Анна ощутила во всем теле внезапную слабость.
– Но ведь очень часто уплотнение ничего не значит. Я имею в виду, что это может быть просто киста и ничего больше, правда?
– Я удалил это уплотнение – надрез крохотный, шрам будет совсем незаметен
– и сразу же отправил ткань на биопсию. Анна, это образование оказалось злокачественным. Завтра же ее нужно класть на операцию и удалять грудь.
Анна похолодела от ужаса. О боже! Ну почему именно Дженифер? И почему именно сейчас? Она почувствовала, как по щекам ручьем потекли слезы.
– Скажите ей сами, – прорыдала она. – Я не смогу.
* * *
Дженифер медленно открыла глаза, пытаясь отогнать сон. Все позади. Она улыбнулась медсестре, которая неясным белым пятном маячила рядом.
– Все в порядке?
– Вот доктор Галенс, – приветливо сказала сестра. Он осторожно пощупал ей лоб.
– Пришли в себя?
– Ммммм… скажите, доктор, у меня действительно были полипы, как вы и думали, да?
– Да, по этой линии у вас теперь все в порядке, Дженифер, но почему вы не сказали мне, что у вас в груди было уплотнение?
Она инстинктивно коснулась груди – пальцы наткнулись на повязку.
– Я удалил его. Давно оно у вас?
– Не-е зна-аю… – У нее опять закружилась голова… – Может, с год… может, больше.
– Спите. Поговорим об этом потом.
Несмотря на сонную одурь от наркоза, ее пронзило острое чувство страха. Протянув руку, она схватила его за рукав.
– О чем «поговорим потом»?
– Боюсь, завтра мне придется опять привезти вас сюда… и удалить кое-что еще.
– «Удалить»? Что именно?
– Нам придется произвести мастэктомию. Ее выполнит доктор Ричарде, один из наших лучших грудных хирургов.
– «Маст…», как вы сказали?
– Мы вынуждены удалить вам грудь, Дженифер. Это уплотнение оказалось злокачественным. Она попыталась сесть в кровати.
– Нет! Ни за что! О боже мой, нет! – Голова у нее закружилась, она упала на подушки. Что-то кольнуло ее в руку, и она забылась в беспокойном, тревожном сне. Спустя некоторое время она проснулась и умоляюще схватила за руку медсестру.
– Это был сон, правда? Мне это просто приснилось от лекарств, да? Что он говорил про мою грудь? Скажите мне…
– Ну-ну… успокойтесь, – мягко проговорила сестра. Она увидела сочувственное выражение на лице женщины. Значит, это был не сон. Боже, значит, это правда!
* * *
Анна ворвалась в кабинет к Кевину и, рыдая, рассказала ему все. Спокойно выслушав ее, он спросил:
– Сказал ли доктор Галенс, что прогноз обнадеживающий?
Анна непонимающе посмотрела на него.
– «Обнадеживающий»? Ты что, не понял ни слова из того, что я тебе говорила?
– Все понял, ей придется лишиться груди. Это ужасно, но это еще не конец света. Анна, ты знаешь, сколько женщин живут долго и счастливо после успешного удаления груди? Главное – вовремя обнаружить опухоль.
Она благодарно посмотрела на него. В этом весь Кевин: всегда владеет ситуацией, во всем находит положительную сторону. Он позвонил доктору Галенсу. Тот ответил, что есть все основания полагать, что прогноз будет благоприятный. Доктор Ричарде того же мнения. Опухоль небольшая, а процент благоприятных исходов при удалении груди весьма высок. Если отсутствуют метастазы, то прогноз будет вообще превосходным, но определить это можно будет лишь после удаления груди и обследования лимфатических узлов.
Успокоенная деловой реакцией Кевина, Анна вернулась в больницу. Дженифер уже полностью проснулась, но была замкнутой и апатичной. Вынув из-под одеяла руку она схватила Анну, сильно сжав ей пальцы.
– Доктор Галенс вызвал Уина, – прошептала она. – Он немедленно вылетает сюда.
– Он сообщил ему? – спросила Анна. Дженифер покачала головой.
– Я не велела говорить ему ни слова. Я чувствую, что должна сделать это сама. – Она слабо улыбнулась сестре. – Мне хорошо. Оставьте нас, пожалуйста, наедине с подругой.
– Не давайте ей ничего пить в течение, по крайней мере, двух часов, – сказала та. – Желаете, чтобы сегодня вечером около вас дежурила сестра?
– Нет, ведь операция еще завтра, а доктор Галенс распорядился, что круглосуточное дежурство будет только после. Сейчас мне хорошо – оставьте нас, пожалуйста, вдвоем.
Она проследила, как сестра выходит из палаты, и едва за той закрылась дверь, спрыгнула с кровати.
– Что ты делаешь? – встревожилась Анна.
– Убегаю отсюда. Прямо сейчас! Анна схватила ее за руку.
– Дженифер, ты с ума сошла.
– Послушай, им не удастся обезобразить мою фигуру. Ну разве захочет Уин тогда подойти ко мне?
– Ты же сама говорила, что он полюбил тебя, а не твою грудь. Перестань, это просто смешно.
Но Дженифер уже стояла у шкафа, доставая свою одежду.
– Я убегаю отсюда. Дам себе шанс. Он удалил мне опухоль, но отнимать грудь я ему не дам!
– Дженифер, только таким путем можно удостовериться наверняка. Опухоль могла перекинуться на другую грудь.
– Мне все равно. Плохо уже то, что я не смогу родить Уину детей, но я ни за что не предстану перед ним с изуродованной фигурой.
– Если ты уйдешь, это будет настоящее самоубийство. Подумай, разве это честно по отношению к Уину? Выйти за него замуж, а через год заставить его снова переживать такое: ведь его первая жена была тяжело больна. И какое отношение это заболевание имеет к рождению ребенка? Ты все равно сможешь иметь детей.
– Но мне нельзя беременеть, так сказал доктор Галенс. Беременность может спровоцировать развитие злокачественной опухоли в яичниках. Существует какая-то связь между молочной железой и яичниками. И вообще он сказал, что после операции лучше подвергнуть мои яичники рентгеновскому облучению, чтобы полностью их стерилизовать! Что я тогда смогу предложить Уину? Ни детей… одно только обезображенное тело…
– Ты отдаешь ему себя! Это все, чего он действительно хочет. Послушай, ты же говорила, что тебе надоело жить только ради своего тела и фигуры. Вот и докажи это. А если хочешь детей, можешь кого-нибудь усыновить.
Дженифер медленно легла на кровать.
Анна зачастила:
– Никто ничего не будет знать – только ты и Уин. Он будет любить тебя и не станет упрекать за отсутствие детей. Я просто уверена в этом. А если вы усыновите ребенка, он будет для вас все равно что ваш собственный. Операция же не представит собой ничего серьезного. Честно, Джен, ведь сейчас придумали столько всяких обезболивающих средств. А сколько замечательных бюстгальтеров, можно использовать накладной бюст. Джен, это не конец света.
– Знаешь, это смешно. Всю мою жизнь слово «рак» означало смерть, что-то настолько ужасное, что я вся сжималась от страха. И вот сейчас он у меня самой. А смешное заключается в том, что я нисколечко не боюсь рака самого по себе, даже если мне будет вынесен смертный приговор. Дело лишь в том, что он может повредить моей с Уином совместной жизни – я не смогу подарить ему детей. К тому же – изуродованная фигура…