– Это все Фарфог, – заявил прибывший с докладом Титус Консент. – Решил оттянуться на полную, пока новый патриарх его не уймет.
– Он что – почуял перемены в церковной политике? Знает что-то, что неизвестно нам?
– Может, и знает. Не влезешь же в его дурью башку. Только вот правда ли это?
– Нового патриарха изберут лишь через месяц.
– Значит, и у нас есть месяц. Так?
Хект ухмыльнулся. А ведь верно! У него целый месяц на то, чтобы предопределить будущее.
– Мой господин, – в комнату вошел Мадук, – не хотите подняться на стену? Вдруг решите вмешаться в то, что творит Конгрегация.
То, что он увидел со стены, Пайпера ужаснуло.
– Сколько? – спросил Хект.
– Более трех сотен, господин главнокомандующий, – доложил младший офицер.
Хект смотрел во все глаза. На некоторых несчастных были желтые накидки, в которые Конгрегация обряжала еретиков. Но таких было немного. Пайпер различил знакомые лица – с этими людьми он встречался после взятия Кастрересона. Они не оказывали сопротивления и даже помогали. И у них остались деньги после выплаты положенных Белому Городу штрафов.
– Мадук, возьми отряд Старвена и прекрати это.
– Мой господин, а как же архиепископ?..
– С архиепископом я разберусь. Приведи его ко мне.
Мадуку не удалось спасти всех. Первые два десятка погибли в огне до прихода солдат. Самые фанатичные члены Конгрегации воспротивились людям главнокомандующего, но те действовали с небывалой решимостью. На глазах Хекта Мадук и еще несколько гвардейцев – видимо, все из Братства Войны – взяли архиепископа Фарфога под стражу.
Пленников Конгрегации отпускать не стали: быть может, кто-то из них действительно заслуживал смерти, но не от рук Фарфоговых разбойников.
Хект вернулся в за́мок и стал ждать встречи с этим извергом.
Время шло.
И шло.
– Эй, кто-нибудь! – не выдержал главнокомандующий. – Сколько можно! Где этот болван Фарфог? Почему его до сих пор не привели? Он уже облысеть небось успел! Титус! Титус Консент, где тебя носит?
Но ни Консент, ни Редферн Бехтер, ни Драго Прозек, ни кто-либо еще из тех, кто всегда был под рукой, на его крики не явился. Обеспокоенный главнокомандующий достал меч из ножен.
Наконец, спустя почти полчаса, появился Мадук и его люди. Рыцарь был весь в крови, из десятка полученных ран многие могли стать смертельными. Трудно было даже представить, как он смог идти в таком состоянии. Вероятно, только безмерное мужество и преданность Братству дали ему силы.
– Мой господин, мы попали в засаду, – сказал Мадук. – Повстанцы убили всех братьев из Конгрегации. Им нужен был архиепископ. Его разорвали в клочья, а голову забрали с собой.
– Как скверно, Мадук. Конгрегация…
Но Конгрегации, вполне возможно, не так уж долго осталось. Как и главнокомандующему с его армией.
Дальнейший ход истории зависел от преемника Безупречного V.
Восстание в Кастрересоне длилось ровно одну ночь, и главной его мишенью была Конгрегация по искоренению богохульства и ереси.
– Я по этим мерзавцам скучать не буду, – шепотом признался на следующее утро главнокомандующий своему главному шпиону.
– Но убийство Морканта Фарфога…
– Будут неприятности. Насколько значительные – зависит от нашего следующего патриарха.
Хаган Брокк отвоевал свою поруганную честь, перебив в небольших схватках значительное число наемников королевы Изабет и герцога Тормонда. Его легковооруженные конники изводили дирецийцев, прицельно охотясь на какого-то одного рыцаря или вельможу. Поскольку в королевской армии полно было весьма высокопоставленных особ, гибель или пленение каждого воина было тяжким ударом по Диреции.
Королева Навайская отступила поближе к Каурену – городу своего брата.
