на свое место другого рыцаря, а сам незаметно удалился.
И не только удалился, но даже едва вышел на двор, как спешными шагами побежал к воротам и, миновав стражу, а за нею и городские стены, стал тревожно осматриваться по сторонам. На лице его сменялись удивление и гнев, негодование и досада.
— Клянусь Богом! — ворчал он. — Неслыханное дело! Удивительная дерзость! Не давать мне покоя в такой час… Несносная баба!.. Уж и задам я ей.
И вот, когда он так метался, снедаемый негодованием, из-за угла выбежала в плаще светских полусестер монахиня, старая Гмунда. Увидев Зигфрида, она подбежала к нему, запыхавшись и ломая руки.
Не успел еще Зигфрид начать свое нравоучение, как старуха, которая была гораздо поворотливей, чем он, стала кричать ему в самое ухо:
— Выкрали девушку-литвинку!.. Убежала!.. Да, убежала, и мне некого послать вдогонку. Это ваших холопов дело… Негодница, если ей удастся скрыться, станет болтать по людям невесть что о моем доме… будет чернить меня и плести небылицы. Надо снарядить погоню! Людей давайте!
Она едва дышала от волнения, а Зигфрид молчал, нахмурившись.
— Хорошо же вы за ней смотрели! — прикрикнул он. — Значит, у нее находилось время заводить знакомство с нашими холопами и сговариваться с ними! А для нашего брата-рыцаря она порой не хотела принести кубка вина! Хорошо же вы ее воспитывали!.. Снарядить погоню! — прибавил он. — Прекрасно! Но куда и как? По каким следам? Известно вам, по крайней мере, кто и чей он холоп? Вот Божье наказание!
— Кто мог ждать! Кто мог предвидеть! — кричала Гмунда. — А я-то в чем виновата? Кто убережется от вашей челяди?
— Когда же это было? — спросил Зигфрид.
— Когда! Когда! — повторяла старая особа, дрожа от нетерпения и злости. — Здесь целый заговор! Несколько дней тому назад ее накрыли утром в садике, обнимавшуюся с каким-то холопом… гнались за ним, ловили… нет, ушел-таки. Велела ее высечь, чтобы узнать, кто он такой: не выдала… Посадила ее в клеть на хлеб и на воду… Стала желтеть и худеть, так что я пожалела ее красоту. Велела выпустить и смотреть в оба. Сегодня утром, говорят, больна… ушла прилечь на сеновал. Около полудня пошли девушки наведаться, а ее и след простыл.
— Откуда же такая уверенность, что она сбежала с холопом? — прикрикнул Зигфрид.
— Да ведь их накрыли…
— Есть какие-нибудь доказательства? Видел кто-нибудь? — продолжал допрашивать крыжак.
Гмунда стала плакать; что-то лепетала, бросалась из стороны в сторону, жаловалась на судьбу. Зигфрид, торопившийся назад, к своим, терял терпение и ворчал:
— Посылать за ней погоню? Куда? Кого? Разве дело нашей челяди — разыскивать сбежавших девок?
Зигфрид так только говорил, однако было видно, что он не прочь оказать помощь Гмунде. Угроза, что девушка может разболтать по свету о порядках в доме Гмунды, заставляла и его задуматься.
В воротах стоял старший придверник, старый, грузный человек, с любопытством присматривавшийся, а может быть, и прислушивавшийся к пререканиям Зигфрида и Гмунды. К нему как к верному слуге Зигфрид обратился с укором по адресу холопов, угнавших у Гмунды девушку.
Привратник, опытный и много лет прослуживший в замке, покачал головой.
— Странное совпадение, — ворчал он, — у вашей сестры пропала девушка, а у нас сбежал ночью малец, сирота, которого воспитывал брат Бернард… а вместе с ним и тот негодяй-батрак, собачья-кровь литвин, которого бы я давным-давно повесил… А брат Бернард его держал, кормил и посылал шпионить.
Зигфрид напустился на привратника:
— Да ты не врешь? — воскликнул он.
— Как бы я стал говорить, если бы мы не обыскали раньше все углы и верхнего, и нижнего замка и не перетрясли бы все… Ведь и меня брат Бернард взял на допрос… метался и рычал, зачем я пропустил его в ворота… Я-то! Да у меня кот — и тот не выйдет без разрешения. Ну, а из нижнего замка, где около конюшен и лазарета вечно толкутся люди, то входят, то выходят, там можно вывести из замка сотню, и никто не догадается… Дураки они, что ли, чтобы лезть сюда, где попадутся, а не туда, где ворота настежь…
Зигфрид задумался, не желая выдавать перед придверником свои сокровенные мысли. А потому, обратившись к Гмунде, сказал ей шепотом:
— Иди домой, иди! Все, что можно, сделаем. Ночью удрали отсюда еще двое. Значит, нашелся след; ушли вместе, вместе их и словят, так как наверняка Бернард зевать не будет…
С этими словами Зигфрид отпустил сестру и спешным шагом вернулся в залу пиршества.
Первые выпитые натощак кубки уже властно ударили в головы пирующим, так что из-за шума и крика нельзя было разобрать слова. Звенели чаши, как трубный звук, раздавался хохот; воздух был наполнен запахом острых приправ. Прислуга убирала первую очередь яств и собиралась подавать вторую. Огромные четверти дичины, горы жареной, вареной и тушеной птицы, плавающей в разных сногсшибательных подливках… ко всему тянулись голыми руками и ножами, а охотничьи собаки грызлись под столом за брошенные кости.
Зигфрид, в поисках свободного места, нашел только одно, на самом конце стола, где примостился всегда скромный и старавшийся не быть на виду брат Бернард. Он-то Зигфриду и был нужен… Бернард сидел облокотившись и еще не принимался за еду, даже не вынул из-за пояса ножа, а весь казался погруженным в думу. Кругом смеялись, он же кручинился и тосковал.
Зигфрид наклонился к его уху.
— Слышали вы… знаете?.. — спросил он. — Говорят, ваш воспитанник исчез… убежал с каким-то батраком… А меня пробрала Гмунда за то, что наши холопы увели у нее девку… Кто ж, как не они?!
Бернард рванулся к Зигфриду.
— У нее была на воспитании литвинка? — спросил он, оживившись.
— Такая же, как ваш вое… — Но, встретив взгляд Бернарда, не докончил. Бернард знаком вовремя напомнил Зигфриду, что происхождение Юрия составляло тайну.
— Итак, ваш заложник убежал? — спросил Зигфрид.
— Исчез… не знаю… — пробормотал осторожный Бернард, — брат-лазарит посоветовал отдать его для излечения на хутор, к Пинау… а там его кто-нибудь опутал. А батрак… литовская скотина, — прибавил он, — полудикое животное… однако не предатель и столько лет верою и правдою служил мне… Непонятно!..
— Послали их искать? — буркнул Зигфрид.
— Да, негласная погоня, — молвил Бернард, — об этом не следует болтать. Все может оказаться глупой выходкой из-за девки. Правду говоря, побег от Гмунды меня утешил… Молодая кровь… горячая… подцепив кралю, он, верно, скрылся где-нибудь по соседству с Пинау. Перетрясут кусты — и найдут обоих… А батрак… дознался, верно, о побеге раньше всех и не сбежал, а просто ищет мальца…
Зигфрид слушал, и беспокойство его улеглось.
— Вы думаете? —