Для ношения иностранного ордена требовалось разрешение императора. Матвей Иванович обратился с просьбой по команде. Рапорт дошел до Барклая де Толли, и Михаил Богданович сделал на нем приписку: «В деле по болезни вовсе не находился».
Разрешение все же было получено, но приписка Барклая де Толли сыграла свою роль. Александр I думал наградить Платова за это дело орденом Андрея Первозванного. В его штабе, как пишет А. И. Сапожников, даже составили черновик высочайшего рескрипта.
Трудно сказать, действительно ли Платов в сражении под Альтенбургом «по болезни вовсе не находился». Или, может быть, Барклай де Толли мстил атаману за давнюю бестактную выходку в доме смоленского губернатора в июле прошлого года? С тех пор столько воды утекло. Опасность, висевшая над Россией, исчезла. Возможно ли, что в изменившихся условиях неприятный осадок от того столкновения всплыл на поверхность и Михаил Богданович решил выплеснуть гнев на «малообразованного и непросвещенного» генерала, ставшего европейской знаменитостью? Ясно одно: интриги вокруг Платова плелись в главной квартире. Приведу несколько строк из письма Матвея Ивановича к лейб-медику Якову Васильевичу Виллие от 25 сентября 1813 года:
«…Чем далее, тем более открывается явное недоброжелательство некоторых ко мне, и, как вижу, зла желают мне; но не удастся им жало сотворить. Бог мне помощник и покровитель. Я беру меры к осторожности, чтобы им не восторжествовать в намерении своем. Слава Богу, хотя и с малым корпусом, а дело у меня идет хорошо…»
В августе Матвею Ивановичу исполнилось 60 лет. В этом возрасте его одолевали болезни. Не исключено, что в боях под Альтенбургом атаман активного участия действительно не принимал, и Барклай де Толли в приписке на рапорте Платова лишь констатировал факт. Во всяком случае, в распоряжении исследователей нет документов, позволяющих с уверенностью обвинять командующего русско-прусскими войсками Богемской армии в травле донского героя. Вряд ли Михаил Богданович рискнул бы вводить императора в заблуждение. Орден Андрея Первозванного Платов все же получит. Однако об этом позднее. А сейчас приведу письмо Александра I, написанное в эти дни:
«Граф Матвей Иванович! Благодарю Вас за поздравление с днем моего коронования, который Вы столь блистательным образом ознаменовали 16-го сего месяца. Поручив Вам начальство над отдельным корпусом, я уверен был, что подвиги Ваши, со столь давнего времени Отечеством признанные, будут увенчаны новою славою; и победа, одержанная Вами при Альтенбурге, оправдала ожидания мои. Она представляет мне приятный случай засвидетельствовать Вам за сии новые успехи мою совершенную признательность и уверить Вас, что служба Ваша, обращавшая на Вас всегда особенное внимание, и на будущее время не останется без достойных ее наград».
Потерпев несколько поражений, французы стали концентрировать свои силы у Лейпцига. Армии союзников подтягивались к Эльбе. До великой Битвы народов оставалось несколько дней…
От Эльбы до Рейна
В конце сентября войска союзников в разных местах переправились через Эльбу. 3 октября Богемская армия заняла позиции на берегах Плейсе. Вечером следующего дня к Лейпцигу должен был подойти Блюхер, а еще через сутки ожидались Бернадот и Беннигсен.
Александр I решил дать французам сражение 4 октября. В этот же день и Наполеон планировал разгромить Богемскую армию союзников, чтобы потом обрушиться на подходивших Блюхера, Бернадота и Беннигсена. Дата очередного кровопролития определилась. Осталось реализовать замыслы.
В ночь перед сражением небо выплеснуло на противников поистине библейские потоки дождя. Началась страшная буря, ломавшая деревья, срывавшая крыши с домов. Кажется, сама природа восстала против готовящегося кровопролития, но остановить его уже ничто не могло.
Основные события развернулись на правом крыле Богемской армии, которой командовал Михаил Богданович Барклай де Толли. На флангах у него стояли в основном австрийцы и пруссаки, а в центре — русские во главе с принцем Евгением Вюртембергским, двоюродным братом Александра I, князем Андреем Ивановичем Горчаковым и графом Петром Петровичем Паленом. Они составляли войска первой линии, подчиненные генералу от кавалерии Петру Христиановичу Витгенштейну. Войсками второй линии правого крыла командовал генерал-лейтенант Николай Николаевич Раевский, а резервами — великий князь Константин Павлович. Наполеон бросил против центра Богемской армии почти все свои наличные силы, оставив на флангах лишь минимальное количество войск, чтобы оградить атакующих от неожиданного удара справа и слева.
Открыли сражение русские. Они взяли Вахау и Клеберг, двинулись за отступающим неприятелем и попали под губительный огонь французских батарей. В одно мгновение были подбиты почти все орудия первой линии корпуса принца Евгения Вюртембергского. Теперь уже французы пошли в атаку и выбили русских из Вахау и Клеберга. Сражение развернулось по всей линии центра правого крыла Богемской армии. Попытки австрийцев форсировать реку Плейсе, чтобы усилить русских, не имели успеха.
Сразу за центром, у деревни Гюльденгосса, на высоком холме Вахтберг, за развитием событий наблюдали союзные монархи Александр I, Франц I и Фридрих Вильгельм III. Генералы, составлявшие их многочисленную свиту, уже в середине дня считали сражение проигранным.
Трудно сказать, как оценивал ситуацию Александр I. Но действовал он тогда решительно: приказал подтянуть артиллерию, а лейб-казакам прикрывать ее до подхода тяжелой кавалерии с правого фланга, за которой послал генерал-адъютанта графа Василия Васильевича Орлова-Денисова; вызвал из резерва гвардейские полки, потребовал от фельдмаршала Шварценберга во что бы то ни стало форсировать Плейсе, чтобы усилить союзников в центре…
Между тем Наполеон бросил в атаку 10-тысячный корпус, которым за ранением Латур-Мобура командовал генерал Думмерк. В три часа дня вся эта конница, имея впереди латников, с нарастающим аллюром ринулась вперед, огибая Вахау справа и слева, и обрушилась на войска принца Евгения Вюртембергского. Французы овладели батареей, изрубив прислугу, прорвали расположение русской пехоты, рассеяли гвардейскую кавалерийскую дивизию Ивана Шевича, сраженного французской пулей, и устремились на холм Вахтберг. Никаких других войск, кроме лейб-гвардии казачьего полка, составлявшего конвой Александра I, в этот момент поблизости не было. Катастрофа казалась неизбежной.
Донские казаки к этому времени основательно забыли о своей былой вольности и гордились тем, что являются подданными русского царя и составляют часть его армии. Тем более это относилось к лейб-казакам, находившимся на положении почетной стражи государя. Они, безусловно, готовы были умереть за него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});