— Не сможет! Проснувшаяся сила такой мощи, у взрослого и на эмоциях… Безнадежно. Сама не справиться. — К Рису на расстояние вытянутой руки приблизился незнакомый наг-мальчишка, по виду ровесник Наариса, с чешуей цвета старого золота и темно-бордовыми разводами по всему хвосту. — Я ядовит, и небольшая порция яда ее усыпит на некоторое время. А пока она будет во сне, эмоции, которые питают её пламя, спадут. Только мне ее укусить надо. Можешь пламя чуть оттянуть на себя? Клянусь, не причиню вреда.
Рис кивнул мальчишке и буквально на несколько секунд заставил языки пламени освободить небольшой кусочек кожи на запястье. Золотисто-бордовый наг стремительно прижался к запястью Каяны и укусил, и буквально сразу отстранился.
Падающую девушку подхватил на руки жрец, оттянул веки, внимательно разглядывая глаза, прощупал пульс. И успокоив Риса, что все хорошо и что Каяна придет в себя буквально через пару часов, понес девушку к зданию гостевого дома.
Все больше я понимала, что свадьба в нашей семье, явление катастрофическое, сулящее крупные неприятности и срабатывающее лучше любых примет. А ещё меня не оставлял в покое вопрос.
Что значит "уже 14 лет Каяна"?
Следующие пару часов этого суматошного утра, мы провели в комнате Каяны, дожидаясь ее пробуждения. Во избежание ещё одного выброса силы, все мужчина были выставлены прочь. Что не помешало им расположиться под открытым окном. Упрямец Саргус, едва обработав раны, был там же.
В комнате остался только Рис и его самовызвавшийся помощник, прибывший с отцом накануне, наследник нагаата Ярл. Удивительно, но мальчишки быстро нашли общий язык и сейчас спорили, разбирая какую-то из битв, разнося некомпетентность полководцев и опровергая аргументы друг друга. Причем, схему сражения они рисовали по памяти.
В комнату вошла настоятельница.
— Как у вас тут? — Поинтересовалась она, осматривая Каяну, хотя нужды особой в этом не было.
Элина, находившаяся здесь, от постели Каяны не отходила, да и жрец осмотрел ещё раз, едва принес девушку в комнату. А сейчас распекал нагов-мужей. А звуки ударов, иногда доносящиеся через окно… Нууу, это он, наверное, на эмоциях кулаком по ладони стучит. Наверняка. И узнавать я не буду. Эти охламоны заслужили хорошую взбучку.
Тем не менее, настоятельница прощупала пульс, потрогала виски, и пыталась прослушать сердцебиение. Чтобы было удобнее, она отвела руку Каяны в сторону, и ее внимание привлекло темное пятно, находящееся почти в подмышечной впадине. Мы с настоятельницей переглянулись и стали рассматривать повнимательнее. Пятно представляло собой, то ли залитый краской ожог, то ли татуировку в виде переплетённых знаков, заключённых в двойной круг.
— Ого! Сильная вещь! — Настоятельница даже присвистнула. — Моя сестра носила подобное, когда укрывалась от поиска королевской семьи, успешно кстати. А тут на несколько порядков сильнее.
Настоятельница посмотрела на меня вопросительно, но даже те крохи, которые я знала, пересказывать, кому бы то там не было, я не собиралась. Эта тайна Каяны, и если она для себя перечеркнула ту жизнь, что была да нагаата, значит таков ее выбор. Поэтому я только пожала плечами, оставив невысказанный вопрос настоятельницы без ответа.
За время нашего осмотра Рис и Ярл успели сползать на кухню и притащить воду смешанную с кислым соком, на подобие нашего лимона. Минут через десять Каяна начала приходить в себя. Первый судорожный вздох и девушка закашлялась. Дав ей отдышаться, мы помогли ей сесть, облокотившись на подушки. Рис тут же подполз с кружкой в руках.
За окном воцарилась тишина. Но ровно до тех пор, пока туда не выглянула Мия, вполне себе уже никого не боящаяся, тем более нагов. Она заверила всех, что Каяна чувствует себя хорошо, и разогнала эти мужские посиделки. Мия заявила, что если уж наги, своим нежеланием думать, испоганили ей утро невесты с прощальными посиделкам с подружками, то если сам обряд не пройдет идеально, воспламеняться начнет уже она, и решительно захлопнула окно.
