Читать интересную книгу Вчера-позавчера - Шмуэль-Йосеф Агнон

Итак, все то время, что была копейка в их руках, они как-то существовали, когда же иссякла их последняя копейка, стал их казначей брать ссуды у ростовщиков в Цфате под залог пожертвований, которые поступят из-за границы, и выдавал каждой семье сорок франков в месяц, чтобы те не умерли с голоду. И немного помогало им товарищество «Помощь» в Берлине, а также другие товарищества, питающие симпатии к Сиону, обещали им свою поддержку. Однако пожертвования приходят понемногу, по капле, а проценты все растут и растут; и земледельцы, большинство из которых подошли к сорока годам, уже не были в состоянии работать, потому что силы их таяли из-за климата и от голода.

Если бы не пришла новая беда, возможно, что мы бы остались земледельцами. Однако к чему тут — «если бы… да кабы»… Пришла новая беда — саранча, которая покрыла все лицо земли и пожрала все деревья и всю траву. Стояли мы — юноши наши и старики наши, девочки наши и мальчики наши — стояли днями и ночами и колотили во все, что только издавало звук, чтобы прогнать саранчу. После того как съела саранча всю траву земную и все плоды деревьев, не оставив даже соломы на кровати, ушла себе восвояси.

Пока мы боролись с саранчой, забыли мы про все прочие несчастья; как только опомнились от этого удара — вернулись все другие беды и напомнили о себе. Тяжелее всех проблем — проблема заработка, это самая большая беда, ведь она влечет за собой голод. И все те, кто вначале горели желанием одолжить нам денег, отдернули руки от нас, но при этом сжали их в грозный кулак. Итак, взыскивающие — взыскивают (если деньги в рост дают — так и берут), и проценты все растут, и нечем их покрыть, и голод усиливается, и негде денег одолжить. А циновки, из которых собраны наши шалаши, — часть из них съела саранча, часть пришла в негодность сама по себе. Мы сидели в голом поле без тени и без пищи. Покинули крестьяне свои разодранные шалаши и свои незасеянные поля и бежали. Отправился один — туда, другой — сюда, а отец пошел в Цфат. Жил он там в нужде и бедности. Под конец похоронил жену, потом похоронил детей, так что не осталось изо всего дома никого, только я и он по милости Всевышнего выжили.

А Цфат в те времена, как и теперь, был погружен в безделье. Нет в нем ни торговли и ни ремесел. Но есть в нем могилы танаев, и могилы амораев[104], и могилы других праведников, и есть там бейт мидраши и синагоги, потому что не найдешь ни одного праведника в галуте, чтобы не было в честь него — синагоги в Цфате. Сидят себе хасиды в бейт мидрашах и в синагогах и устраивают каждый день пирушку и веселье в честь своего праведника, или в честь их отца, или в честь их деда, или же направляются к могилам праведников. И обычно перед уходом или по возвращению выпивают немного вина для укрепления духа.

Пирушки, и славословия, и празднества требуют вина. Изготавливает для себя каждый хозяин дома немного вина, и нечего говорить о владельцах винных лавок, которые только вином и занимаются. Однажды пошел я в Эйн-Зейтим, подошел ко мне араб один и сказал: «Купи у меня виноград». Сказал я ему: «Готов я купить, но, если я не дам тебе денег, не дашь ты мне винограда». Сказал он мне: «Бери, а когда будут у тебя деньги, заплатишь мне». Посмотрел я на его виноград и увидел, что он и хорош, и красив, и по всем статьям превосходит любой другой виноград. Пришло мне в голову купить немного его винограда и приготовить вино для отца, ибо душа отца была полна горечи, и он не выходил за порог дома, а только сидел и сетовал на весь мир и даже на праведников. Говорил он: «Разве не лучше было бы поддержать обрабатывающих Святую Землю теми самыми деньгами, которые уходят на то, чтобы наполнить глотки бездельников?» Итак, взял я виноград, и благословил его от всего сердца, и приготовил немного вина. Но незачем мне его расхваливать, оно само говорит за себя. Короче, приготовил я немного вина. А если делают что-либо в Цфате, так это становится известно всем. Так — и это вино. Однажды сидели хасиды Цанза за празднеством, которое они устроили в честь своего ребе, чья заслуга да защитит нас и весь народ Израиля. Сидели они всю ночь, и пили, и ели, и опять пили, да так, что не осталось у них капли вина на благодарственное благословение. Послали к владельцу винной лавки и не нашли вина или, может, нашли вино, но непригодное для благословения. Некоторые говорят, что видна в этом рука хасидов Садигоры, так как спор между Цанзом и Садигорой[105] еще не затих, и захотели хасиды Садигоры испортить хасидам Цанза их празднество во славу их ребе.

