Читать интересную книгу Тайна России - Михаил Назаров

Эта трещина в отношениях Царства и Церкви разъедалась и далее боярским эгоизмом. После пресечения царствовавшей ветви Рюриковичей со смертью Феодора Иоанновича в 1598 г. властные поползновения боярства усугубились небрежным отношением к основам православного самодержавия и престолонаследия. Была нарушена клятва следующему соборно утвержденному Царю Борису Годунову и его потомству (как ни относиться к нему лично, он был через свою сестру ближайшим родственником последнего Царя из Рюриковичей): после смерти Бориса законный наследник Престола Феодор был убит вместе с матерью, а пытавшийся их защитить первый русский Патриарх Иов был заточен в монастырь… Так на одну причину смуты, посеянную еще при Иоанне Грозном и усугубленную боярами, наложилась новая — убийство наследника… Наступило Смутное время…

И вновь отметим, что такое поведение русской знати ничем не отличалось от нравов в Западной Европе (там подобное было в порядке вещей) — но, видимо, то, что там сходило с рук, в православной России не могло быть принято за норму на Божиих весах. На этот раз испытание России было серьезнее: в условиях смуты уже не дикая татарская стихия, а умственно утонченная и хитрая «христианская» цивилизация оккупировала Третий Рим, требуя "всего лишь" присоединения к своему духу…

В отличие от Православия, которое никогда не навязывало себя Западу, католики постоянно пользовались любыми затруднениями России для попыток подчинить Православную Церковь папе или добиться унии (которую все-таки в 1596 г. в Бресте обманом, через предателей, навязали юго-западным русским областям)… В Смутное время искушению поддалась уже часть высшего русского общества в самой столице Руси, впустив в Кремль польских оккупантов, — и впервые на русском троне воссели католики: в 1605 г. Лжедмитрий I, затем польский королевич Владислав, боярство было готово пустить на русский Престол и вторгнувшихся шведов… Вновь казалось, что дни православной России сочтены…

Однако и на этот раз Россию вывели из смуты Церковь (огромное значение имел призыв к сопротивлению Патриарха Гермогена, умученного за это поляками) и духовное здоровье народа в опоре на традиции городского самоуправления (именно оно выдвинуло в вожди почти никому не известных на Руси нижегородцев: земского старосту Минина и зарайского воеводу, князя Пожарского). В народном ополчении, изгнавшем оккупантов, участвовали, кроме русских, татары, марийцы, чуваши, коми и другие волжские и северные народности Третьего Рима.

Преодолена же была смута в 1613 г. решением Всероссийского Земского Собора (ему предшествовали три дня строгого поста и молитв по всей России), который восстановил законную «природную» преемственность в престолонаследии как волю Божию (Романовы были ближайшими родственниками Иоанна Грозного через его супругу Анастасию) и принес от имени всех будущих поколений русского народа клятву верности этой династии.

Расцвет соборной деятельности, выход в 1639 г. к Тихому океану, воссоединение большей части Малороссии с Россией в 1654 г., продвижение южных и западных рубежей к европейским морям — все это превращало Русь в великую вселенскую Империю одновременно с отстройкой апостасийной империи с другой стороны глобуса…

Но в эту эпоху в Россию под «цивилизаторским» давлением капитализма начали уже проникать западные соблазны Просвещения. Русские дворяне все больше завидовали вольностям и роскоши своих западных «коллег», что пародийно отражает известное "Сказание о роскошном житие и веселье" (XVII в.). Фактически русская аристократия в XVII в. стала превращаться в третью силу, стремившуюся в своих интересах ослабить и власть Царя, и власть Церкви. Это ярко проявилось в деле Патриарха Никона (ниже выделим общий знаменатель его оценки с двух разных позиций: Каптерев Н.Ф, "Патриарх Никон и Царь Алексей Михайлович", Сергиев Посад, 1912; Зызыкин М.В, "Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи", Варшава, 1931–1938).

Никон, чувствуя усиливавшийся апостасийный дух времени, старался направить все свои силы на укрепление православной сути самодержавия и хотел иметь в Алексее Михайловиче благочестивого сильного Царя, служащего Богу и Церкви, который только так и может "надеяться на выполнение своего призвания — отстаивать царство от антихриста", выполнять царскую роль Удерживающего и миссию Третьего Рима (Зызыкин). По сути Патриарх верно говорил о симфонии между Церковью и государством как о соотношении души и тела; при этом душа, естественно, более важна как причастная к вечности — то есть государство именно от Церкви получает свое конечное назначение.