— Ты сильно на меня злишься? — Тихо спросила Каяна, привлекая к себе внимание.
Я без слов залезла к ней на кровать и обняла ее за плечи.
— Я вообще на тебя не злюсь. Хочу чтобы ты понимала, что мне не важно, кем ты родилась, кто твои родители и все остальное. Ты, Элина, Мия, Рис и мама — единственные близкие для меня в этом мире. И мое отношение к вам не изменится, как бы вас не звали в прошлом, настоящем или в будущем. Понимаешь?
Каяна всхлипнула и уткнулась лицом мне в плечо, уже рыдая навзрыд. Дав ей успокоиться, я подала ей ещё одну кружку, чтобы она смогла напиться. То ли после отравления, то ли из-за выплеснутых в плаче эмоций, но пить она хотела очень сильно.
— Мой отец…
— Я знаю, Каяна. Я невольно подслушала твой разговор ночью. И с повелителем нагов, и с Саргусом.
— Осуждаешь? — Волнуясь, спросила она. — Ведь Мия, своих бывших так и не приняла, даже говорить с ними отказалась, а я…
— А что ты? — Влезла в разговор Мия. — Давай, я расскажу тебе почему я не стала слушать бывших, и почему не дала бы им и шанса, чтобы приблизиться ко мне? Скажи, ты, когда-нибудь пила зелья нагов?
— Пила. Саргус заставлял пить. Такое, вяжущее рот, которым они своих раненных отпаивают. И когда Рис начал болеть в последний год, когда его травили, а мы ничего не могли сделать, успокоительным.
— И как? Какие были ощущения? — Мия присела на край кровати.
— После восстанавливающего, чувствовала себя сильной, даже молока приходило больше. А от успокоительного, прекращалась даже самая сильная истерика моментально. Я бы и сейчас не отказалась, такой ясной головы и четких мыслей как после него у меня не было никогда. — Вспоминала Каяна.
— А теперь представь, как действовали зелья, разработанные специально для нагов на самих нагов. Ты извини, что я об этом напоминаю, но хочу, чтобы ты понимала. Это невозможно контролировать. Разум отключается, сила воли исчезает. Остаётся только одна мысль, одно желание. Я могу тебе подробнейшим образом рассказать, как действует то зелье, что вызывает похоть, и которым поили втихую нагов. Знаешь, я б на месте повелителя, не носилась бы теперь с человечками, как с даром богов, уговаривая и убеждая. Я бы просто напоила каждую смесью этих зелий, вызывающих ярость и похоть, и заперла бы на сутки в комнате с мужьями. Сразу бы по-другому на это посмотрели. Поверь.
Мы с удивлением вытаращились на Мию. Вот уж от кого, но от нее высказываний в защиту нагов никто не ждал. Тем более таких высказываний. А она между тем продолжала.
— И не смотрите так! Вы бы сильно удивились самим себе на утро! Я испытала на себе только одно. Но осуждать нагов, что под воздействием этих зелий причиняли вред женам, не могу. Именно за это, нет! А вот огненные в храм не ходили, понимаешь? И не набрасывались в неконтролируемой ярости, которую невозможно удержать, когда себя не осознаешь, когда за тебя действует отрава, что овладела твоим телом. Нет. Они издевались, не торопясь, получая от этого удовольствие. Смотрели, как я пытаюсь удержать себя, или загибаюсь от боли после их дряни, и радовались моему унижению. Чувствуешь разницу? Когда причиняют вред, но не осознают себя, или когда это один из способов получения удовольствия. Именно поэтому, я ни разу не согласилась их выслушать или, не приведите все боги этого мира, остаться с ними наедине.
— Мия, там, в лагере мародёров, эти змеи, умирая, переживали за тебя. За то, что их ошибка дорого обойдется тебе. — Я не могла промолчать и не сказать о тех словах.
— Так я и не говорю, что я была им безразлична, и они не хотели меня вернуть. Или что лично вот они готовы были делиться своей личной игрушкой с другими. Нет. Они даже по-своему заботились обо мне. По крайней мере, лекаря вызывали вовремя. — Мия невесело усмехнулась.
Мне начинало не нравится то направление, на которое свернул разговор. Создавалось впечатление, что мы усиленно сватаем Каяне её же бывших. Словно никакого другого выбора нет вообще! Что-то ни Элина, ни Мия надолго вольными пташками, после разрыва брачных связей, не остались.