— Наверное, ты права, — сказал он тихо. — Я истратил всю свою ненависть… вернее, она истребила меня. Я себя чувствую… ну, не знаю… каким-то опустошенным. А что касается ненависти к Дугласам… я просто не могу собраться с духом. Мэрдок и Томас, конечно, свое получат. Им ни за что на свете не удастся пересечь границу. Но вот Ангус… Я никогда не питал к нему ненависти. Ты не поверишь, но иногда мне было почти жаль его.
Александр вздохнул, глядя на свои руки и думая о Джонет, о том, как она посмотрела на него в тот день. Словно он собирался убить Мьюра голыми руками… Вот этими самыми руками. Она все правильно угадала.
— Конечно, странно, что я сам об этом говорю, но… теперь все это больше не имеет никакого значения. Я устал, милая моя, смертельно устал. Да-да, не смотри на меня так, мне до смерти надоели интриги, заговоры, хитрости, уловки, ложь, коварство и измена. Меня тошнит при виде крови. Я не хочу даже со стороны смотреть, как страдают невиновные, не говоря уж о том, чтобы самому заставлять их страдать. Можно, наверное, попробовать жить как-то иначе, найти себе занятие получше этого. Должна же быть и другая жизнь. — Он беспомощно пожал плечами. — К тому же есть люди, имеющие больше оснований для мести, чем я. Вчера ко мне подошел Дункан Максвелл, а с ним его родственник Гордон, ну тот, что потерял двух сыновей. Я тебе о нем рассказывал. Так вот, Гордон жаждет собственноручно уничтожить Мэрдока и Томаса. И они обратились ко мне в полной уверенности, что я именно тот, кто сможет им в этом помочь. — Его серые глаза затуманились. — Я, оказывается, лучше, чем кто бы то ни было, умею затравить зверя, особенно двуногого. Вот такая у меня репутация. И мне она вдруг опротивела.
Рука Дианы скользнула вверх от его плеча к затылку. Ее пальцы принялись перебирать его волосы.
— И что ты ответил этим двоим?
Александр закрыл глаза.
— Что они могут съесть Дугласов живьем, и я желаю им приятного аппетита. Но сам я больше в этом не участвую. Я хочу вернуться в Дэрнэм. Сделать вид, что двух последних месяцев просто не было.
— А нет ли у тебя намерения наконец жениться?
— Кто захочет связать себя со мной на данном витке моей блистательной карьеры?
— Прелестное юное создание, которое я чуть было не отправила прямо в пекло. Джонет Максвелл связала бы с тобой свою жизнь, не раздумывая ни минуты, Александр. Только я боюсь, что она тебя погубит.
Александр открыл глаза и выпрямился.
— Как раз наоборот, это я погублю ее. Чуть было не погубил за ту безумную неделю в Стептоне.
Он наклонился вперед и, поднеся бокал ко рту, пригубил вино. И снова его пальцы принялись рассеянно крутить ножку бокала.
— Больше я не заставлю ее рисковать. Пересуды, слава Богу, стихают. Я заметил, что она в последние дни окружена целой армией кавалеров. Думаю, ждать осталось недолго.
Диана встала и подошла к буфету, чтобы налить себе вина. Она даже не стала спрашивать, что он имеет в виду. В комнате было так тихо, что Александр услышал плеск вина, наливаемого в бокал.
— Я хочу, чтобы ты знал, Алекс, — заговорила она наконец, — что предложение остается в силе. Тебе стоит сказать лишь слово.
— Какое предложение?
— Предложение узаконить наши отношения. Предложение жениться на мне, Алекс.
Он нахмурился.
— Я же не доставил вам короля, милая. Вряд ли Вулзи станет нас теперь поощрять.
— Верно, ты не доставил нам короля, — Диана бросила на него пытливый взгляд. — Мы об этом еще поговорим, но сейчас мы уклоняемся от темы. — Она сделала глоток вина. — Ты же знаешь, Лайл нам поможет. И по возможности заручится поддержкой других влиятельных людей. По правде говоря, мне все равно, благословит Вулзи наш союз или нет. В третий раз я выйду замуж ради собственного удовольствия, а этот проклятый наместник Сатаны может убираться к своему покровителю.
— А ведь ты недавно говорила, что не станешь жертвовать собой ни для кого на свете! — усмехнулся Александр. И вспомнил добрые старые времена.
Его многое связывало с этой женщиной, она часто рисковала ради него, но он не предполагал, что Диана может любить его так сильно. Даже в эту самую минуту ему трудно было в это поверить.
— У нас много общего, Диана. Ты мне дорога. Слишком дорога, чтобы я решился пойти на такой шаг.
Она пристально смотрела ему в глаза, в ее собственных светилось глубокое, искреннее чувство.
— Насколько дорога? Давай не будем играть словами. Я хочу знать правду.
Александр не колебался ни секунды.
— Мой меч к твоим услугам, Диана. Моя жизнь тоже, если она когда-нибудь тебе понадобится.
Диана тоже не замедлила с ответом.
— А Джонет Максвелл? Насколько она тебе дорога?
Он не отвел взгляда.
— Если будет нужно, я отдам жизнь за Джонет. Жизнь и душу.
— Понимаю, — тяжело вздохнула она. — Что ж, я хотела правды, и я ее получила. Жестокую, но правду.
— Меньшего ты не заслуживаешь.
Диана покачала головой и послала ему горькую улыбку.
— Из всех, кого я знаю, ты — единственный мужчина, умеющий так отказать женщине, чтобы она чувствовала себя польщенной. Увы, я слишком долго принимала наши с тобой отношения как нечто само собой разумеющееся. — Тут она отвернулась и налила себе еще вина. — Я хочу, чтобы ты знал: мое предложение все еще в силе. Подумай об этом, Алекс.
Раздались шаги. В дверях появился лакей и замялся на пороге, не решаясь войти.
— Госпожа, граф Мьюр ждет внизу. Он хочет поговорить с лордом Хэпберном.
Диана резко поставила бокал на стол.
— Скажите ему, чтобы…
— Все в порядке, Диана. Я почти ожидал этого визита, — перебил ее Александр. — Проводите его сюда, Фрэнсис.
Диана обернулась.
— А ты не наделаешь глупостей? Обещай мне, Алекс.
— Ни-ни-ни, дорогая, никаких убийств в твоей гостиной, обещаю.
Диана хитро прищурилась, глядя на него.
— Знаешь, поразительно, но ты на него больше не сердишься! Господи, неужели ты перестал ненавидеть даже Роберта Максвелла?
Александр потупился.
— Скажем так: за последние несколько дней я стал испытывать к нему нечто вроде жалости. Посмотрим, что его больше взбесит: моя ненависть или сочувствие?
— Лорд Мьюр, — объявил лакей.
В последний раз с тревогой посмотрев на Александра, Диана двинулась к дверям. Роберт Максвелл чопорно поклонился ей, но она вышла, не удостоив его даже взглядом. Он встретился глазами с Александром.
— Я пришел поговорить с тобой, Хэпберн. О деле, которое касается нас обоих.
Александр даже не поднялся, чтобы поприветствовать гостя. Мьюр выглядел скверно. Но дело было не в кровоподтеках, обезобразивших его лицо, и не в разбитой нижней губе. Его зеленые глаза горели по-прежнему, хотя и заплыли от побоев и выглядывали из припухших, лиловых от синяков век, точно глаза узника, запертого в темницу. Как ни странно, Александр совсем не ощущал удовлетворения.