Читать интересную книгу Мальтийский крест - Василий Звягинцев

— Вы, это, Вадим Петрович, пистолет опустите, если не трудно, — сказал мужчина слева от участкового. — Разрешение, кстати, имеете?

— Всенепременно. И на пистолет, и на шесть стволов нарезного охотничьего оружия. Только винтовки в Москве и разрешения в Москве. А на это, — он повертел копией «беретты», стреляющей, кстати, очень тяжёлыми резиновыми пулями, шагов с пяти в голову — гарантированно насмерть, — при мне. Как же иначе. Учёные… Пойдёмте, предъявлю… Только сначала тоже представьтесь…

Людмила, не вникая в суть разговора, начала чесать комариный укус намного выше выставленной вперёд коленки.

— Несущественно, — ответил спросивший, переместив взгляд с пистолета на гораздо более привлекательный объект.

— Так что вы хотели? — несколько жёстче спросил Вадим участкового. Сейчас он изображал человека, балансирующего у грани патологического опьянения. Вроде бы полностью адекватен, способен поддерживать разговор и держаться на ногах, но чуть-чуть сверху — или отрубится в секунду, или начнёт творить невообразимо что, не отдавая себе отчёта. — А то у нас баранина остывает. Она, баранина, имеет отвратительное свойство остывать быстрее, чем надо. Тьфу ты, — шлёпнул он себя ладонью по лбу. — Да что мы тут стоим? Заходите, по стопарику-другому примете, и дальше. Собачья работа ночью по улицам таскаться. И ради чего? — спросил он с интонацией Сократа. — Очередного поросёнка у Солодухина украли или пацанва на танцах передралась? Да, простите, заболтался я. Вчера три лекции прочёл, никак не могу остановиться. Так пошли? Там всё и расскажете. Постараюсь быть всемерно полезным… — он подавил икоту, — нашим родным правоохранительным органам…

Вяземская убила на щеке очередного комара и тут же, изящно изогнувшись, занялась щиколоткой. При этом из выреза сарафана наполовину выскользнула слишком роскошная при общей стройности девушки грудь.

Дав приезжим две секунды полюбоваться на чудо природы, он рывком за плечо заставил Люду выпрямиться и поддернул вверх кружевную оторочку, тоже мало что скрывающую.

— Извините, господа! Мила, иди во двор…

— Обещал, что здесь комаров нет, — капризно сказала Вяземская, словно и не заметив лёгкого казуса, — а их тучи.

— У костра не будет, иди, иди, — подтолкнул её Фёст.

За забором очень вовремя пронзительно засмеялись сразу три девушки. Как будто услышали явно неприличный, но смешной анекдот.

— Вы в последние два-три часа чем занимались? — спросил участковый, догадавшийся, что ловить здесь нечего. Хозяин с компанией пьют настолько давно и упорно, что даже молоденькая девчонка, что называется, в зюзю. Однако явно старше восемнадцати, ничего здесь не пришьёшь. Они не то чтобы пять километров, они и сто метров до соседней дачи по прямой не дойдут. Да в таких обалденных босоножках.

Если только правда заглянуть «на огонёк», стакан накатить. Увы, «соседи»[158] не позволят. Может, завтра с утра? Познакомиться поближе. На участке душевных жильцов не так уж много…

— А этим самым и занимались. И сейчас занимаемся. У нас, знаете ли, помолвка. Ещё раз прошу — заходите. Кто вас проверять будет, сколько «опрос местных жителей» продолжается…

— А стрельбу слышали?

— Мы пьяные, но не глухие, — твёрдо сообщил Фёст. — Нельзя не услышать. Сразу подумали — хорошо люди свадьбу отмечают. Горцы, наверное. Или развод, недавно и такая мода появилась. Минут сорок салютовали…

— А машин мимо вас не проезжало?

— Да кто ж их знает? Смотря какие машины. Вашу сразу услышали, а «Ауди», допустим, проскользнёт — не заметишь. Откровенно говоря, после десяти вечера ни одной не слышали… — Фёст задумчиво посмотрел на старшего лейтенанта. — Так, может, присядете с нами? На полчасика. — Идея затащить за свой стол участкового не оставляла его отуманенный алкоголем разум. — Не последний раз видимся. Чтоб и дальше — по-хорошему…

— Спасибо за приглашение, — улыбнулся участковый, делая в памяти отметку. — Дела делами, а в свободное время отчего к хорошему человеку не заглянуть? Одним словом, я вас прошу — что-то подозрительное случится, сообщайте немедленно. Через «ноль два». Здесь со мной сразу соединят. И, мой совет, на такие игрушки, — он указал на пистолет, — не полагайтесь. Вреда от них больше, чем пользы…

— Да это как сказать.

