Читать интересную книгу Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956 - Дэвид Холловэй

В конце 1980-х годов бывшие солдаты, принимавшие участие в этих учениях, начали выступать с заявлениями о том, что получили серьезные заболевания в результате облучения, которому подверглись во время испытаний бомбы. Из района Тоцкого поступили отчеты о том, что заболеваемость раком превосходит нормальный уровень{1771}. Основываясь на имеющихся в нашем распоряжении свидетельствах, невозможно судить об ущербе, нанесенном здоровью людей. Ясно, что были предприняты меры для защиты войск и населения местных деревень, но также ясно и то, что высшее командование имело приблизительное представление об условиях, складывающихся на поле боя после ядерного взрыва, и поэтому стремилось воссоздать их во время учений.

Учения в Тоцком были засняты на пленку, внимательно изучены и выводы были учтены при создании новых полевых уставов{1772}. Полевые уставы 1955 г. ознаменовали поворотную точку в советском военном искусстве и тактике, поскольку предполагалось, что в будущей войне ядерное оружие будет использоваться как на поле боя, так и для нанесения ударов по стратегическим целям{1773}. Оснащение НАТО тактическим ядерным оружием не заставило советскую армию отказаться от планов наступательных стратегических операций на случай войны. В качестве ответной меры Советский Союз должен был изучить условия проведения операций с применением ядерного оружия[411].

После учений в армейской палатке был устроен банкет. Курчатов представил маршалам и генералам некоторых ученых, ответственных за развитие ядерного оружия в Советском Союзе. Это событие означало переход ядерных вооружений из ведения Министерства среднего машиностроения к вооруженным силам{1774}.[412] Первая серия атомных бомб поступила в арсеналы в 1953 г., но Министерство среднего машиностроения сохраняло свой контроль над ними{1775}. В конце 1954 г. ядерное вооружение впервые поступило в военные округи{1776}. Жуков решительно настаивал на передаче этого вооружения под опеку Министерства обороны, но не достиг желаемого{1777}. (Его взаимоотношения с Малышевым были очень плохими, возможно, из-за несогласия по этому вопросу{1778}.) Для решения конфликта в Министерстве среднего машиностроения было организовано новое Главное управление, состоявшее из военных, однако оружие по-прежнему охраняли войска КГБ. Вопрос контроля все еще не был решен — вплоть до конца 50-х годов, когда в Министерстве обороны было учреждено 12-е Главное управление по ядерным вооружениям.

IV

Военная стратегия менялась медленнее, чем тактика и наука ведения боевых операций. Первые признаки ревизии сталинской ортодоксии появились в сентябре 1953 г., когда генерал-майор Н. Таленский, редактор журнала «Военная мысль», опубликовал статью «К вопросу о характере законов военной науки»{1779}. Как можно судить по ее названию, статья представляла собой резюме дискуссии о военной науке[413]. Существенное значение ей придавало то обстоятельство, что автор поставил под вопрос адекватность «постоянно действующих факторов» как залога победы и утверждал прерогативы военных, считая главным предметом военной науки вооруженный конфликт (сфера действия военных), а не политический характер войны (сфера действия политиков и идеологов).

Дискуссии, которые последовали за появлением статьи Таленского, завершились в апреле 1955 г. публикацией в «Военной мысли» редакционной статьи, в которой было сделано заключение, что вооруженный конфликт, а не политическое устройство государств, является основным вопросом стратегии. Ее основной закон — закон достижения победы — еще не был сформулирован окончательно; победа характеризовалась как решительное поражение врага в ходе вооруженного конфликта{1780}. Иными словами, военные специалисты считали, что победа достигается в ходе военных операций, а не является неизбежным результатом развития истории, как об этом заявил, например, Маленков в своей речи, произнесенной в ноябре 1949 г., когда сказал, что третья мировая война приведет к разрушению капиталистической системы{1781}.

