Читать интересную книгу История Беларуси - Митрофан Довнар-Запольский

В небольшой поэме «Кепска будзе», заслуживающей большого внимания с художественной стороны, проникнутой народным духом и народным мировоззрением, выступает идея духовного одиночества белорусского народа, покинутого своей интеллигенцией. С другой стороны — это прекрасная иллюстрация социального неравенства, характеризующего нашу жизнь. Подобного рода мотивы обычны для поэзии Богушевича.

По словам нашего историка литературы Максима Гарецкого, Богушевич — первый всенародный белорусский вождь и первый белорусский поэт-революционер. Как классовый поэт, предвестник социальной революции, он занимает почтенное место в мировой поэзии.

Рядом с Богушевичем надо поставить Янку Лучину, инженера по профессии. Он писал на польском и белорусском языках, но и в польских произведениях Лучина чаще всего касается Белоруссии и белорусов. В 1903 г. вышел сборник его стихотворений на белорусском языке, в который вошли многие стихотворения, написанные до этого года; сборник имеет заглавие «Вязанка».

Поэт поет на языке своего народа, потому что его сердуе оковано теми же оковами, как и народ, и в своей судьбе он слился со своим народом:

                       Чы гдзе гора абзавецца,                       Як асiна, грудзь трасецца,                       Чы пра радасць чую весцi,                       Усё ў грудзь хаваю гдзесьцi.                       Мне гаворыць вёска, хата,                       Мне гаворыць сэрца брата.                       Рад збiраю, што пачую,                       У грудзi сваёй нашу я, —                       Яж, як траўка на кургане,                       Яно ўзыйдзе — песняй стане.

В поэзии Лучины с поэтической мягкостью мы встречаем описания природы и горемычную долю белорусского крестьянина. В стихотворении «Родной сторонке» [поэт] дает такой облик родной страны:

                        Ты нам раскiнулась лесам, балотамi,                        Выдмай пясчанаю, неураджайнаю,                        Мацi-зямлiца!  І умалотамi                        Хлеба над мерку не даш звычайную.                        А сын твой беднай адзет сярмягай,                        З лыка пляценыя лапцi абуўшы,                        Едзе драбiнамi цi калымагаю,                        Канём, што цягне як бы заснуўшы.                        Усё у табе бедна.

Оба названные поэта, равно как их предшественники, имели громадное значение на дальнейшее развитие белорусской литературы, пышный расцвет которой относится к 90-м годам.

Мы рассмотрели тот ряд условий, который подготовлял белорусское общество к уяснению идеи национального самосознания, к тому, что эта идея, тесно связанная с идеей улучшения и оздоровления социальной структуры, охватит широкие массы и дойдет до народного сознания.

ГЛАВА ХХI. ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

§ 1. БЕЛОРУССКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ДЕЛО — ЕСТЬ СРЕДИ ДРУГИХ НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ ПОСЛЕ ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Историческая, историко-литературная и этнографическая наука о Белоруссии, выработавшаяся в предшествующий период, имела по существу огромное значение, ибо она послужила твердой опорой для национальных исканий. Изящная литература не была еще обширна, она находилась в зачаточном состоянии и все же она имеет такое же громадное значение, потому что самый факт ее наличия, самый факт применимости белорусского языка для литературных целей явился мощной опорой в тот момент, когда сдвиг 1905 г. поставил национально настроенные белорусские сферы перед лицом враждебных им течений. Революция 1905 г. сбросила оковы цензуры с литературы, а равным образом и с религии, которая у нас еще тесно переплеталась с культурой. Белорусская национальная культура имела теперь возможность себя проявить. Но враждебные ей элементы тоже получили возможность вступить с ней в борьбу. Вот почему важна была подготовка в деле возрождения молодой культуры, когда она лицом к лицу встретилась прежде всего со старой польской культурой.