Видимо, тон его каким-то образом изменился, и один из штатских снова вскинулся, нечто одному ему понятное почуяв. Но ничего не сказал, молча полез в заднюю дверцу.

«УАЗ» рыкнул, пробуксовав в песке, и рванулся в лесную темноту.

— Ну, вы и актёр, — сказала Людмила, когда за ними захлопнулась калитка. — Магистр парапсихологии, читающий лекции полудюжине голых студенток…

— Ты — не хуже. С комарами — блеск. Я, честно сказать, на такие ножки и позы верняком бы засмотрелся. Уже не о задании б думал, а соображал, надеты под сарафаном трусики или так обходишься… Вот только глаза научись прятать. Те, может, и не заметили, но зыркала ты чересчур по-трезвому. Хорошо, ночь. Днём умный опер мог бы просечь…

— А какая разница постороннему, есть под сарафаном трусики или нет? — спросила Людмила с интересом. Как бы продолжая занятие по практической психологии.

— Да чёрт его знает, — честно ответил Вадим. — Но, как правило, парней, особенно до тридцати, эта проблема основательно волнует. Хотя и вправду — какая разница, один слой материи, два или три, если тебе лично в любом варианте ничего не светит…

Пока они не вышли на освещённое пространство, Люда, словно в продолжение темы, обняла его, несколько раз, слегка даже агрессивно, поцеловала.

— Спасибо, что ты — такой… — Она впервые назвала его на «ты». — Спасибо, что живой вернулся. Девчонки рассказали, как ты там… Они все теперь за тебя в огонь и в воду. А если хочешь, я всегда с тобой буду.

«Вот и меня, наконец, кто-то полюбил», — грустно и непривычно радостно подумал Фёст…

— Всегда — понятие растяжимое, — сказал он, отрываясь от невыносимо притягательных девичьих губ и всего остального, что теперь вдруг снова стало совсем не тем, что он небрежно прикрывал от глаз оперов. Совсем не тем…

К столу они подошли порознь, на приличной дистанции. Вяземская не хотела, чтобы подруги раньше времени что-то узнали. Анастасия — ладно. Сама призналась, что Уваров сделал ей официальное предложение и она его приняла.

У неё пока — ничего подобного. Человек, с которым она возмечтала сойтись судьбой, совсем не то, что подполковник Уваров. И не тот, что его брат-близнец: с ним очень легко и просто было чувствовать себя на «Валгалле». Поразительно другой, словно бы намного старше, суровее, жёстче, и время вокруг — не то. О том, что избранному ею мужчине едва перевалило за тридцать, она не подумала. Зато сумела почувствовать, что при всей своей жёсткости — и нежнее тоже. Возможно — именно поэтому.

— Испугался? — благодушно спросил Фёст у Секонда, сделал несколько больших глотков коньяка, стянул зубами с шампура кусок не успевшего остыть мяса. Совершенно как артист Смирнов в короткометражке «Напарник» тысяча девятьсот шестьдесят шестого года выпуска, который никто, кроме него, в этой компании не видел. А зря. — А ничего. Как видишь — обошлось. Спасибо Людмиле…

— Ты бы — не испугался? — тихо спросил Секонд. Фёст его понял сразу. Как его самого поняла Людмила, милая Люда.

— Как тебе сказать? Не осуждаю — в твоём положении, то есть — в чужом, до последней гайки непонятном мире, какой бы ты ни был геройский-разгеройский солдат — испугаться можно, иногда и нужно. Страх для того и придуман. Вопрос — чего пугаться? Впасть в несоответствие перед поверившим в тебя коллективом — пожалуй. А физически — нет. Отстрелялись бы, с боем пробились, до дома доехали. Только в этого лейтенанта, участкового, стрелять я бы ни в коем разе не стал… Глаза у него честные, а жизнь — не приведи бог. Оклад — тысяч двенадцать, а «на чай» и сотню далеко не каждый даст. И не у каждого он возьмёт…

Фёст почувствовал, что его понесло совершенно не туда. Бесконечно длинный день, занятия с девушками, встреча с Воловичем, бестолковая дискуссия с президентом, бой, в котором, признаться, он выжил лишь чудом, нарушив все предварительно данные самому же себе обещания. И после этого — едва не пол-литра крепкого почти без закуски. Чего же ждать? Хорошо, попросту не развезло. Вполне он ещё держится, практически — в норме. И в состоянии младшего братца поучать.

— Вот если бы меня там, на даче генеральской, убили, вот тогда вам худовато пришлось бы… Не захотел бы я на твоём месте и в твоём положении оказаться. Но раз я снова выжил — нечего здесь комплексовать. Тебе. Если твой мир — зоопарк, а мой — подлинные джунгли, о чём речь? Я вот хотел благодарность перед строем объявить…