1762. И. Я. ПАВЛОВСКОМУ
13 октября 1896 г.
Печатается по тексту журнала: «Oxford slavonic papers», V. 9, 1960, p. 114, где опубликовано по автографу. См. стр. 484.
Год устанавливается по ответному письму И. Я. Павловского с пометой Чехова: «96, X» (ГБЛ).
Вы в Мелихове говорили, что у Вас есть интересные письма ~ пожертвовать в таганрогскую библиотеку. — Павловский ответил: «Насчет таганрогского музея, разумеется, к его услугам. На досуге отберу автографы знаменитостей и вышлю Иорданскому. Но всё это ведь пустяки в смысле музейном. Мне кажется, что интереснее всего было бы начать музей с картин, рисунков, гравюр, слепков и хороших статуй, с естественноисторических коллекций. Я бы мог кое-что сделать в этом отношении. Но тут является важный вопрос: серьезны ли люди, которые заведуют делом? Готов ли город сделать какие бы то ни было, хотя самые микроскопические жертвы для этого дела? А то нашлешь им всякой всячины, а она будет валяться, портиться. Я, например, говорил тут с некоторыми русскими художниками. Они готовы подарить кое-что. Другие наверно последовали бы их примеру. Но все спрашивают то же, что я. У меня самого нашлись бы кое-какие интересные вещи. Я мог бы выпросить у моих знакомых, французских художников, рисунки, этюды или гипсовые слепки. Но возьмется ли город, например, платить за провоз? Это было бы доказательством, что вещи эти его интересуют, что он ими дорожит. Наконец, есть ли даже место для подобных вещей? Ответьте на эти вопросы. Хорошее бы дело было содействовать устройству музея на своей родине. Здесь нет того городишки, который бы не имел своего музея научного и художественного, и такие музеи в самом деле очень полезны в смысле развития любви к знанию и художественного вкуса. Если мы с Вами разумеем под именем музея одно и то же и если найдем в Таганроге сочувствие, я возьмусь с удовольствием добывать материал. Могу написать братьям в Америку, чтобы собрали естественноисторическую коллекцию на месте и прислали бы. Мой второй брат богатый человек, и очень любит Таганрог, — так что, полагаю, мог бы прислать что-нибудь ценное. Недавно встретил я одного таганрожца, проф. Белелюбского <…> Он строит мосты по всей линии сибирской дороги, ездит по Средней Азии, Заполярью и т. п. местам. Вероятно, и он не отказался бы внести свою лепту в таганрогский музей. А. П. и П. П. Коломнины тоже с удовольствием вспоминают Таганрог и наверно не откажут в своем содействии».
Приедете ли ко мне летом, как обещали… — Павловский ответил: «К Вам собираюсь серьезно на лето и рассчитываю вместе с Вами посетить Таганрог, — как условлено. Я там не был уже 22 года, и тянет меня туда давно». Он посетил Таганрог только летом 1898 г.
…хотят проводить шоссе от станции до Мелихова. — См. письмо 1787*.
Школа моя уже готова. — Школа в селе Талеж. См. примечания к письму 1733*.
1763. В. Н. СЕМЕНКОВИЧУ
13 октября 1896 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Чехов. Лит. архив, стр. 217–218, с неверной датой: 13 декабря 1896 г. Дата исправлена в ПССП, т. XVI.
Год устанавливается по почтовым штемпелям: Петербург, 13 октября 1896; Лопасня, 14 октября 1896 (конверт от этого письма находится в ЦГАЛИ).
Ответ на письмо В. Н. Семенковича, датированное Чеховым: «96, X» (ГБЛ; Чехов, Лит. архив, стр. 217).
…заявление Ваше одобряю ~ кроме упоминания о талежской школе ~ дорога у нас будет наверное. — Семенкович прислал Чехову копию заявления в земскую управу по поводу проведения шоссейной дороги от Лопасни до Мелихова. Копия не сохранилась. Он писал Чехову: «Дело, кажется, идет хорошо: что я собрал и что нашел нужным послать в земство, в дополнение к нашему прошению, — увидите из прилагаемого черновика моего заявления».
На земском собрании я буду. — «Земское собрание (уездное) будет, кажется, 29 октября — надо бы Вам на него приехать — поддержать наши вопли, а главное, парализовать Толоконникова и К°», — писал Семенкович.
