Я устал от разговора. Я не Петрович с его склонностью к речам и проповедям. А тут надо было не просто красочно обрисовать ситуацию. Тут…Я наверное сам испугался перспектив.
Совещание идет долго. Но я не особо вмешиваюсь. Свое мнение я уже высказал. Менять его точно не буду не на что менять.
Гальцев спорит со Вторым, но я вижу что достаточно вяло. Никита тоже понял что я пытался объяснить. Понял что в покое их с Сашкой не оставят ни Прилипалы ни Клиника. И что уехать не получится потому что с такой аурой без сбросов энергии Сашка долго не протянет.
— Я в Клинику не вернусь- кричит с исступлением Гальцев стуча по столу тяжелым кулаком.
Я держу на коленях Сашку и говорю ему чтоб он не боялся:
— Папа немного покричит и успокоится.
Сашка мне почему-то верит.
Второй более сдержанно, аргументировано пытается уговорить Никиту хотя бы подумать над возможностью. Но Гальцев не сдается.
— Егор Петрович меня за порог как нашкодившего щенка выпер. Все звания все награды поснимали. А я боевой офицер в прошлом, у меня за плечами Ирак и Молдова. Я же пытался поговорить с ним. Я же объяснял почему. А сейчас снова приползти на коленках и попросить помогите? Даже если он согласится, ты представляешь каково это наблюдать за ребенком, с которым будут непонятно какие эксперименты проводить. Я просто не смогу. Я бы два года назад смог, пока Сашка еще маленький был, но Старик даже слушать не захотел. Он сказал что мой дефективный пацан не стоит сотней жизней нормальных людей.
Второй замирает. Я вижу как в его глазах начинает светится сталь. Брови хмурятся. Кулаки сжимаются.
— Он не мог такого сказать, — очень медленно говорит Второй.
Никита вслушиваясь в его слова, как то слишком по звериному скалится и его красивое лицо сразу становится искаженным.
— А ты у него спроси. И еще спроси, что он про Машку говорил. И спроси зачем он ее со мной в пару поставил. Почему забрал ее у тебя. Это была не ее воля.
Второй словно натыкается на стеклянную стену. Он дышит слишком глубоко. Я боюсь что он не сдержится и просто голову Гальцеву снесет. Почему-то в исходе драки я не сомневаюсь, хоть Гальцев и сам не лыком шит.
В комнате нависает очень нездоровая пауза.
Но проходи пара минут. Второй берет себя в руки. Гальцев тоже как то стихает. Я вижу что он даже жалеет о том что сказал.
— Прости, — пытается он как то не ловко сгладить ссору.
Второй ничего не говорит, только кивает. Ему реально сейчас как то ну совсем не хорошо. Была бы его воля, он бы уже куда нибудь исчез из этого дома. Но он сдесь как привязанный. Я его держу. И Сашка. Все это я тоже вижу и понимаю.
— Если проблема вся в том кто повезет ребенка в Клинику и просмотрит за ним, то это могу быть я. — предлагаю неожиданно даже для себя.
Второй и Гальцев переглядываются.
— Нет, Ян. — первым соображает второй. — Не получится. У тебя задания. Тем более сейчас когда позвали Тарасова- будет все очень жестко. Поверь мне.
Гальцев упрямо молчит. Уговорить его я так понимаю не реально.
Второй еще раз глянув в сторону Никиты, предлагает.
— Если ты боишься что Старик тебе не захочет помогать, то ребенка отвезу в Клинику я. Мне он точно не откажет. И присмотреть за мальчиком я тоже смогу. Это будет намного проще сделать, чем даже с тобой, Никита. У тебя в Клинике действительно сложная репутация. Ян мне поможет. Единственно что придется переселится всем в Бункер. А ты можешь приезжать и проведывать Сашку.
В Бункер мне совсем не хочется. Но я тоже понимаю что другого выхода нет. Остается собрать вещи и как то уговорить Саню на далекое путешествие в дом отдыха. Сашка сначала пытается плакать, услышав о том что папа с ним поехать не сможет, но после заверения что дядя Сережа и дядя Ян будут рядом, что там много книжек и игрушек, что есть бассейн и аквариум с золотыми рыбками, он успокаивается и даже с нетерпением наблюдает за сборами.
В Берлогу даже не заезжаем. Все вещи у меня есть в бункере в персонально выделенной комнате, в которой я так не люблю жить, хотя и кабельное телевидение и нормальный ноут к этому весьма располагают. Да и обстановка там совсем не как в Берлоге. Хороший ремонт, удобная мебель. Шведский стол в любое время суток. Но нудно, скучно и через чур по тюремному, что ли. Без пропуска и провожатых по территории не погуляешь, передвижения только строго по вызовам либо по звонку. И дверь в комнату закрывается как снаружи так и изнутри на несколько замков. Иногда сидя в просторном светлом помещении с итальянскими обоями и дизайнерскими люстрами на стену выть хочется от ощущения безысходности.
В Клинику приезжаем уже в сумерках(я снова себя ловлю на мысли о ночной жизни), Второй заранее отзвонился Старику и нас ждут.
Мальчика сразу забирает к себе Гия и Галина Николаевна. Второй идет с ними. Я же самостоятельно (не считая пары охранников) марширую по длинному коридору со множеством окованных железом дверей к себе и думаю о том правильно ли я поступил уговорив Второго привезти в эти застенки мальчика. И все же, как мне не прискорбно это осознавать, я понимаю что поступил правильно. Выхода действительно другого не было.
Очень поздно вечером раздается сначала один звонок на стационарный телефон, а чуть позже второй.
Первый звонок от Егора Петровича. Он просит меня несколько дней поработать с Тарасовым, потому что Второй будет занят на другой работе, слишком важной и нужной в данный момент. Я хмурюсь, но в принципе, о чем-то подобном догадывался еще по дороге. По этом соглашаюсь и получаю в ответ на согласие полное расписание дел которые необходимо будет сделать завтра с оперативниками и Чистильщиками. Количество вызовов мягко говоря огорашивает. Я успел отвыкнуть от рутины за время охоты за прилипалой. Но деваться то некуда. Это действительно моя работа.
А более поздний звонок был от Второго. Он рассказал о том как он устроился с Сашкой в одной комнат Карантинного корпуса и передавал мне привет от мальчика. Я говорю в ответ «спокойной ночи», добавляю что буду работать с Тарасовым и прошу Второго не суетится и заниматься нужными и важными делами столько времени сколько на это потребуется. Второй долго молчит. Я уже думаю что какой-то обрыв на линии но после длинной паузы все же услышу.
— Прости, не надо было тебя бросать, но выхода другого нет.
В трубке запипикали короткие гудки. Я положил ее на рычаг, сел рядом, включил телевизор и подумал о том, что сегодня был день слишком сложных решений, ситуаций без выхода и без выбора. И осталось после этого дня нехорошее послевкусии с привкусом какой-то обиды — на ситуацию, на судьбу, на поступки. А еще я подумал о том (слишком по детски и слишком не в тему) что меня всегда все бросают.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});