В отличие от Никона, аристократам, стремившимся к привилегиям наподобие шляхетских, был нужен слабый Царь, управляемый ими, и слабая Церковь, не вмешивающаяся в их вотчинную власть. Первые меры по ограничению церковной власти, под влиянием боярства, выразились уже в «Уложении» 1649 г. и в учреждении Монастырского приказа (в частности, духовные лица делались подсудными светским властям) — против чего выступил Никон. Его влияние поначалу было столь огромным, что правил страною фактически он, впрочем, обладая и государственным умом (именно благодаря Никону произошло воссоединение Малой России с Великой в 1654 г.). Так фигура энергичного Никона, "собинного друга" Царя Алексея, с самого начала встала поперек дороги боярству, и, чтобы уменьшить влияние твердого Патриарха-"простолюдина" (он был из крестьян), бояре обвинили его в стремлении подчинить себе царскую власть.

В этом был отчасти виноват и сам Никон. В борьбе с боярством он на практике не нашел верных средств для достижения своего идеала. Прямолинейность Патриарха в отстаивании полной независимости церковных властей от светских, полемические перегибы в толковании смысла симфонии как духовного превосходства священства над царством с переносом этого подчинения также и в область государственного управления, властные манеры Никона и титул "Великого Государя" (такой же, как у Царя), чуть ли не папистское подчеркивание в себе земного "образа Христа" (а в других архиереях лишь "образа апостолов") — все это создавало удобную почву для такого обвинения. К тому же юный Царь повзрослел и хотел сам править более активно, а Никон не желал расставаться со своими государственными полномочиями, считая их уже за норму. Он напоминал, что согласился на избрание Патриархом, лишь заставив Царя, и бояр дать ему торжественную клятву "послушати во всем", — чем также трактовал свой патриарший сан в духе, близком к папизму.

Таким образом, с точки зрения идеала симфонии, если у Иоанна Грозного в яростной борьбе против эгоистичного боярства были срывы в сторону превознесения Царя над Церковью, то у Никона в аналогичной борьбе — в сторону превознесения Патриарха над Царем и вторжения в его полномочия. Это в чем-то психологически роднит Грозного и Никона при кажущейся противоположности их действий. Особенно жаль, что Никон не смог соблюсти симфонию с «тишайшим» Алексеем Михайловичем, имевшим должные качества для этого, но вынужденным вступить в конфликт с Патриархом.

Интриги боярства довели развитие отношений Никона с Царем до разрыва, когда Патриарх использовал последнее драматическое средство увещевания: добровольно удалился из Москвы, с патриаршей кафедры (вспомним и уход Грозного из Москвы)… Разумеется, этот нервный поступок был не к лицу Патриарху; он не проявил тут ни должного пастырского терпения, ни мудрости (надеясь, что его призовут назад, хотя он уже тяготил Царя). После этого руки у бояр оказались развязаны; при этом они использовали помощь тайного католика и авантюриста П. Лигарида, прибывшего в 1662 г. на Русь и сделавшего все возможное для низложения Никона. (В Москве Лигарид выдал себя за "митрополита Газского", хотя к тому времени уже был отлучен от Церкви Иерусалимским Патриархом как разоблаченный обманщик.)

В 1666 г. состоялся неканоничный суд над Патриархом Никоном по подложным документам, низложивший его до простого монаха. На суде присутствовали Царь и главные бояре, высшие представители Русской Церкви (15 епископов, включая двух митрополитов), 29 архимандритов, 11 иностранных епископов, а также Антиохийский и Александрийский Патриархи (к тому моменту запрещенные в служении Константинопольским Патриархом именно за эту поездку в Москву на суд, но скрывшие это; за участие в низложении Никона они получили множество ценных подарков). И все это устроил по подложной грамоте "экзарха Вселенского Патриарха" — лжемитрополит Лигарид, возвысившийся при Алексее Михайловиче до главного советника по церковным делам и участвовавший в рукоположении русских архиереев (в суде участвовали шесть таких епископов)…

Вскоре выяснилась подложность рекомендаций анафематствованного Лигарида, но Царь постарался замять скандал, ничего, однако, не изменив в судьбе Никона. Правда, Царь чувствовал, что тоже перегнул палку, и перед смертью попросил прощения у Никона. Тот простил бывшего "собинного друга" Алексея Михайловича, но не простил как Патриарх — Царя… Лишь при Феодоре Алексеевиче в 1682 г., через год после смерти Никона, в Москву была привезена грамота Восточных Патриархов с его "реабилитацией"…