Случилось это 23 августа у мыса Кибергнес.
На следующий день вахтенный командир Питерский обнаружил в перископ два транспорта в охранении четырех кораблей. Расстояние до них было небольшим, атака получилась скоротечной, но весьма точной. В транспорт, выглядевший примерно на восемь тысяч тонн, попали три торпеды из четырех, и он быстро затонул. Трудным оказалось послезалповое маневрирование. Кормовые горизонтальные рули снова закапризничали. Мичман Завьялов - опытный боцман стал к ручному управлению. А над лодкой тем временем забегали сторожевые корабли. Посыпались первые глубинные бомбы.
Положение складывалось трудное, и Видяев решил, используя опыт Фисановича, уходить под прикрытие батарей Рыбачьего. Идти пришлось под одним левым электродвигателем - у правого начал греться опорный подшипник. Преследователи не отставали долго. Завьялов весь взмок, стоя за штурвалом ручного управления - силы это требовало немалой. Отлично работали трюмные, не давая лодке провалиться. А бомбы все рвались. Когда преследование кончилось, подсчитали, что всего было сброшено сто семьдесят семь бомб. Но, как это не раз получалось и раньше, наиболее точной и разрушительной оказалась первая серия. Остальные падали довольно далеко.
Оценка походу была дана высокая.
- Видяев умеет в критические минуты правильно оценить обстановку, а его хладнокровие и решительность обеспечивают лодке боевой успех,- сказал, характеризуя молодого командира, контр-адмирал Виноградов. Мнение комбрига было вполне справедливым.
В сентябре "Щ-422" выходила на прикрытие конвоя PQ-18. И снова возвратилась с победой.
- Только всплыли мы,- рассказывал Видяев об этом боевом столкновении, старательно избегая слова "я",- как Питерский - он на вахте стоял докладывает: "Сторожевик, справа сто шестьдесят, дистанция тридцать". Сторожевичок небольшой, тонн на шестьсот - семьсот. Ну, погрузились, конечно, и пошли в атаку. Стрелять пришлось кормовыми. Пришли в точку залпа - до сторожевика рукой подать, кабельтовых пять, не больше. Тут и слепой попадет. Влепили ему в борт обе торпеды, он сразу и затонул. Вот и все.
И ничего о себе, о том, что он чувствовал, что переживал в течение долгой полминуты после залпа, гадая, раздастся или не раздастся взрыв торпед.
Тяжелый осадок, который оставила у меня история с Малышевым, смягчался тем, что "Щ-422" обрела настоящего боевого командира. Радовался я и за Федора Алексеевича: любовь к морю, к подводной службе и к тяжелому командирскому труду у него не показная, а самая что ни на есть искренняя. В этом - весь Видяев. И он занял свое, по праву принадлежащее ему место.
- Заканчивали мы зарядку аккумуляторов,- рассказывал торпедист Александр Злоказов.- Я находился в первом отсеке у торпедных аппаратов. Переборочная дверь во второй отсек, как всегда в боевом походе, была закрыта на клиновой запор. Вдруг раздался глухой, но сильный взрыв. Лодку тряхнуло. Меня отбросило к торпедным аппаратам, я ударился о них. Свет погас. Отсек стал наполняться дымом. Сквозь дым я увидел через приоткрывшуюся дверь голубоватого цвета пламя во втором отсеке. Оттуда слышались стоны людей. Потом они прекратились. Я стал кричать. Но никто мне не ответил. Тогда я бросился к двери - раздумывать больше было некогда.
Переборочную дверь сорвало с клинового запора. Я подумал, что надо ее задраить, чего бы это ни стоило. Задраивать было очень трудно - барашки с винтов поотлетали. К тому же темнота полная. Но я дверь все же задраил. После этого позвонил своему старшине Егорову в седьмой отсек и доложил, что дверь задраена, а я задыхаюсь от дыма. Егоров приказал открыть нижнюю крышку люка. Крышку я открыл из последних сил и тут же потерял сознание...
Торпедист Злоказов встретил войну на "Щ-421" и плавал на ней вплоть до ее смертного часа. После гибели лодки ему повезло: он попал служить на Краснознаменную "Щ-402", к Николаю Гурьевичу Столбову, командиру опытному и удалому, первым среди подводников Севера открывшему боевой счет.
Служба на новом месте пошла хорошо. В июльском походе выпущенные Злоказовым торпеды отправили на дно огромный транспорт. Через несколько дней произошла еще одна встреча с противником - на этот раз с подводной лодкой типа "U-5". Лодку обнаружили в надводном положении, на очень небольшой дистанции. Скоротечная атака относилась к разряду тех, что подводники называли "психическими". Это означало, что командир сразу же ложился на боевой курс, и тут же следовали команды "товсь" и "пли". Главное было в том, чтобы торпедисты не подвели и сумели обеспечить своевременный залп. Злоказов и на этот раз сработал безупречно. Немецкая лодка была уничтожена.
В хорошем боевом настроении, с уверенностью в успехе экипаж вышел в августовский поход. Плавание протекало обычно. 13 августа, на второй день после выхода из базы, лодка начала зарядку аккумуляторов. Происходило это в районе Тана-фьорда, милях в двадцати пяти от берега.
Зарядка шла своим чередом. Батареи проветривались с помощью вдувного вентилятора из аккумуляторной ямы в пятом отсеке - иначе было нельзя, так как шахту специальной батарейной вентиляции захлестывало волной, и ее пришлось задраить. Но это никого не смущало - способ проверенный, так делали не раз.
В половине второго ночи один из вахтенных центрального поста электрик старший краснофлотец Вызов произвел замер контрольных элементов и процентного содержания водорода в ямах и трубопроводах. Водорода в воздухе содержалось совсем немного. Это не грозило образованием гремучей смеси.
В это же время второй вахтенный - командир отделения трюмных старшина 2-й статьи Алексеев принял сообщение из пятого отсека, что там сильно пахнет кислотой. "Не мешало бы провентилировать отсеки",- подумал старшина. Но как? Для этого надо было прекратить вентилирование батарей, что делать во время их зарядки не полагалось. Но водорода в ямах скопилось чуть-чуть. А что может измениться за каких-нибудь полчаса? Ровным счетом ничего. Зачем же тогда формально придерживаться инструкции и терпеть в лодке пары кислоты? Так рассуждал Алексеев. И, уверившись в своей правоте, он запросил у находившегося на мостике вахтенного командира лейтенанта Захарова разрешение провентилировать отсеки.
Захаров, не очень разобравшись в существе дела и понадеявшись на опыт старшины, дал "добро".
Прошло двадцать с небольшим минут.
В 1 час 58 минут 14 августа лодку потряс сильный взрыв во втором и третьем отсеках, о котором и рассказывал потом старший краснофлотец Злоказов.
Все, кто мог подняться на ноги, бросились, как по боевой тревоге, на свои места. Переговорные и вентиляционные трубы были немедленно задраены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});