– А-а… ты на время вернулся? – глянула я на Тисона. – Или… насовсем?
Вдруг это очередная отсрочка неизбежного, последний глоток свежего воздуха, капелька свободы перед расставанием на веки вечные?
– Навсегда, – заверил Тисон твёрдо.
– Хотя Империю ему надлежит покинуть в течение декады, – добавил Эветьен.
Да и леший с ней, с Империей этой дурацкой!
Не отпуская Тисона полностью, я потянулась второй рукой к Эветьену, ухватила и его, слабо вздрогнувшего от неожиданности. Так и застыла между обоими мужчинами, обнимая каждого одной рукой и тихо всхлипывая. И когда Эветьен успокаивающим жестом положил ладонь мне на спину, разрыдалась окончательно.
Надеюсь, от счастья.
Эпилог
На Сонну мы прилетели в начале декабря. Разумеется, последний месяц года в этом мире назывался иначе, однако я нет-нет да продолжала пользоваться привычными словами и определениями. Мужчины поправляли меня лишь иногда, когда ситуация и окружение совсем уж не располагали к щеголянью иномирными словечками, или они сами не понимали, что я сказала. Я по-прежнему практиковалась в чистописании на франском и заодно приступила к изучению вайленского языка. Эветьен на вайленском говорил бегло, Тисон немного хуже, но вполне сносно, для меня же язык нового дома всё ещё оставался в статусе «моя твоя не понимай». Тем не менее настроена я решительно и сдаваться не собиралась, пусть изучение иностранного языка не проходило легко, быстро и гладко.
По зимнему времени остров был тихим, вялым, словно застывшим в полусне. При этом неожиданно тепло, куда теплее, чем на севере Империи, вокруг полно зелени и никакого намёка на снег. Даже мне, которую уже не удивишь тёплой бесснежной зимой, было странно сойти по трапу с императорской стрелы и очутиться среди пальм и цветов с чётким осознанием, что скоро Новый год. Не такой, конечно, как в моём мире, но всё-таки…
Конец одного безумного года и начало другого. Каким будет он, я пока представляла смутно, равно как и всю нашу совместную жизнь в Вайленсии, но Эветьен уверял, что мне там всенепременно понравится. Тисон соглашался, впрочем, ему возвращение на родину нынче вообще заказано, разве что ненадолго и тайком, чтобы до рассветников не дошло. Ну а мне не столь уж и важно, где жить, я ещё слишком плохо знала этот мир, чтобы делиться какими-то конкретными предпочтениями. Главное, чтобы мои мужчины были рядом и не приходилось изобретать оправданий нашим не вполне традиционным отношениям, ловить осуждающие шепотки за спиной.
До родового поместья Тиаго добрались мы пешком, благо что корабль приземлился на открытой площадке недалеко от дома Асфоделии. Двухэтажный белостенный дом окружала невысокая каменная ограда, скрывающая просторный двор, обрамлённый полукольцом деревьев. Внутрь мы прошли беспрепятственно и уже перед самым крыльцом наткнулись на слугу, молодого мужчину, одетого просто, без цветов своих хозяев, как принято у состоятельных фрайнов на континенте. Он шагнул нам навстречу, поклонился коротко, чуть небрежно, по каким-то лишь островитянам ведомым признакам определив, что нежданные гости прибыли с большой земли. Присмотрелся настороженно сначала к братьям Шевери, затем ко мне, идущей рядом с Тисоном за руку, и застыл, глядя недоверчиво, удивлённо.
Узнал.
Не меня, Алёну, но Асфоделию.
Эветьен проследил за взглядом слуги, выступил вперёд и сухо изъявил желание немедля увидеть фрайна и фрайнэ Тиаго. Более добавлять ничего не пришлось, слуга исчез так, будто его тут вовсе не было. Спустя минуту-другую дверь парадного входа распахнулась и на пороге появилась женщина, немолодая, светловолосая. Подхватив юбку строгого тёмно-синего платья, она сошла по ступенькам крыльца, сделала шаг к нам и тоже замерла. В светлых глазах, столь же загадочного переменчивого оттенка, что и глаза Асфоделии, отразились всепоглощающее изумление, щепотка недоверия, тайная надежда, оглушающее осознание, капля боли и бесконечное разочарование.
Поняла.
