— Зацепило, — сказал Ким.
— Солодовников! — Коваль позвал ординарца. — Веди нашего артиллериста в землянку. И перевязку живо!
Солодовников, щеголеватый парень с тонкими ногами, повел Кима в землянку.
Ким неуверенно переступил через порог. Казалось, ступеньки, и сама землянка, и черные стволы деревьев качаются, как на воде.
В землянке неярко тлел язычок фитиля «летучей мыши». В углу, спиной к двери, кто-то сидел в накинутой на плечи шинели.
— Сейчас перевязочку соорудим, — неестественно весело пообещал Солодовников.
Шинель упала с плеч, и Ким прямо перед собой увидел до боли знакомое лицо девушки. Свет «летучей мыши» слепяще ударил ей в глаза, но даже сейчас, когда она прищурила их, Ким узнал Настю. Она тоже узнала его и, не заслоняя свет фонаря ладонью, смотрела на него напряженно и радостно, все еще не веря, что это именно он.
Ким схватился рукой за березовый стояк, лицо Насти стало быстро терять резкость очертаний, будто в землянку заполз туман. Он смутно видел ее вопрошающие, ждущие лишь единственного ответа глаза и боялся, что потеряет сознание, не успев ответить на ее немой вопрос.
— Ну, Яшка-артиллерист, порадовал ты отряд! — загремел в землянке голос Коваля. — Теперь мы живем! Пушка есть, снарядов боекомплект. Одного не могу уразуметь: чем этих мамонтов кормить будем? Им же овса, этим динозаврам, по ведру зараз требуется. Вот ты мне и объясни…
Ким, пытаясь улыбнуться, медленно сполз по стояку на пол. «Шершавая береза была, старая береза…» « — успел подумать он.
Когда Ким очнулся, уже светало. В окно землянки была видна осина, слабо освещенная еще не поднявшимся над лесом солнцем.
— Ты проснулся? — будто издалека услышал он голос девушки. — Вот и хорошо…
«Кто это? Откуда здесь девушка? — удивился Ким. — В отряде всего одна женщина — повариха Савельевна, но это не ее голос, совсем не ее…»
— Что ты на меня так смотришь? — спросила Настя, подходя поближе к нарам, на которых лежал укрытый шинелью Ким. — Я — Настя.
«Настя! — Сердце Кима застучало так отчетливо, что он услышал, как оно бьется о грудную клетку. — Это же Настя!»
— Не смог… передать, — виновато прошептал он. — Понимаешь, не встретился с ним. Не повезло…
— Не передал? — как эхо повторила Настя.
— Не передал.
Он вдруг осекся, поняв, что не нужно было говорить ей правду: в глазах Насти погасла радость ожидания.
— Честное слово, я искал его… — начал было Ким.
— Замолчи. — Настя прижала дрожащие руки к груди. — Замолчи, не надо…
И она, присев на краешек нар, ткнулась головой в суховатую земляную стену.
— Настя! — с порога требовательно позвал вошедший в землянку Коваль. — Радиограмму передай. Срочно! Возьми у Солодовникова.
Настя вскочила и, стараясь скрыть от Коваля заплаканные глаза, выскочила из землянки.
— Прислали-таки радистку, — хвастливо сказал Коваль, усаживаясь на скамейку возле нар. — Да и куда они денутся? Коваль требует — вынь да положь. Пока ты пушку отбивал, ее на парашюте к нам сбросили. Хороша дочка, а?
Ким ничего не ответил. Он лежал, закрыв глаза и стиснув зубы.
— Ты вот что… Яшка-артиллерист, — как обычно хмуро, заговорил Коваль. — Ты поправляйся. Старайся, одним словом. С пушкой, кроме тебя, у нас любезничать некому. Так она и простоит, бедолага, пока ты не встанешь. А здорово бы шандарахнуть из нее по Сычевке, там каратели окопались. Уразумел?
— Уразумел, — негромко ответил Ким. — Я постараюсь…
— Вот-вот. А Настю откуда знаешь?
— Да так, — нехотя ответил Ким. — В Приволжске познакомились. Как раз перед войной…
Он снова умолк, чувствуя, что язык не хочет повиноваться.
— Помолчи, — посоветовал Коваль. — Мы тебя быстро на ноги поставим. Усиленный паек. Настя за тобой присмотрит. Девичьи руки, они, как я разумею, целительные…
Слова Коваля сбылись. Через неделю Ким мог вставать.
— Тебе надо воздухом подышать, — сказала Настя. — Снег выпал, леса не узнаешь. Хочешь, я с тобой пойду?
— Я буду расчет готовить, ребят надо обучить, — сказал Ким, хотя ему очень хотелось побродить с Настей.
— Успеешь, — нахмурилась Настя.
Ким благодарно посмотрел на нее. Как она изменилась за это время! Прошло каких-нибудь пять месяцев, а будто целые годы прошумели над ними. Там, в Приволжске, и потом, в лагере, когда Настя догоняла его, чтобы отдать письмо для Семена, она была совсем девчонкой. А сейчас перед ним другой человек — резко очерченные темные круги под глазами, да и глаза такие, какие бывают у людей, успевших узнать, что такое горе.
Настя взяла его под руку, и они медленно вышли из землянки. Ким едва не задохнулся от свежего снежного воздуха. Снег лежал вокруг — и на поляне, у партизанских землянок, и дальше, в нескончаемой глубине леса. Он словно вобрал в себя все лесные осенние запахи — сладкую горечь рябины, кисловатый хмельной аромат прелых листьев и поздних грибов — и теперь сторицей возвращал эти запахи.
Они шли молча, радуясь лесу и снегу, который будто открывал новую страницу в их жизни, предвещая перемену.
— Свадебная прогулка! — съязвил им вслед Спевак.
Настя и Ким сделали вид, что не услышали его слов.
— Значит, ты не встретил его? — спросила Настя, когда они углубились в лес. — А я так верила, что встретишь… — Она помолчала, ожидая, что Ким тоже заговорит, но он словно не слышал ее слов и все так же жадно смотрел не деревья, стоящие в снегу.
— А знаешь, Настя, что я хочу тебе сказать? — дрогнувшим голосом спросил Ким, останавливаясь.
— Что?
Ким смотрел на Настю не моргая и, боясь, что она не выдержит его странного настойчивого взгляда, вдруг схватил ее руками за голову, притянул к себе и поцеловал.
Настя, не ожидавшая этого, отпрянула, будто Ким ударил ее.
— Какой же ты, — с открытой неприязнью прошептала она. — Ты же знаешь, что у меня есть Семен.
— А если он убит? — с внезапным ожесточением спросил Ким. — Там, на границе, все полегли…
— Молчи! — крикнула Настя и взмахнула рукой, точно собираясь закрыть ему рот ладонью. — И запомни: живой он! Живой! Я все равно найду его, понял?
И она, круто повернувшись, побежала назад, к землянкам. Потом, опомнившись, остановилась и, обернувшись к нему, виновато спросила:
— Сам-то небось не дойдешь?
Ким не ответил. Он стоял, устремив взгляд в холодное синее небо, чувствуя, что оно тускнеет у него на глазах…
Все последующие дни Ким старался с Настей не встречаться. Она пропадала у рации в штабной землянке, а Ким принялся обучать партизан артиллерийскому делу. Он дотошно осмотрел «пленницу» и остался доволен — пушка была исправна, поршневой затвор работал отменно, подъемный и поворотный механизмы вращались так легко, будто их только вчера тщательно смазали.