без колебаний. Точка.
И поскольку оба живы, а не мертвы, то оба остались в выигрыше, причем колоссальном. Ведь единица бесконечно больше нуля.
Разговоры в капитанской каюте свелись к бытовым темам и большей частью заключались в простых вопросах и односложных ответах. Тон – холодный. К вечеру по морю пошла крупная зыбь, а ночью налетел шторм и бесновался трое суток подряд. Сковородке такой шторм не угрожал, она выдержала бы и настоящий ураган, круглый корпус был слишком велик, чтобы прыгать на волнах, как щепка, он лишь медленно и важно, не в такт чередованию валов и провалов между ними накренялся то на один борт, то на другой, зато каждый вал, ударяя в корпус и порой прокатываясь по палубе, отзывался дрожью и гудением металла, как будто плавучий терминал был построен по образцу некоего музыкального инструмента. В определенном смысле так оно и было: чем круглый корпус не резонатор? Хорошо еще, что в нем не счесть переборок, а то бы он, пожалуй, генерировал инфразвук, от которого люди сходят с ума и помирают, если только не прыгают за борт. Там, впрочем, тоже помирают…
И без инфразвука шторм действовал на нервы. Степенная замедленная качка к концу первой штормовой ночи утомила вестибулярный аппарат. Еду узникам носили, но аппетита не было и в помине. Кристи валялась на самодельном тюфяке. Эрвин полностью ушел в расчеты. Пожалуй, лишь на Счастливых островах он имел возможность считать, считать, считать – и больше ничего не делать. Там он доказал теорему Канна и тем ограничился. Здесь текущая реальность давала куда больший простор воображению.
Еще до шторма Сковородка приняла челнок. Погрузчик метался туда-сюда, перемещая груз из челнока в прибывший с материка пузатый флаер. Хорошо у контрабандистов налажено дело: расчет времени идеален, груз не застрянет на терминале. Видать, срочный груз… Каин тоже не оплошал, задержки не случилось. С первыми порывами ветра снялись оба – флаер помчался к материку, а челнок поднялся на антиграве и, заревев, как сто драконов, прянул в зенит, оставив в воздухе растрепанный шлейф.
Терминал продолжал действовать, и на материке знали это. Зря Каин нервничал из-за Джанни. Того, кто разжалован из шефов личной секретной службы президента в обыкновенные винтики той же службы, никому не жаль. Сгинул – тем лучше. Каину недостает опыта в этих играх, но здравый смысл у него есть. Поймет – перестанет дергаться…
К концу третьего дня, когда шторм начал стихать, в неположенный срок щелкнул дверной замок. Каин, Шпуля или кто-то еще?
Шпуля.
– Тебя хочет видеть Каин, – сообщил он.
Ну, это что в лоб, что по лбу. Сводится к тому же.
Конвойных, кроме Шпули, не наблюдалось, зато мальчишка исполнял эту роль истово и со знанием дела. Парнишка был не без способностей. Когда только успел обучиться?
Каин торчал в ходовой рубке и был мрачен. Увидев Эрвина, сделал приглашающий жест и движением брови приказал Шпуле исчезнуть.
– Садись, – буркнул он. – Вон туда… Ну… что думаешь делать дальше?
Эрвин с достоинством опустился на табурет.
– Как договаривались, – сказал он, легонько пожав плечами. – Конечно, если ты не против. Утрясем недоразумение, наладим отношения с материком и расстанемся по-хорошему, я надеюсь… Хм, может, зря надеюсь?
– Допустим, что не зря… Что будет дальше?
Интересный вопрос…
– Извини, но какая тебе разница? Меня ты больше не увидишь. Ты – здесь, а я где-то там… – Эрвин неопределенно помахал рукой в воздухе. – Галактика велика…
– Мне наплевать, мала она или велика, – хмуро сказал Каин. – Я с тобой поговорить хочу как равный с равным. Начистоту, без всяких там политесов. Если я тебя чем обидел, то ты сам виноват, извиняться не стану. Но слово свое ты сдержал, тут и говорить не о чем. И я свое сдержу. Ты мне только вот что скажи: так все и кончится, да? Вот этим кончится?
– А чем ты, собственно, недоволен? – почти натурально удивился Эрвин. – Ты сидишь на денежном потоке, я перед твоими глазами не маячу, недоразумение будет улажено, шлюх вон с материка привезут, а старый персонал – на материк… Живи да радуйся!
Каин выругался и забегал по рубке. Треснул кулаком по переборке. Как раз в этот момент высокий вал, один из последних, обрушился на Сковородку, и металл заныл.
– Чему я должен радоваться?! – заорал вдруг Каин. – Чему? Вот этому вот всему? – Он бешено мотнул головой вправо-влево. – Вот всей этой хрени? Жизни в этой жестянке я должен радоваться? Да меня уже тошнит от нее, она хуже тюрьмы! Торчать посреди океана я должен? Стричь деньгу и блаженствовать? Да я тут с ума сойду!
– Братство тоже так думает? – осторожно спросил Эрвин.
Каин успокоился так же внезапно, как вспыхнул.
– Кто как, – пробурчал он. – Кое-кто – да. А некоторым тут нравится. А кое-кто еще не понял, чего он хочет… Ну это так, тугодумы всякие.
Эрвин покачал головой:
– Если бы не Сковородка, сидеть бы им сейчас в самой дальней из твоих берлог и носу наружу не казать. И еще долго прятались бы…
– Да знаю я! – рявкнул Каин.
– Так в чем же дело? Здесь, по крайней мере, безопаснее, и с бытовыми удобствами полный порядок.
В ответ последовала бешеная тирада. Эрвин узнал, что Каин думает об удобствах и куда их, по его мнению, надо засунуть. Это было предсказуемо, разговор шел по одному из просчитанных загодя вариантов. Правда, из расчетов Эрвина следовало, что Каин скорее всего начнет зондаж позднее, однако никогда не ошибается в расчетах лишь тот, кто вообще не владеет математикой. Золотая клетка устроила бы многих и многих людей, тот же Юст был бы вполне доволен ею и сделал бы себя в ней царем и языческим богом, но Каин был сработан природой из другого теста. Тем лучше?.. Тем хуже?.. Это зависело от дополнительных входящих.
Самое время было прикинуться слегка тупоумным и удивленно приподнять брови.
– Не понимаю…
– Чего тут не понять! – немедленно взвился успокоившийся было Каин. Забегал было по рубке и вдруг остановился, бешено глядя на Эрвина. – Не мое это! Не для меня! Понимаешь ты это? Опасности не видно, и как прикажешь поддерживать дисциплину? Да я тут первый сопьюсь! Чего моим людям бояться? Меня? Тогда и я стану их бояться… Ха, теперь я понимаю, почему мы так легко взяли Сковородку! Служба тут спокойная, народ ленивый, за сто лет небось ни одной тревоги…
– За десять.
– Что-что?
– Не за сто, говорю, а меньше чем за десять. Сковородка – объект не старый.
– Скажи, какая разница! Сто, десять… Мне