После восстания 1863 г. польская литература в Белоруссии была задавлена правительственными мерами. Она не имела своих органов печати, даже издательская деятельность отдельных книг и брошюр совершенно прекратилась. Польская культура сохранилась лишь в семьях, затем она постоянно проявлялась в попытках устраивать школы для обучения польскому языку. Будучи тайными, эти школы вызывали к себе симпатии прогрессивного общества. Запретительный закон был обходим всякого рода способами. Среди таких способов было устройство школ под видом мастерских и т. п. С начала 90-х годов заметно оживление в области воинствующего полонизма. Нарождаются общества, которые ставят своей целью выработать, прежде всего, человека-поляка и эти общества направляют свою деятельность для ополячения белорусов и литовцев, католиков. Количество деятелей, работающих в этом направлении, делается постепенно значительным. После 1905 г. деятельность польского элемента приобретает еще более широкий характер. В 1905 г. все ограничения в отношении языка были сняты, сохранился действующим только закон, в силу которого на общественных собраниях обязательно было употребление русского языка. Немедленно появились польские школы, театр, польские издания, общества. Большою популярностью сразу стало пользоваться виленское общество «Освяты», имевшее отделения в Минске, Несвиже и др. многих местах. Впрочем, в 1908 г. это общество было закрыто распоряжением администрации. Появляется ряд элементарных школ с преподаванием на польском языке, хотя, впрочем, школы тоже встретили со стороны администрации препятствия. Конечно, это не препятствовало тайному обучению.

Появляется целый ряд повременных изданий на польском языке. После 40 летнего перерыва возобновляется в Вильне «[Kuriеr Litewski]» в 1905 г. За ним мы видим в Вильне же клерикально-демократическую газету известного своей политической деятельностью епископа Роппа «[Nowiny wilenski]», затем появляется «[Gazeta wilenska]» и ряд других. Появляется в 1906 г. даже рабочая газета «Эхо», менявшая потом несколько раз название. Наконец, следует упомянуть о появлении изданий для юношества и нескольких серьезных научных журналов. О размере польского движения в Вильне можно судить по тому, что в 1912 г. в старой столице Литвы и Белоруссии выходило 14 повременных изданий на польском языке. Если к этому прибавить десятки ежегодно выходивших книг, то придется признать, что польское культурное общество проявило оживление в весьма значительном масштабе. Научное общество «[Przyiaciel nauki]» имело несколько сот членов, громадную библиотеку, ряд изданий, музей. Польский театр в Вильне обладал крупными артистическими силами. Оживление польской культуры охватывало и другие города. Ряд обществ встречаем в Минске, Несвиже.

Оживление это было очень значительно, но отдельные ветви его не носили шовинистического характера. Это движение сохранило по отношению к белорусам и литовцам более или менее терпимое отношение, чувствовало себя тесно связанным с местными интересами и скорее носило классовый характер, частью имевший в виду поддержать аграрные интересы, а частью с определенной социалистической струей.

Большое значение имели также клерикальные интересы. Конституционно-католическая партия, предводимая епископом Роппом, одно время имела громадное влияние, стараясь привлечь в свою среду и белорусов и литовцев. Епископ даже был избран депутатом в думу.

Если в общем это польское движение не носило боевого характера или если этот характер стушевывался в ответственных официальных выступлениях организаций, если «[Kuriеr Litewski]» заявлял себя тесно связанным с тем народом, среди которого живут поляки в течении нескольких веков и объявлял своим лозунгом работу «за нашу и вашу свободу», если «[Gazeta wilenska]» объявляла о том, что она издается для Литвы и для Белоруссии и отдает себя на служение краю, то все же это развитие польской культуры представляло собой опасность для белорусского национального дела. При господствующих у нас неопределенных взглядах на принадлежность к этой или иной национальности, при условии, когда многочисленные классы населения неотчетливо отличали религию от национальности, при том большом соблазне, который представляла собой высоко развитая польская культура в сравнении с молодой белорусской, это движение, естественно, могло увлекать и коренных белорусов и даже евреев. Это, напр., впоследствии и сказалось при переписях населения в польской зоне 1919 и 1921 гг., когда во многих уездах переписи дали большее количество иудеев по религии, нежели иудеев по национальности и большее количество православных по религии, нежели белорусов, украинцев и великорусов вместе взятых.