— Он говорит, — перевел мне Дрик, — что отбирать детей у родителей — нехорошо. Поэтому нас можно забрать. Мы были хорошими учениками, он рад, что с нами познакомился. Мешать нам уйти он не станет. Но и помогать — тоже. Тут каждый сам решает свою задачу.
Весьма озадаченные, мы переглянулись.
* * *
— Ну и что теперь?
Как ни странно, этот вопрос задал не я, а Сайни.
Действительно, тревога наверняка поднимется с минуты на минуту. Можно попытаться втихаря пробраться к выходу. Но мы даже не знали, где он и как охраняется.
Ответить никто не успел — пол ощутимо тряхнуло, с потолка посыпалось, причем не только штукатурка. На топчан, где до этого валялся Лелек, приземлился основательный обломок камня. Потом тряхнуло еще раз, и еще.
— На улицу, быстро! — скомандовал парень в черном чешуйчатом доспехе, отказавшийся с нами драться. И мы понеслись за ним. Строили тут крепко, но давно. А лупили, похоже, основательно — на одном из поворотов прямо перед нами ударной волной вынесло дверь из какого-то бокового помещения, и она пронеслась по коридору, вращаясь, как подхваченный ветром конфетный фантик. Но ни один фантик не произвел бы такого грохота, впечатавшись в стену. Еще бы — дверь-то была окована металлом и только поэтому не развалилась. А мы перескочили через нее и дальше понеслись. У меня еще мелькнула мысль поднять ее над головами, как щит (так часто в фильмах делают), но время мы бы на этом точно потеряли и не факт, что выиграли бы что-то. А затем я подумал и о другом — зачем, собственно, бежать на улицу, если замок подвергся бомбардировке? Это ж не землетрясение, так что его стены вполне могут послужить убежищем. Резко остановился и ухватил за полу одежды Сайни.
— Куда бежим и зачем?
— За мной, быстро, — обернулся чешуйчатый.
Я споро, насколько позволяло сбитое дыхание, изложил свои соображения Лелеку, он тут же перевел их черному.
— Прятаться, но смотреть, — попытался объяснить он.
И действительно вывел нас в какой-то бастион, дот или как его там. Во дворе замка, в складках между его щупальцами, притулился эдакий капонир из серого камня с несколькими бойницами по кругу. Мы шмыгнули туда, как мышки в норку. Для этого пришлось пробежать по открытому пространству метров семьсот. Думаю, мировой рекорд был взят. Потому что двор ходил ходуном, а по нему столбами мотались пыльные смерчи и бегали не менее пыльные люди. На нас они внимания не обращали, да и не могли: все, как один глазели вверх. И даже посылали туда стрелы, арбалетные болты и прочие методы убиения ближнего своего, ежели он не слишком близок.
Мы решили от коллектива не отрываться и тоже глянули вверх.
Бли-и-ин!
По небу стройными колоннами, синхронно взмахивая крыльями, летели огромные драконы и, вперемешку с ними, какие-то немыслимые летательные аппараты, причудливые, как порождения фантазии японских анимешников. У каждого по четыре пары крыльев! Не этажеркой, а двумя этажерками в хвост друг другу. Словно растопыренные лапы ящерицы. А впереди — самый настоящий воздушный винт. Только вращающийся как-то лениво, словно вентилятор в советском кафе. Летели они один за другим, по линеечке. Что-то явно неестественное было в их полете. Слишком ровно. Слишком прямо. Слишком одинаково.
— Птищерицы, — зачарованно проговорила Юлька незнакомое слово.
Их-то и пытались снизу сбить — лупили не только стрелами, но и редкими жгутами явно магического происхождения, эдакими огненными спицами. Одна из них чиркнула по кроне здоровенной сосны — и та полыхнула бенгальским огнем. А с драконами ничего не могли сделать — даже прямое попадание летуны игнорировали. Зато, когда над одним мощное зенитное заклинание (или что это была за хрень?) разорвала облака, ящер-птищер вдруг пошел волнами, словно изображение на киноэкране, колеблемом сквознячком в зале.
Изображение…
— Ребята, да это же кино. На экране из облаков, — потрясенно проговорил я. Причем по-русски. Поняла меня только Юлька — и от удивления сперва широко разинула рот, а потом крепко закрыла его обеими руками.
И вдруг сумасшедший грохот разом стих. То есть вокруг по-прежнему было шумно — гул, шипение, треск потревоженных камней и огня от каких-то горящих не то сарайчиков, не то боевых башенок во дворе. Но по сравнению с давешней какофонией почти гробовая тишина. И земля под ногами перестала скакать. Я осторожно выглянул из-за булыгана, отколовшегося совсем недавно от каменного козырька капонира (хорошо еще, разрушение произошло до нашего прихода в это столь хлипкое, как оказалось, убежище). Сквозь густую пыль и дым не видать было почти ничего. Лучники и арбалетчики со двора куда-то подевались. То ли по углам, по щелям разбежались, то ли перебили их. Зато видны были несколько фигур повыше нас — на крыше какого-то строения, а, может, на вышке специальной. Что-то они там выделывали вроде танца. Колдовали, надо полагать.
Черный, которого Юлька называла Чкаа, выдал фразу, в которой я не без удивления опознал несколько ругательств, слышанных в свое время от студентов на лекциях.
— Он говорит, — перевел Сайни, — что это не бомбардировка сверху, а отдача.
— Не понял.
— Да есть у них заклятия боевые. Ну, вроде тех, которым по твоему флигелю вмазали, — Лелеку приходилось напрягать горло, перекрывая треск. — Когда его запускают, идет отдача. Ну, знаешь, как после выстрела из мощного арбалета отдает в плечо? Так вот, обычно ими бьют по горизонтали, и вся отдача улетает назад. Если бить сверху вниз — тоже ничего страшного, лишний удар вверх пойдет. А тут попробовали снизу вверх. Отдача и врезала по земле. Чкаа и ругается, что не могли такую простую штуку предвидеть. И говорит, что те, наверху, небось на это и рассчитывали.
— Если это отдача такая, каков же основной удар?
— А ты думаешь, зачем нам защитное поле понадобилось?
Чкаа что-то предупреждающе выкрикнул — и тут же тряхнуло снова. Только, видать, теперь неизвестные стрелки пытались изменить угол атаки. Так что земля дернулась не вниз, а вбок, вылетая из-под ног. Мы дружно повалились. Ругань раздалась минимум на трех языках. Я даже не знал, что Юля такие слова знает. То есть, знать-то знает (в средней школе этому учат быстрее, чем грамоте), но вот употребляет… Выберемся — уши надеру. Но потом. А пока нам даже обниматься было некогда. Я помог ей подняться. Да, видок у девочки… Волосы уже не рыжие, а пего-серые от пыли, торчат неопрятными патлами. Здоровенный, явно с чужого плеча балахон подран в самых неожиданных местах, а на коленях, кажется, еще и кровью заляпан. Небось коленки расшибла — то ли во время драки, то ли сейчас. Но внешний вид ее интересовал в последнюю очередь. Потому что она во все глаза смотрела куда-то вверх. А потом вдруг аж подпрыгнула, вырвавшись из моих объятий, заверещала и замахала руками, как ветряная мельница. Я аж испугался, не случилось ли чего с ее умной головой. В следующий миг я спросил себя, не случилось ли чего с головой у меня. Потому что одна из "леталок" явно выпадала из стройных рядов, нарисованных неведомым оператором на облачном экране. Аппарат выписывал круги над замком, словно искал чего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});