Эта дискуссия была важна для развития советской военной мысли, но она была далека от специфических проблем стратегии. Более резкие ноты прозвучали в начале 1955 г., когда Булганин и Жуков созвали совещание старших офицеров для глубокого изучения «современной военной техники и передовой военной теории»{1782}. Выступая перед высшим командованием, Булганин указал на необходимость уделять серьезное внимание буржуазной военной науке, потому что армии империалистов, хотя они и имеют иную классовую основу, используют то же вооружение, что и Советский Союз, и потому что буржуазная военная наука отражает опыт прошедших войн{1783}. В феврале 1955 г. в редакционной статье журнала «Военная мысль» подчеркивалось, что офицерский корпус должен иметь четкое представление о военных операциях в современной войне и что войска должны быть подготовлены к очень трудным условиям, в которых им придется сражаться{1784}.[414]

Советская военная стратегия нуждалась в основательном пересмотре, потому что в начале 1950-х годов ядерная угроза Советскому Союзу резко возросла. Запасы ядерных вооружений в Соединенных Штатах увеличились с 832 единиц в 1952 г. до 1161 — в 1953 г., 1630 — в 1954 г. и 2280 — в 1955 г.{1785}. Командование стратегической авиации имело сеть баз, с которых бомбардировщики средней дальности могли нанести удар по Советскому Союзу; а в июне 1955 г. межконтинентальный бомбардировщик Б-52 поступил на вооружение стратегических военно-воздушных сил США. В 1955 г. советские ядерные запасы были, несомненно, меньше американских. Дальняя авиация имела в своем распоряжении большое число устаревших бомбардировщиков Ту-45 и совсем немногим более совершенных бомбардировщиков средней дальности Ту-16. К середине 1950-х годов на вооружение дальней авиации поступило небольшое количество межконтинентальных бомбардировщиков (вероятно, 30), но они, как известно, не удовлетворяли советское руководство.

В первые годы своей деятельности администрация Эйзенхауэра разработала стратегию «нового взгляда», которая в большой степени опиралась на ядерные вооружения{1786}. В ходе войны стратегическая авиация могла бы нанести массированный удар по Советскому Союзу. На инструктаже, проведенном командованием стратегической авиации (КСА) в марте 1954 г., была представлена четкая картина того, как оно собирается это реализовать{1787}. Оптимальный план, по мнению КСА, состоял в том, чтобы разместить свои заправщики и бомбардировщики на базах за пределами Соединенных Штатов перед нападением на Советский Союз. В соответствии с этой инструкцией «была произведена оценка, согласно которой КСА сможет при таких условиях пустить в ход 600–750 бомб, приближаясь к российской территории с разных направлений, чтобы одновременно подавить станции раннего предупреждения. Потребовалось бы около двух часов от этого момента до того времени, когда бомбы будут сброшены по трассе полета, при этом одни цели будут подавлены (американское кодовое название операции — “Браво”), а другие уничтожены (американское кодовое название — “Дельта”). В результате этих двухчасовых операций Россия стала бы грудой дымящихся и зараженных радиацией руин»{1788}.

В этом нападении должно было участвовать 150 бомбардировщиков Б-36 и 585 — Б-47. Бомбардировщики Б-47 не обладали межконтинентальной дальностью полета, а Б-36 могли наносить удар со своих баз в Соединенных Штатах, неся только небольшой бомбовый заряд. Следовательно, Соединенные Штаты должны были предпринять атаку со своих ближайших к Советскому Союзу баз, если они хотели нанести полномасштабный удар. Главными целями для нанесения прицельных ударов были установки атомной энергетики (их число оценивалось в 25), аэродромы (по оценке, 645), военные штаб-квартиры и центры государственного управления{1789}.[415] В число целей входили имеющие ключевое значение для ведения войны промышленные объекты атомной энергетики, самолетостроения, газо- и нефтедобычи и переработки, производства боеприпасов, стали и электроэнергии{1790}. Группа оценки систем вооружений (ГОСВ) Министерства обороны пришла к выводу, что воздействию планируемого в тот момент атомного нападения на Советский Союз подвергнутся 77 миллионов человек, из которых 60 миллионов погибнут. Из 134 крупнейших городов 118 подвергнутся бомбардировке, и от 75 до 84% их населения будет уничтожено{1791}. Эти оценки намного превосходили данные, представленные в мае 1949 г. в отчете Хармона. Бомбы новой конструкции и увеличение их запасов делали ядерную войну еще более разрушительной.