Те же самые Маклин и Гро, слывшие хорошими следопытами, при этих разговорах только покачивали головами. Никто, за исключением домоправительницы Герды, не услышал или не захотел услышать их слова о том, что никаких следов диких зверей или, тем паче, дхаргов, охотники так и не смогли обнаружить. Ни в деревне, ни около неё. А Герда услышала, и намотала на ус. И она была убеждена в том, что искать нужно в самом замке.
Как рассказывала Герда Алиеноре, после этого она каждодневно, на протяжении целой недели, в сопровождении четырёх наёмников обходила заброшенные катакомбы под Марчем, проверяя замки на решётках. Все запоры оказались целы, что повергло её в ещё больший ужас. Там, миледи, шёпотом говорила домоправительница, прячется нечто, что может проходить сквозь решётки. И по ночам оно выходит наружу. А следов охотники не нашли потому, что оно по каменной дороге утащило бедных детей в каменный же замок.
— Нету их, несчастных, и следов никаких. Ни одежды, ни обрывка тряпочки, — сжав губы в венчик и вытаращив глаза для пущей убедительности, шептала она Алиеноре. И, каждый раз опасливо оглядываясь, добавляла: — Как бы не тени это. Говорят, высасывают они людей так же, как мой муж покойный, Тедельминд, да упокоит Телар его душу, пинту пива за один глоток… Вот и Гро с Маклином они первыми сожрали, потому как охотники раньше всех почуяли, как дела обстоят. Ни при чём здесь волки или прочие звери, госпожа, ни при чём…
Забравшись в свою постель, Алиенора задумчиво внимала рассказам домоправительницы, правда, при этом не особо им доверяя. Она уже привыкла к тому, что в головах простого люда действительность и вымысел иногда переплетались самым причудливым образом, порождая его собственную, ни на что не похожую «правду». Любые несколько рудокопов, посидев вечерком в маленькой местной таверне за кружкой эля, уже на следующее утро клялись и божились, что самолично видели, как Григ, или Лодан, или Бадар, или кто там ещё, «как врежет гулю по макушке киркой, так, что тварь зашипела, и задком, задком обратно к себе в нору заползла. А кровь-то зелёная из неё капала, да дымилась. Но сейчас уж не видно её, госпожа, потому как издымилась она вся за ночь». И что особенно забавно — через самое большее неделю эта сказка уже превращалась в быль и непреложную истину, пополняя местную копилку страшных баек, а те же самые Григ или Лодан ходили героями. А если случалось кому-нибудь из них пропасть во время очередного спуска в шахты, то их история становилась уже легендой, не верить в которую считалось даже бульшим грехом, чем полагать, что Телар могущественнее своего брата Инэ.
Сама Алиенора прожила в Марче уже почти два месяца, но ни одного из живописуемых чудовищ так и не видела — кроме покрытого пылью чучела мглора в холле замка. С другой стороны, она не имела никаких оснований не доверять рассказам Сайруса или, например, начальника замковой стражи Гилберта Ван Кроха, человека разумного и сдержанного. Каждый из них подтверждал, что в здешних лесах тролли и мглоры водятся до сих пор, а сверкающие в темноте глаза, скорее всего, принадлежат тем самым гулям — страшным тощим тварям с длинными когтистыми лапами, при помощи которых они даже могут ползать по стенам и потолку.
Каждый вечер перед тем, как звучал сигнал к тушению огней, солдаты из замковой стражи с факелами обходили все помещения, осматривая в том числе и потолки — повод к этому дал случай, произошедший примерно полгода назад. Как рассказывал Ван Крох, два гуля, неведомо как забравшиеся в кухню, сидели в одном из верхних углов, прилепившись к каменному своду подобно гигантским паукам. Только благодаря чуду никто не пострадал: одна из работниц случайно подняла глаза вверх и зашлась в диком визге, а прибежавшие стражники расправились с мерзкими уродами. Гули были ночными тварями и любой свет их слепил; судя по всему, они сидели наверху, дожидаясь темноты, а когда наёмники сбили их парой метких выстрелов, они, свалившись вниз, хрипели и визжали, беспорядочно дёргая паучьими ногами и пытаясь дотянуться до своих обидчиков. Солдаты остервенело рубили чудовищ алебардами, и даже поварята, вооружившись кухонными ножами и пища от ужаса, топтались рядом, геройски стараясь противостоять своему испугу. Разговоров про случившееся хватило на несколько месяцев.
Черепа тех самых монстров до сих пор лежали на одной из полок в холле замка: с огромными лбами, сильно вытянутые в области затылка, с глазницами раза в два больше человеческих, и скошенными назад жуткими челюстями с сотней мелких и острых треугольных зубов.
Вспомнив о них, Алиенора поёжилась. Но ещё больший страх, чем эти морды из преисподней, на неё наводило стоявшее рядом чучело мглора. Это чудище убили при одном из предыдущих владельцев Марча, и с тех пор оно исправно пугало каждого гостя, впервые переступившего порог замка.
Мглор был огромен. Покрытый грязной бурой шерстью, с короткими задними ногами — короткими по сравнению с остальными пропорциями: каждая из них превосходила человеческую раза в полтора по длине, и в два — по толщине. Он стоял во весь свой десятифутовый рост, сильно нагнувшись и опираясь о каменный пол передними лапами. Круглая голова, начисто лишённая признаков глаз, поражала зрителей несоразмерно большой пастью, над которой красовались уродливые дырки ноздрей; местный мастер, делавший это чучело, для пущего страха раскрыл челюсти мглора настолько широко, насколько смог. Алиеноре всегда казалось, что она сама с лёгкостью пролезла бы в глотку этого чудовища.
Что и говорить, приятные мысли перед сном. Кутаясь в одеяло, краем глаза девушка наблюдала за тем, как Герда, по своему обыкновению разговаривая то ли с ней, то ли сама с собой, зашнуровывала балдахин. Кровать у Алиеноры была не особенно большой, сделанной из дуба и, очевидно, доставленной в Марч из внешнего мира — дубы на здешних болотах не росли. Над её головой, к покрытым грубой резьбой столбам, стоявшим по углам кровати, крепились сшитые в одно целое медвежьи шкуры.
В Хартворде над алиенориной кроватью тоже имелся балдахин, но бархатный и искусно забранный в драпировки, перетянутые золотыми шнурами. Насколько она помнила, он никогда не использовался по назначению. Здесь же царили вечные холод и сырость; медвежий навес каждый вечер опускали и для большего тепла зашнуровывали. Рядом с кроватью по ночам всегда горела толстая свеча жёлтого воска — не столько для света, сколько опять же для обогрева.
Пожелав своей госпоже спокойной ночи, Герда вышла, плотно прикрыв двери.
* * *Ничего напоминающего ванну в замке Марч не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});