попавшемуся высокомерному ублюдку. Говоришь, что он изменился? – я со злой насмешкой покосилась на Эйнара. Теперь все его разговоры о бедном Фрино обрели новый смысл.
Эйнар – лицемерная сволочь.
Эйнар – хороший друг, и я всегда знала, что Фрино ему важнее меня.
А с Эби у нас, оказывается, все не так гладко. Что с Эби у нас вообще общего кроме давних снов и тел?
– Изменился. Но намного меньше, чем показывает. Скорее лучше научился правильно себя вести в обществе. Прямо как ты.
О, как я? Это, интересно, какое мое неправильное поведение можно было уровнять с любовью Фрино к пыткам?
Спокойно, Яна, спокойно. Знаешь же, что Эйнар просто тебя провоцирует, испытывает. Эйнар думает, что играет с огнем и хочет заставить пламя резко вспыхнуть, чтобы дальше сил гореть не было. Но я не собиралась быть такой предсказуемой.
Фрино и Эби шли ко мне. Прекрасная парочка. Мое тело нарядили словно жену олигарха зимой, только бриллиантов и приличного макияжа не хватало. И худой, как анорексичная модель, кудрявый и надменно-смазливый парень с дурацким галстуком-бабочкой на шее, смотрелся рядом с Эби отвратительно уместно в своем контрасте.
– Он не причинит ей вреда. Я знаю, что он бездумно поклялся ей в этом магией. Он любит ее. – Эйнар сменил тактику, заговорил серьезно и искренне.
Эйнар совершенно искренне не понимал, что это ничего не значило. А может понимал, но верил в своего друга. А я – нет.
Я знала, как легко обманывать себя, твердить о любви, о защите – и обрезать возлюбленной крылья, учить ее жизни с помощью ударов, считая, что это лишь ей во благо, что никакой это не вред... Собственного безумия достаточно, чтобы обмануть магическую клятву. А я прекрасно помнила безумие в глаза Фрино Сентро.
Но сейчас он выглядел совершенно обычным. Напряженным и решительным. Его эмоции были закрыты собственной ментальной защитой и защитным артефактом, я чуяла лишь отголоски. А эмоции Эби я не чувствовала совсем. Мой кулон сейчас не поможет, и от этого я еще сильнее дергалась.
– Какой сюрприз вы всем устроили, – сказала я прежде, чем кто-то из этой парочки успел открыть рот.
Эйнар вцепился мне в руку, словно стараясь передать свое миролюбие и хорошее отношение к своему другу, но я выдернула ее. Эби с Фрино переглянулись – привычный, отработанный жест. Жест людей, которые вместе не первый день, изучивших повадки друг друга. Тайком.
– Да уж… неожиданно получилось, – втянула голову в плечи Эби. – Прости, что не рассказала раньше… не могла…
– Почему? – еще шире улыбнувшись невинно спросила я. Не могла она. С Мрамором не могла, с этим... тоже... а с чем еще?
– Яна, прекращай это притворство, – Эби нахмурилась. – Я прекрасно вижу по твоему лицу, что ты зла. Зла – так злись. Мы за этим и пришли… чтобы ты на нас злилась.
Ох ты ж божечки, так они ко мне, как на казнь шли, за заслуженным наказанием. Мило. И обидно. Вот кто я, оказывается, для Эби – злая тупая тетенька, с которой не поговоришь по душам, от которой держаться надо подальше и подольше. И только, когда больше тянуть нельзя будет – предстать пред ясны очи с виноватой миной на лице и снисходительной готовностью выслушать любую хрень, что эта тетенька скажет.
В каком-то смысле я Эби понимала. Но то, что она даже не надеялась на мое понимание, не думала, что от меня можно услышать нечто разумное – обижало еще сильнее.
– Ладно, каюсь. Конечно, я несколько расстроена, что моя подруга скрыла такую важную вещь, как своего парня... Или, может, я не так что-то поняла? – улыбаться я все-таки перестала.
– Ты все правильно поняла, – вздохнула Эби. – Однако ты очень многого не знаешь. И вообще нам с тобой поговорить надо. Но не здесь…
Фрино осторожно тронул Эби за плечо. Он в диалог пытался не встревать, ждал чего-то. Эйнар вообще притворился невидимкой, прожигал меня любопытным взглядом
– Ну и да, – среагировала на прикосновение Эби. – Помнишь, ты мне в тот раз, в столовой, говорила, что перед тобой никто не извинился.
– Это не она меня подговорила, – тут же перехватил инициативу Фрино. – Я сам давно хотел к тебе подойти, но не знал как….
Да они издеваются! Извинения сейчас – это какая-то злая пародия. Будто бы они могут иметь какое-то значение. Понятно же – никакой искренности, просто знает, что вроде как надо. Или они решили так бездарно подлизаться?
Ничего я не хотела слушать.
– Я такая страшная, да? Прошлый раз ты так не думал.
– В прошлый раз я вообще мало о чем думал, – нахмурился Фрино, явно готовый к таким словам. – И я не жду от тебя прощения или понимания. Я просто пришел сказать, что сожалею о том, что сделал. И пообещать, что такого никогда больше не повториться – ни с тобой, ни с какой-либо другой девушкой. Если же я что-то могу сделать, чтобы загладить свою вину, то я сделаю это.
В последний раз я видела Фрино так близко, когда стояла перед ним на коленях: беспомощная, рыдающая от отчаянья и боли в клейменной щеке. Но сейчас передо мной был совсем другой Фрино – с жутким, мертвым глазом, без следа безумия на исхудалом лице. От былого высокомерия осталась лишь тень.
Да только поверить его обещания все равно было невозможно Он вроде бы и не лгал, насколько я могла судить за всеми его защитами, но... это он сейчас в свою искренность верит, а что будет завтра? Как скоро этот весь такой исправившийся мальчик затоскует по прошлому? И чем это грозит наивной Эби.
– О, какое замечательное предложение, Фрино, – я прищурилась. – Ведь действительно кое-что можешь... дать гарантию, что не причинишь вреда... Яне. И не клятвами и обещаниями, а просто держась от нее подальше.
– Прекрати это… – нахмурилась уже Эби. – Я не собираюсь расходится с ним просто потому, что тебе этого хочется.
– Не понимаю, – поморщился, как от зубной боли Фрино. – Нет, точнее понимаю, что ты меня ненавидишь… но при чем здесь это? При чем здесь твоя подруга? Почему ты сейчас изображаешь из себя здесь ее мамочку? Разве тебя касаются наши отношения?
– Касаются, – ответила ему за меня Эби. – Увы, очень сильно касаются.