Радость после новостей с запада сменилась унынием после новостей с востока. Пайперу доложили, что к графу Реймону Гариту вернулась былая непреклонность. А теперь, когда Бронт Донето отбыл в Брот, осаждавшим доставалось пуще прежнего.
Хект ломал голову над причинами такой странной перемены. Отчего же все-таки граф снова заупрямился?
– А как насчет тех пленников, которых захватил Брокк? – подсказал Титус Консент. – Ведь некоторые сделали ноги, пока мы бегали кругами, услышав об убийстве Фарфога. Возможно, им помогли.
Хект нахмурился и проворчал, что кое-кого неплохо бы за такое утопить или побить камнями.
– Только зря силы потратите и время. Подумайте лучше, кто не сбежал. К примеру, Бернардин Амбершель.
– Продолжай.
– Он же кузен графа Реймона. Мы-то думали, именно из-за него Гарит пошел на попятную. Но вот он снова за старое, а Амбершель по-прежнему у нас.
– Хм… Что же изменилось?
– Вместе с Амбершелем поймали старика и девушку, – сказал Консент. – Готов поспорить, она и есть та самая нареченная графа, про которую столько говорят, деревенская красавица, укравшая сердце Реймона. Сочия или как-то так. И ее ведь вроде как оберегает самый совершенный из всех мейсальских совершенных.
– Тот седой старик… – Главнокомандующий замолчал, а потом сказал со вздохом: – Пока радуешься маленькой победе, случаются большие поражения.
Теперь в руках у патриарших войск был весь восточный Коннек, за исключением Антье. Они грозили Каурену с трех разных сторон. Небольшие отряды, куда входили и члены Конгрегации – ярые продолжатели дела архиепископа Фарфога, подбирались к Альтаю, где обнаружилась невообразимая горная твердыня мейсальских еретиков. Все засыпало снегом – не только в Коннеке, но и в Трамейне, Ормьендене, Гролсаче, Арнгенде и даже в большей части Фиральдии. Покрылась снегом Граальская Империя. Впервые с древних времен снег выпал на Артесипее, и жизнь там приостановилась. Да и война, как и вообще повсюду на берегах Родного моря, тоже приостановилась, сменившись зимней тоской.
И повсюду, где падал снег, заговаривали о страшном Харулке Ветроходце, боге, царств-овавшем еще до древних богов. Перед Харулком Ветроходцем трепетали в страхе теперешние Орудия. Но Харулку, чтобы сместить их, нужны были снега и льды и небывалые холода, лишь тогда Харулк воцарится над зыбкими исчезающими божествами, которые когда-то сместили его самого и его родню. А затем и их самих сместили новые силы. Этих исчезающих божеств воспевали служители тайных культов, мечтавшие возродить сгинувшие Орудия древности.
18
Случай в Руньяне, что в РегенвальдеПо настоянию императрицы ее сестра, маркиза Руньянская, отбыла в свои новые владения, расположенные в центре отдаленного холмистого края в самой дикой части империи. Отказаться Элспет не могла.
Ярость советников, имперского двора, церкви и прежде всего самой императрицы не знала границ. Никто не объяснил наследной принцессе, чем же она навлекла на себя такой гнев, возобновив сообщение через перевал.
С ней почти никто не заговаривал – какие уж тут объяснения. Элспет превратилась в парию, и придворные избегали ее общества, чтобы тоже не впасть в немилость. И теперь принцесса сделалась в прямом смысле слова пленницей в ветхой башне на вершине холма, с которой открывался вид на Руньян. Деревенька и в лучшие свои времена не славилась ничем: здесь выращивали репу, капусту и пшеницу, которых едва хватало на прокорм местным жителям, да в окрестных лесах трудились углежоги. А лучшие времена Руньяна давно миновали. После гибели Ганзеля в империи стали меньше производить железа, поскольку сократился спрос на оружие, а когда закрываются плавильни, то и углежоги ни к чему.
Последним в башне жил правитель Руньяна. Он умер, не оставив наследников, а перед смертью передал свой феод Ганзелю, которого боготворил. С тех пор башня пустовала. Ставни местами отвалились, местами поломались, ворота никто не опускал, цепь от них давно стащили, слуг не было.