Был там один старик, старый хасид, который удостоился, что ребе из Цанза надел на него тфилин в день его бармицвы, и он хранил эти тфилин и не давал никому до них дотронуться. Сказал мне тот старик: «Слышал я про тебя, что ты изготавливаешь вино. Если ты принесешь мне вина на стакан благословения, я дам тебе завтра развязать мои тфилин». Как только услышал я это, сорвался с места и принес кувшин вина. Произнес старик благословение «…Который добр и творит добро…», выпил вино и сказал, что достойно вино такого благословения. И не переставал хвалить его, пока не назвал его вином, воскрешающим мертвых, каждая капля которого подобна росе возрождения. И другие хасиды тоже не поскупились на похвалы вину. И я не потерпел урон ни в материальном смысле и ни в духовном. В духовном?.. Позволил мне старик развязать тфилин, а когда я стоял и развязывал его тфилин, увидел я, что он задремал, так как был очень стар и опьянел от вина. Взял я тфилин и возложил их на себя, те самые тфилин, что ребе из Цанза держал в руках. Это — то, что относится к духовности.

В материальном смысле — каким образом? С этой ночи получило известность мое вино, и многие стали приходить, чтобы купить вино у меня. И тут я поступил, как барон Ротшильд в свое время. Как? Когда начал барон Ротшильд свою деятельность на благо Эрец Исраэль, сказали ему: столько-то и столько-то евреев в мире, столько-то и столько-то суббот и праздников в году, и нет еврея, который бы не произносил благословение над бокалом вина в субботу и провожая субботу, не говоря уже о четырех пасхальных бокалах. Насадил барон виноградники и высек в скалах два больших винных погреба, один в Ришон ле-Ционе и один в Зихрон-Яакове, и стал изготавливать вино. Так и я. Столько-то и столько-то есть у меня родственников и т. п. И, слава Богу, поставил я хорошо свое дело с производством вин, может быть, лучше, чем Ротшильд. Ведь у Ротшильда есть расходы и нет доходов, а у меня… — каждый из моих родственников присылает ко мне покупателя, как личный свой подарок.

Собрал я немного денег и стал задумываться: надо ли мне оставаться в Цфате? Был у меня родственник в Галиции, виноторговец. Собрался я и поехал к нему. Не особенно обрадовался мне мой родственник, однако предоставил мне кров и стол. Жил я у своего родственника и приглядывался к его коммерции. Увидел мой родич, что выходец из Цфата этот не лодырь и даже разбирается в винах, ввел меня в свое дело и стал советоваться со мной. Потом — не делал уже ничего без моего согласия. Потом — дал мне свою дочь в жены и взял меня в компаньоны. И оба мы не пожалели об этом. И то, что я из Эрец Исраэль, помогло мне, так как большинство раввинов начало покупать у меня вино. А они, да продлятся их дни, понимают, что такое хорошее вино. Говорят, что каждый еврей разбирается в винах, ведь два раза, когда человек из народа Израилева пьет — один раз во время обрезания и один раз на своей свадьбе, не забываются. Но праведники и на самом деле понимают в вине. Если хочешь — то мы это знаем из тайной Торы, как написано в «Зогар»[106] «…и ели, и пили, и созерцали Господа…». Если хочешь — это просто следует из того, что каждый хасид ставит на стол своего ребе бутылку вина, и потому праведники великолепно разбираются в винах.

Итак, жил я в Галиции, и дела мои шли хорошо. Прошли годы, и покинул мой тесть этот мир, и весь его бизнес перешел ко мне. Ввел я несколько новшеств. И раз в три года приезжал в Эрец Исраэль, чтобы исполнить заповедь почитания отца, и проводил здесь несколько месяцев, и изготавливал вино из винограда братьев наших, крестьян из мошавот. А для ребе из Бельза, чтоб он был здоров, я делал вино из винограда, купленного у арабов, чтобы не было опасений в нарушении заповедей седьмого года, отделения десятины и запрета на плоды дерева до третьего года[107]. Кроме того, привозил я плоды из Эрец Исраэль. Однажды поднес я из них приношение одному праведнику в праздник пятнадцатого швата, поцеловал праведник каждый плод, а мне оказал честь, не заслуженную мной, из преклонения перед Эрец Исраэль.

Со временем начал я пренебрегать своим делом. Этому есть много причин, но главное — жаждал я укорениться в Эрец Исраэль; всякий раз, когда я был в Эрец Исраэль, тяжело было мне уезжать; а когда уезжал, хотел тотчас же возвратиться. Но что делать человеку в Эрец Исраэль? Ведь он нуждается в заработке. А здесь товар этот, вино из Эрец Исраэль, не раскупается. Нет у него рынка сбыта ни в Эрец, ни за пределами Эрец. Есть порты за границей, где ты увидишь бочки с вином из Эрец Исраэль, стоящие там годами, и никто не желает его покупать. Как-то раз попал я в Краков, увидел там бочки, валяющиеся в таможне, часть из них — пустые, часть — разбитые, из других — вытекает вино; с таким пренебрежением относились там к винам из Эрец Исраэль.