Почему я так сказал – сам не знаю. Позже я выяснил, что Исеулт понятия не имела, что именно я сказал, так как в то время говорила только на языке бриттов, но все равно она как будто поняла меня и улыбнулась.
Ассер возмущенно задохнулся.
– Будь осторожен, датчанин, – прошипел он. – Она все-таки королева!
– Действительно королева? – переспросил я, все еще глядя на Исеулт. – Или же просто супруга этого короля?
– Небеса благословили Передура еще тремя женами, – неодобрительно сказал монах.
Исеулт отвернулась и заговорила с королем. Тот кивнул, потом уважительно указал на дверь, через которую вошла Исеулт. Ее явно отпускали, и она послушно двинулась к дверям, но помедлила и напоследок бросила на меня задумчивый взгляд.
Потом она ушла.
И внезапно все уладилось лучше некуда. Передур согласился заплатить нам серебром. Он показал нам свои запасы серебра, спрятанные в задней комнате. Там были монеты, сломанные ювелирные украшения, помятые кубки и три канделябра, взятые из церкви. Когда я взвесил серебро с помощью весов с рыночной площади, там оказалось триста шестьдесят шиллингов, не так уж и много. Ассер разделил все это на две неравные части: одна вдвое больше второй.
– Мы отдадим тебе меньшую часть нынче вечером, – сказал монах, – а остальное ты получишь, когда вернешь королю Дрейндинас.
– Ты никак принимаешь меня за дурака? – спросил я, предвидя, как трудно будет получить оставшееся серебро после боя.
– Это ты принимаешь меня за дурака! – ответствовал он, зная, что, если отдаст нам все серебро, «Огненный дракон» исчезнет на рассвете.
В конце концов мы сошлись на том, что возьмем одну треть сейчас, а остальные две трети нам принесут на поле битвы. Передур надеялся, что я оставлю бо́льшую часть серебра в доме и тогда мне придется сражаться, пробиваясь на вершину холма по его загаженным навозом улицам, и этот бой я бы проиграл – вероятно, перспектива такой битвы и помешала людям Каллина атаковать «дворец» короля. Они надеялись уморить Передура голодом, или, по крайней мере, так считал Ассер.
– Расскажи мне об Исеулт, – потребовал я у монаха, когда с торговлей было покончено.
Он злобно оскалился.
– Я могу читать тебя, как молитвенник, – сказал он.
– Это еще что такое – молитвенник? – спросил я, притворяясь, что не знаю.
– Сборник молитв. И, клянусь, тебе понадобятся молитвы, если только ты прикоснешься к королеве! – Он перекрестился и неистово воскликнул: – Она зло!
– Исеулт – совсем еще молодая женщина, да вдобавок королева, – возразил я. – Как же она может быть злом?
– Что ты знаешь о бриттах?
– Что они все вонючие, как горностаи, и вороватые, словно галки.
Ассер одарил меня хмурым взглядом, и мне на мгновение показалось, что больше он не скажет ничего, но священник проглотил свою бриттскую гордость.
– Мы христиане, – проговорил он, – и я не устаю благодарить Бога за эту великую милость. Но среди моих соплеменников все еще живы кое-какие старые предрассудки. Языческое наследие. И Исеулт – его часть…
– Часть чего?
Ассеру было не по душе об этом распространяться, но он сам заговорил о том, что Исеулт – зло, поэтому нехотя объяснил:
– Она родилась весной восемнадцать лет тому назад, и во время ее рождения случилось солнечное затмение, а здешние люди – легковерные глупцы и верят, будто смуглый ребенок, рожденный во время смерти солнца, обладает магической силой. Они отдали ее в… – Он помедлил, не зная, как это сказать по-датски. – В гврачи.
Это слово ничего мне не говорило.
– В девины, – раздраженно проговорил Ассер и, так как я все еще не понимал, наконец нашел нужное слово: – В колдуньи.
– В ведьмы?
– И Передур на ней женился. Сделал ее своей королевой-тенью. Именно так короли поступают с подобными девушками. Они забирают их в свой дом, чтобы использовать их магическую силу.
– Какую силу?
– Которую дьявол дает таким королевам-теням, конечно, – раздраженно пояснил Ассер. – Передур считает, что Исеулт может видеть будущее. Но это умение останется с ней, только пока она девственница.
– Если ты не одобряешь колдовство, монах, – засмеялся я, – тогда я сделаю тебе одолжение, изнасиловав ее…
Он ничего не ответил, а только бросил на меня ненавидящий взгляд.
– Исеулт и вправду видит будущее? – спросил я.
– Она увидела твою победу, – пояснил монах, – и заявила, что король может тебе доверять. Интересно, что ты скажешь теперь?
– Ну, тогда эта ваша Исеулт, конечно, и в самом деле провидица, – ответил я.
Брат Ассер презрительно улыбнулся.
– Ее бы следовало удавить на собственной пуповине, – прорычал он. – Эту мерзкую язычницу, отродье дьявола!
* * *
В ту ночь король закатил пир, чтобы отпраздновать наш союз. Я надеялся, что на пир придет Исеулт, но тщетно. Зато присутствовала старшая жена Передура: надутая, неряшливая женщина с двумя гноящимися нарывами на шее, на редкость молчаливая.
Однако угощение оказалось на удивление хорошим. Подали рыбу, говядину, баранину, хлеб, эль, мед и сыр. И пока мы ели, Ассер рассказал, что он родом из королевства Дифед, которое лежит к северу от Сэфернского моря, и что его король (тут он назвал бриттское имя, выговорить которое абсолютно невозможно: похоже на кашель и брызганье слюной) послал его в Корнуолум, чтобы отговорить бриттских правителей поддерживать датчан.
Меня это удивило – так удивило, что я оторвал взгляд от подающих еду девушек. В конце зала музыкант играл на арфе, и две девушки на ходу покачивались в такт музыке.
– Тебе, как я погляжу, не нравятся датчане, – сказал я.
– Вы язычники, – презрительно бросил он.
– Тогда откуда же ты знаешь наш язык? – спросил я.
– Видишь ли, наш аббат собирается послать миссионеров к датчанам.
– Ты обязательно должен поехать. Это будет для тебя быстрой дорогой на Небеса.
Ассер не обратил внимания на мои слова.
– Я выучил датский, как и многие другие языки. Еще я говорю на языке саксов. А ты, я думаю, не был рожден в Дании?
– Как ты догадался?
– По твоему выговору. Ты из Нортумбрии?
– Я с побережья, – ответил я.
Он пожал плечами и строго проговорил:
– В Нортумбрии датчане развратили саксов, стараясь, чтобы те тоже считали себя датчанами.
Священник ошибался, но я не мог поправить его.
– Хуже того, – продолжал он, – они погасили там свет Христа.
– А свет Тора кажется тебе слишком ярким?
– Восточные саксы – христиане, и наш долг поддерживать их не из любви к ним, а в силу нашей сыновней любви к Христу.
– Ты встречался с Альфредом Уэссекским? – спросил я хмуро.
– Я предвкушаю встречу с ним, – пылко ответил монах. – Потому что слышал, будто он добрый христианин.