— Я рада, что вы пришли. Надеюсь, для вас не будет секретом, что отсюда крайне редко забирают детей. Это неудивительно. Они непоседливые, шумные, с ними много хлопот. Что касается Конни, это очень послушный и умный мальчик. Вам не придется отучать его от плохих привычек и объяснять самые простые вещи. Кстати, недавно он совершил настоящий подвиг: благодаря своей сообразительности и храбрости спас от огня друга и девочку, которую называет своей сестрой.
— Сестрой? — повторил Алан.
— Полагаю, на самом деле она ему не сестра. Просто дочь женщины, которая о нем заботилась. Понимаю, вам сложно доказать, что вы настоящие родители Конни, поскольку вы и сами не до конца в этом уверены, но я отдам его вам. — Сестра Меганн встала, чтобы пойти за мальчиком, но вдруг остановилась и произнесла еще одну фразу: — Я советовала бы вам взять этого ребенка даже в том случае, если он не ваш сын.
Горло Айрин продолжал сжимать спазм. Алан, который волновался не меньше, накрыл ее ладонь своей рукой и несильно сжал.
Когда монахиня привела мальчика, Алан ощутил, как его грудь наполнилась воздухом. Он впервые по-настоящему понял, что значит почувствовать в другом человеке родную кровь.
В свою очередь ребенок обратил на него взгляд, полный такого изумления, радости и веры, что впору было зарыдать от счастья. Пожалуй, подобного взора не удостоился бы и покойный президент Линкольн, освободитель, посланный высшими силами, как детям внушали в приюте.
Айрин разглядывала ребенка. Он был слишком большим, не таким, каким она его представляла. Он пришел словно бы ниоткуда, он был сам по себе. Наверное, он был похож на Алана, но она не увидела в нем ни одной из своих черт.
Между тем Алан, забыв все тщательно приготовленные слова и продуманные осторожные вопросы, сообщил:
— Конни, мы приехали за тобой!
— Вы… мой… отец?!
— Мне кажется, да. Я не знаю этого, но я это чувствую.
У ребенка заблестели глаза, он подался вперед. Он смотрел только на Алана. Рядом с красивым, величественным человеком, его отцом, сидела бледная белая женщина, на которую он почти не обратил внимания.
— А где Хейзел? Почему вы больше не вместе? — спросил Конни. — Она сказала, что не сможет меня забрать, и увезла с собой Сэма.
Айрин болезненно сжалась. На ее лбу дрогнула тонкая, как паутинка, морщинка, которая появилась в те дни, когда она не помнила себя.
Разговор грозил перетечь в опасное русло. Алан поспешно произнес:
— Хейзел не твоя мать, она всего лишь помогала тебя искать. Твоя мама сидит рядом со мной.
Конни бросил на Айрин быстрый, испуганный взгляд, и она ответила тем же самым. Они не почувствовали, не узнали друг друга.
— Что ты помнишь о себе? Где и с кем ты жил до того, как попал в приют?
Мальчик рассказал про миссис Робинс и ее дом, про пожар в Ричмонде и про Тамми.
— Ты поедешь с нами? — спросил Алан, продолжая в одиночку вести разговор.
— Да, — Коннор замялся, — только если вы возьмете Розмари: я пообещал, что не оставлю ее одну.
— Позови сестру Меганн, — сказал Алан.
Когда мальчик вышел, он повернулся к жене. Его глаза блестели от возбуждения.
— Что будем делать?
Айрин не ответила, она сидела, как истукан, и в ее лице по-прежнему не было ни кровинки.
Вошла сестра Меганн.
— Полагаю, это наш ребенок, сестра, — сообщил Алан, — мы забираем его с собой. Но он не хочет ехать без Розмари. Что вы можете о ней сказать?
Сестра была умной женщиной, а потому ответила:
— Это чистокровная негритянка. Она неплохо чувствует себя среди других детей. Никто не станет отрицать, что для любого ребенка лучше воспитываться в семье, но если вам удастся уговорить мальчика, чтобы Розмари осталась в приюте, возможно, так будет лучше для всех.
Однако когда об этом заговорили с Конни, он очень расстроился и продолжал твердить об обещании. Вздохнув, Алан погладил ребенка по голове и спросил сестру Меганн:
— Где мы можем найти девочку?
— Она во дворе.
— Давай посмотрим на нее, — предложил Алан жене.
Он не понимал, что происходит с Айрин. Перед ней сидел ее сын, а она вела себя, как неживая! Это можно было объяснить лишь глубоким потрясением.
Конни быстро разыскал Розмари и подвел к ним.
Коротко остриженная девочка в пестром ситцевом платье выглядела настоящей африканкой. Алан видал таких на плантациях. Глуповатое выражение лица, улыбка до ушей, а через минуту — необъяснимое упрямство и слезы. Розмари разглядывала белую даму, как диковинку, при этом приплясывала на месте, готовая умчаться по своим детским делам.
— Это мой отец, — серьезно произнес мальчик, продолжая игнорировать Айрин, — он приехал за мной. Поедешь с нами?
Розмари пожала плечами, казалось, совершенно не понимая, чего от нее хотят.
— Хейзел сказала, вы обязательно возьмете нас двоих. Она понимала, что я не могу обмануть Тамми, — заявил мальчик.
Никто не был в состоянии понять, какую гордость испытал этот ребенок, появившись во дворе с тем человеком, которого уже отчаялся дождаться, никто не знал, каких усилий ему стоило балансировать на грани, продолжая стоять на своем, в то время как он видел, что взрослым не понравилась Розмари.
— Подождите нас здесь, — сказал Алан детям и взял жену за руку, — нам надо поговорить.
Они отошли на край площадки. Айрин почувствовала, как что-то сжалось внутри; ей захотелось расплакаться, но она не могла. Она вспомнила лечебницу для умалишенных и подумала о детях из приюта.
Тогда, в Саванне, ее окружали тени. Они скользили мимо, мелькали перед лицом, и ни одна из них не казалась, да и не была человеком. Так и тут: черные тени, стая маленьких неразумных животных. И среди них — мальчик, который смотрел на нее, как на чужую, и маленькая негритянка, мысли которой порхали, как мотыльки.
Айрин в волнении сжала руки. Много лет горести были основной составляющей ее жизни. Со временем она научилась переносить их легче, чем прежде. Когда Алан вернулся, она нашла утешение в его объятиях и понемногу смирилась с судьбой, которая тем временем приготовила для нее жестокий обман.
Еще до встречи с ней этот ребенок выбрал другую женщину, чье имя не сходило с его языка, красавицу-мулатку, с которой Алан имел любовную связь. Вопреки всему Айрин ощутила не радость, а внутреннее сопротивление и жгучую ревность.
Алан заслужил любовь этого мальчика одним-единственным взглядом, тогда как ей придется завоевывать каждую каплю его внимания тяжким трудом.
Впав в странное состояние, которому было сложно противиться, Айрин огорошила мужа вопросом: