сильные, подставляя лица тропическим ветрам – пассатам. Гордые взгляды были обращены к горизонту свободного будущего. Их губы напевали мотив веселый и ностальгический. Даже не понимая слов, я догадалась, что поют они о печалях и надеждах, о том, что потеряли и что обрели.
– Дорада по-луизиански, приправленная перцем! – гордо объявил Зашари.
– Несвежая кровь по-лондонски… – с досадой отозвался Стерлинг, рассматривая флакон из трюмов «Stormfly».
– Помнишь, когда-то я говорила тебе, что английская кухня оставляет желать лучшего? – рассмеялась я.
– Берегись, дерзкая француженка, иначе я не откажусь от удовольствия похрустеть тобой, как печеньем макарон, которое ты мне напоминаешь.
Он обнял меня, делая вид, что хочет укусить в шею; но вместо клыков я ощутила холодный поцелуй, свежий, как морской бриз этой летней ночи.
Эпилог
– Его величество готов вас принять, мадемуазель де Гастефриш, – объявил голос чопорного мажордома у входа в Галерею Зеркал.
Двустворчатая дверь распахнулась, открыв огромную пустынную залу. В центре Галереи возвышалась величественная фигура в длинной горностаевой мантии, украшенной золотыми летучими мышами.
Король.
Один, как четыре месяца назад, почти день в день, когда он вызвал меня на беседу в эту же самую Галерею. Я приближалась к нему, приподняв подол пышного платья из желтого дамаста, почтительно склонив голову. Мои шаги на сверкающем паркете воскрешали эхо, в котором я слышала плеск волн и хлопки парусов. Тысячи подвесок на люстрах молчаливо искрились вокруг меня, как фосфоресцирующие грибы в гроте сирен. Ощущая усиливающуюся с каждым моим шагом ледяную ауру суверена, я вспомнила Бледного Фебюса. В Галерее царила зима в самый разгар лета.
– Вы с пустыми руками, мадемуазель, – прогремел голос Нетленного над моей склоненной шеей, громогласнее, чем все орудия «Ураноса», вместе взятые.
– Я в смятении, Сир, – ответила я. – «El Corazón» затонул вместе с пиратским кораблем в страшной буре. В последний момент мне удалось спастись.
– И где погибли оба Наших оруженосца: шевалье де Монтесуэно и леди Каслклифф, – закончил монарх усталым голосом. – Избавьте Нас от докучливых деталей. Наши советники уже рассказали об обстоятельствах вашего провала. Что касается Сураджа, которого Мы считали абсолютно преданным, он бесследно исчез из Версаля в одночасье. Только Зашари де Гран-Домен достоин того доверия, которое Мы ему оказали, поручив миссию в Луизиане, большего знать вам не следует.
Я опустилась ниже, опустив руки на роскошную ткань платья, как марионетка в руках кукловода. Притворяясь, что ничего не знаю, я радовалась тому, в чем была уверена: в этот самый момент Зашари освобождал свой народ, вместе с Поппи зажигал новый огонь восстания. Где-то на Американском континенте Пьеро и окружающие его фрондеры делали все возможное, чтобы развить электричество. Эти мятежные очаги в конце концов встретятся, благодаря ветрам надежды, и разожгут костер, который охватит целую империю Короля Тьмы.
– Ваша свадебная экспедиция в тропики завершилась полным крахом, – рычал Нетленный. – Мадемуазель, что скажете в свое оправдание?
– Скажу, что у меня нет оправданий, Сир. Но если позволите, то в первую очередь это провал Бледного Фебюса, честолюбца, который осмелился претендовать на роль солнца и похитил богатства, принадлежащие вам по праву. Ибо нет иного дневного светила, кроме вас. Он, фальшивое солнце, ушел на дно, где и погас.
На мгновение Король забыл об упреках. Мне показалось, что он отрывисто рассмеялся, древнее тело его дрожало.
– Вы не лишены изящества в своей лести. Поднимитесь, мадемуазель.
Я поднялась и впервые с прошлого марта встретилась с абиссальным взглядом первого вампира в истории. Две черные дыры золотой маски все так же страшили меня. Однако я увидела в них нечто большее, чем бездонную пропасть. Это небытие тоже страдало от ломки: ломки от потери далекой умершей любви, преданной ради политических амбиций. Пустые глазницы Короля не просто бездна, готовая поглотить мир: это еще разломы в его душе.
– Уверена, что даже без «El Corazón» вы покорите день, Сир, – произнесла я, взмахнув ресницами. – Вы – Король звезд и Звезда королей.
Ободренная его молчанием, я тихо запела:
Золотое светило на эмпирей восходит.
Лунная Ночь в слезах уходит,
Прячась от его глаз.
Серебряный месяц растворяется в небе высоком,
Озаряет землю в порыве благородном
Аполлона лучезарный лик.
Слова из либретто «Королевского балета ночи», который я услышала в доме мадам М. Потерянные следы эпохи, где ледяная оболочка, стоящая сейчас передо мной, была живой и опьяненной страстью; воспламеняла паркет, кружась в танцах. Показалось, что горностаевая мантия, покрывающая бессмертное тело Нетленного, слегка задрожала.
Движимая воспоминаниями похороненного прошлого?
Нет.
С металлических уст слетело простое замечание:
– А, так лучше, мадемуазель. Конечно, вы не обладаете той значимостью, способной создавать крупные политические альянсы, как Мы сейчас понимаем, но вы знаете, как развлечь Нас, лучше, чем большинство придворных-пройдох, паразитирующих при нашем Дворе. В этот самый момент стая стервятников переминается с ноги на ногу за дверями Галереи, ожидая, что я объявлю о вашей опале. Собьем с них спесь, доказав, что, несмотря на ваши неудачи, вы все еще в фаворе у Короля. За три месяца до Нашего юбилея, когда вице-королевство Англии умножает признаки своей наглости, когда вурдалаки Terra Abominanda осмеливаются оспаривать Нашу власть, нужно показать Двору и миру, что у нас хорошие соседи. Я скоро назначу трех новых оруженосцев. Четвертый век Тьмы, который вот-вот начнется, вновь подтвердит Наше превосходство!
Величественным жестом он протянул свою огромную мраморную руку с длинными черными ногтями, я положила на нее свои пальцы, крошечные на его ледяной ладони.
– Идите рядом с Нами, маленький серый мышонок. Двор должен вас видеть, Двор должен вас чествовать.
Створки дверей широко распахнулись перед нами.
Толпа придворных влилась в Галерею Зеркал. Герцоги и маркизы дрожали от зависти. У бессмертных, самых могущественных в королевстве, обагренных кровью тысяч простолюдинов, не было иного выбора. Они склонились перед юной смертной восемнадцати весен от роду, потому что она шла под руку с Королем. Взоры самой ночи, с расширенными до бесконечности зрачками, враждебно нацелились на меня. Я им ответила самой лучезарной из своих улыбок.
Версаль, берегись! Я вернулась!
Примечания
1
Лье – старинная французская мера длины. 1 лье = 4,444 км.
2
Иеремиады – горькие жалобы, сетования.
3
Флибустьер – (ист.) морской разбойник, пират.
4
Корсар – пират, имевший официальное разрешение от государства на грабеж торговых и военных судов вражеских держав.