По моему ли настороженному взгляду– родная дочь, любимая и любящая, будучи в своём уме и собственной твёрдой памяти, так на мать смотреть точно не станет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
По одежде – вряд ли на Сонне девушки часто носили короткие кожаные куртки с меховым воротником и штаны. В Вайленсии, как выяснилось, женщины преспокойно надевали брюки, не постоянно, но когда штаны были уместны и нужны, и потому я тут же заказала себе парочку на первое время и ещё блузки к ним вместо кофточек и футболок. Не любимые джинсы, однако уже на шаг ближе к привычной удобной одежде.
По поведению – при виде матери Асфоделии я инстинктивно отступила за спину Тисона, и тот ободряюще сжал мои пальцы. Умом я понимала, что таким невольным образом только подчёркиваю разницу между собой и настоящей Асфоделией, но и поделать ничего не могла.
Эта женщина мне чужая.
Как и я ей.
– Фрайнэ Розамунда Тиаго? – официальным тоном осведомился Эветьен и склонил голову, приветствуя. – Позвольте представиться, фрайн Эветьен Шевери, эмиссар Его императорского величества Стефанио Второго при королевском дворе Вайленсии. Моя супруга, фрайнэ Алия Шевери, и мой брат, фрайн Тисон Шевери.
Да, теперь и я по бумагам Алия. Эветьен спросил, хочу ли я остаться Асфоделией или же выправлять документы на новое имя, и мы сошлись на производном от моего настоящего имени. Записать меня как Алёну возможным не представлялось, по крайней мере, не в этой части континента, так что я смирилась. И утешилась попытками мужчин научиться произносить моё имя правильно.
– Алия? – растерянно повторила Розамунда, продолжая пристально рассматривать ту, кто когда-то была её дочерью.
– Фрайнэ Тиаго, вы прекрасно знаете, что ваша дочь давно покинула своё тело и не имела намерений возвращаться, – понизил голос Эветьен.
Плечи Розамунды поникли, взор исполнился неизбывной печали. Жестом мама Асфоделии пригласила нас в дом, провела в небольшую светлую гостиную с высокими, в пол, окнами и дождалась, пока по её просьбе гостям подадут чай. Устроившись на диване между мужчинами, я взяла маленькую фарфоровую чашку, осторожно пригубила горячий напиток, отмечая, как фрайнэ Тиаго поглядывает на меня украдкой.
Искала какое-либо сходство, помимо физического?
Возможно.
Или пыталась разобраться, что за пришелица затесалась в тело её дочери.
Через несколько минут затянувшейся паузы, вымученной, неловкой, пришёл фрайн Юстин Тиаго, запыхавшийся и встревоженный. Эветьен поздоровался с отцом Асфоделии, заново представил нас всех и изложил краткую, максимально упрощённую версию произошедшего с момента моего появления в этом мире. Минимум личного, минимум связей с императорскими тайнами, минимум обо мне как об Алёне и моём мире. Мы с Тисоном молчали, я ловила на себе осторожные взгляды уже обоих родителей. Эветьена они выслушали молча, не перебивая, даже не задавая уточняющих вопросов. И когда он закончил, заговорили не сразу.
– Ты… она всегда была особенной, – наконец произнёс Юстин тихо. – Сильный, яркий дар, проявившийся ещё в ранние годы детства. Ближайшее и единственное на Сонне отделение Заката расположено в окрестностях Кефаны…
– Столица Сонны, – пояснил Эветьен для меня.
Я кивнула и вновь отметила печальный взгляд Розамунды, давящий тяжёлым, болезненным разочарованием, словно то, как я смотрела на своего мужа, лишь напоминало ей, что я никак, никоим образом не могу быть Асфоделией.
– Какому честному аргейцу придёт в голову добровольно отвести своё дитя в одну из этих новых обителей Заката? – продолжил фрайн Тиаго. В отличие от супруги, он избегал смотреть на меня слишком долго и часто. – Неважно, мальчика ли, девочку… всё едино для каждого, что отдать этим проклятым чернокнижникам сына, обрекая свою плоть и кровь на иссушающее существование в вечной тени, что дозволить дотронуться до дочери, допуская это варварское купирование… В новых обителях почти и нет никого, только двое-трое закатников с континента, и адептов они редко когда набирают.