В газетах помещу всё, что понадобится поместить. — «Теперь надо действовать непременно и в газетах и у Ваших знакомых», — писал Семенкович. Вскоре он написал заметку, которая при содействии Чехова была напечатана в «Новом времени». См. письмо 1833* и примечания к нему*.
…едва ли я соберусь к гр. Орлову-Давыдову. — Семенкович писал: «Графиню Орлову-Давыдову мы перетянули на нашу сторону — она подписалась и дала 100 руб. Черевин послал графу в Петербург и хорошо бы было, если бы Вы побывали в его конторе или увидели его лично и уговорили (?) бы, чтобы он дал денег и свое влияние».
1764. М. П. ЧЕХОВУ
15 октября 1896 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: отрывок — в воспоминаниях М. П. Чехова — «Ежемесячный журнал для всех», 1906, № 7, стр. 412; полностью — Письма, т. IV, стр. 481.
Год устанавливается по упоминанию о предстоящей премьере «Чайки» в Александринском театре и по почтовым штемпелям: Петербург, 16 октября 1896; Ярославль, 17 октября 1896.
Мифа — так произносил имя М. П. Чехова И. И. Левитан, который не выговаривал буквы «ш».
Твоя пьеса разрешена… — Шутка в одном действии М. П. Чехова (М. Богемского) «Ваза» разрешена цензурой 7 октября 1896 г.
Твой прежний водевиль… — «За двадцать минут до звонка». См. письмо 1749* и примечания к нему*.
Свой новый водевиль… — «Ваза».
Комиссаржевская играет изумительно. — Чехов присутствовал накануне, 14 октября, на репетиции «Чайки». И. Н. Потапенко вспоминал: «На одну из следующих репетиций Чехов пришел к самому началу и, когда его увидели актеры, на сцене произошло то непонятное и не поддающееся объяснению явление, которое знакомо только актерам и, может быть, только русским: чудо, иногда спасающее совсем проваливающуюся пьесу; без предварительного уговора — общий подъем, коллективное вдохновение, незримо сошедшие с неба огненные языки.
Все подтянулись и начали играть. У незнающих ролей уточнился и обострился слух, и они улавливали каждый шорох, вылетавший из суфлерской будки. Появился рисунок, даже что-то общее, что-то похожее на настроение.
Когда же вышла Комиссаржевская, сцена как будто озарилась сиянием. Это была поистине вдохновенная игра.
В последней своей сцене, когда Нина ночью приходит к Треплеву, артистка поднялась на такую высоту, какой она, кажется, никогда не достигала. В зале не было публики, но был Чехов; она играла для него одного и привела его в восторг. Было что-то торжественное и праздничное в этой репетиции, которая, несомненно, была чудом. Александринские актеры доказали, что при известных условиях они могут достигать высочайшего подъема.
И куда девалось унылое настроение, с которым Чехов уходил из театра после предыдущих репетиций! Исчезли все сомнения!» (Чехов в воспоминаниях, стр. 354–355). Но на генеральной репетиции, состоявшейся 16 октября, по словам Потапенко, «вдохновения уже не было»: «Что-то как будто переломилось, словно артисты, дав слишком много на той репетиции, надорвали свои силы <…> Чеховские люди всё больше сбивались на александринских. Актеры, которые так вдохновенно на той репетиции отошли от себя, как будто забыли, как это они сделали. Дорогу занесло снегом, и пришлось идти ощупью, как попало» (там же, стр. 355).
На репетиции, состоявшейся 15 октября, Чехов не был. О ней записала в дневнике С. И. Смирнова-Сазонова: «Была на репетиции „Чайки“ <…> Репетиция без автора, без декорации и без одного актера. Писарев болен — а послезавтра первое представление. Конец еще не слажен, пьеса идет чуть ли не с трех репетиций. Давыдов и Николай <Сазонов> защищали Комиссаржевскую от Карпова, который по своей неопытности заставляет ее вести главную финальную сцену у задней кулисы, загородивши ее столом. Давыдов уверяет, что это говорящая голова. Много было разговоров о том, можно ли в простыне выходить на авансцену. — Карпов подсел ко мне, но когда я ему сказала, что пьеса плохо срепетована, ушел и больше не возвращался» (ИРЛИ; ЛН, т. 87, стр. 309).
29-го земское собрание ~ будет разговор о дороге. — См. письмо 1763* и примечания к нему*.
Моей незаконной и непочтительной дочери… — См. примечания к письму 1720*.
1765. А. С. СУВОРИНУ
18 октября 1896 г.