиваясь к ощущениям. Осторожно пошевелила руками и ногами, повела онемевшим плечом — кажется, ничего не отбила — и только после этого со стоном перевернулась на спину. Могло быть хуже — гораздо хуже, если бы толстый набивной доспех не смягчил падение. Оставалось только благодарить Инару за предусмотрительность: служанка как в воду глядела, когда побежала за этим «ватником»: в сражении с рахом он, может, и не пригодился, зато падать в нём было не так больно.
К тому же довольно быстро выяснилось, что было у стёганки и другое преимущество: до ушей уже доносились протяжные завывания ветра, который сразу же принялся покусывать щёки. Кончик носа похолодел и потерял чувствительность — но в остальном всё было куда как неплохо: несколько слоёв ткани и ваты, обмотанные вокруг тела, прекрасно держали тепло.
Между тем зрение возвращалось крайне неохотно, и перед глазами стояла непроницаемая серая хмарь. Впрочем, пару секунд спустя стало ясно, что дело вовсе не в зрении, а в плотной пелене облаков, без какого-либо просвета затянувшей всё небо. Это показалось Кристине особенно важным.
«А в Формо была ночь и позднее лето, самое большее начало осени, — механически отметила она. — Выходит, либо переход не мгновенный, либо забросило куда-то далеко».
Стоило подумать о Формо, как перед внутренним взором пронеслись события последних часов: убийства, «серые», спасение посёлка, развоплощение раха, разъярённая толпа во главе с окончательно спятившим Бравилом, и наконец… Кристина похолодела, с трудом проглотила липкий ком в горле, после чего резко дёрнулась всем телом, буквально взлетая над землёй, как если бы под ней разжалась невидимая пружина, и загнанно огляделась по сторонам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тропа привела её на небольшой, продуваемый всеми ветрами скалистый уступ. Повсюду, куда ни глянь, высились величественные горцы пики с крутыми лесистыми склонами, укрытыми снегом, таким же хмурым и серым, как и пасмурное предрассветное небо. Где-то внизу, в каменистой долине, змеилось тёмное русло реки в окружении редких деревцев, а прямо над головой нависал крутой утёс, поросший мхом и лишайником. Сложись обстоятельства немного иначе, и Кристина без сомнения посчитала бы открывающийся вид красивым, однако в тот момент, вдыхая разреженный горный воздух и плотнее запахивая стёганку, она думала совсем о другом. О том, что последним, что ей пришлось услышать перед самым переходом, стал оглушительный хохот, который мог принадлежать только одному существу.
— Идиотка. — Свистящий шёпот царапнул мгновенно пересохшее горло. — Дура безмозглая… Могла бы сразу догадаться без кого здесь не обошлось…
С этими словами она резко развернулась туда, где по её предположению находилась Тропа, и что было сил закричала, то и дело срываясь на сиплый хрип:
— Что, весело тебе⁈ Весело⁈ А вот мне что-то не очень! — Кристина зло пнула землю. — А знаешь, что? Катись, откуда пришёл, и не смей ко мне приближаться! Найди себе ещё кого-нибудь для своих идиотских экспериментов, а меня оставь в покое! Или думаешь, без тебя мне не выбраться? Да три раза, сама справлюсь!
Её пришлось остановиться на полуслове — отнюдь не из-за недостатка аргументов, а исключительно потому, что в лёгких закончился воздух. Глубоко вдохнув, она уже открыла было рот, чтобы в самых доходчивых выражениях объяснить своему предполагаемому слушателю, что именно в его поведении казалось ей неприемлемым, как вдруг настороженно замерла, чувствуя, как деревенеет спина, а на голову начинают шевелиться волосы. Окружающее пространство слабо колыхнулось — настолько незаметно, что это вполне можно было бы сравнить с лёгкой рябью, возникающей, когда опавшая листва плавно опускается на неподвижную поверхность пруда. По всему выходило, что резкие слова, как произнесённые вслух, так и ещё невысказанные, достигли адресата.
Колебалась Кристина не дольше секунды — после чего наклонилась и решительно подняла с земли увесистый булыжник. Шансов это им с Хель не прибавит, но, если уж умирать, так с оружием в руках. Или хотя бы с камнем.
«Где она, кстати?» — успела подумать Кристина прежде, чем едва уловимая рябь, исходящая от Тропы, превратилась в пульсирующую силой вибрацию. Теперь это мало походило на деликатное прикосновение к водной глади — скорее на круги, расходящиеся от нырнувшего на дно кирпича. Наверное, следовало бы хорошенько испугаться, но страха не было — только странное, отчуждённое любопытство. Её всегда интересовало, как может выглядеть появление чего-либо на другой стороне Тропы — хорошо, что напоследок удастся увидеть всё своими глазами.
Едва ощущения достигли пика, а приятная щекотка сменилась назойливым зудом, мистическая дверь распахнулась — и Кристина в растерянности замерла, не веря собственным глазам. В паре метрах над землёй, словно просочившись сквозь невидимый барьер, материализовались человеческое тело, облачённое в голубую стёганку и поблёскивающие серым металлом доспехи.
— М-Мартон! — поражённо выдохнула Кристина.
На какое-то мгновение гвардеец завис в воздухе, будто аномалия никак не могла решить, как с ним поступить, — а затем стремительно понёсся вниз. Однако, в отличие от Кристины, которая вылетела с Тропы, как мешок картошки, Мартон, как кот, вывернулся в воздухе и пружинисто приземлился на ноги, мягко припадая к скалистому грунту.