Тунгата одобрительно хмыкнул. Они становились добрыми друзьями.
— Кроме того, мы должны благодарить их за…
— За что? Скажи мне, — подбадривала она его.
— Там живут самые кровожадные ниггеры во всей Африке. Зулусы, косы и тсваны. Мы с машонами справиться не можем. Представь, что случилось бы, если бы на нас накинулись и банды с юга. Нет, начиная с сегодняшнего дня мой девиз — «Ни дня без поцелуя африканера».
— Не поддерживайте его, — взмолилась Сара. — Настанет день, и ему придется разговаривать с людьми, которые будут относиться к его словам серьезно.
Иногда Тунгата впадал в мрачное состояние.
— Все как в Северной Ирландии или Палестине, только значительно масштабней и сложнее. Конфликт между нами и машонами — это всего лишь микрокосм проблем всей Африки.
— Ты знаешь решение? — спрашивала Сэлли-Энн. — Только радикальное и трудное, — отвечал Тунгата. —
Понимаешь, европейские державы девятнадцатого века в результате борьбы за господство разделили весь континент между собой без учета племенных границ, которые являются священными для Организации африканского единства. Одним из возможных решений является разделение континента в соответствии с этими границами, но ни один человек, находясь в здравом уме, не поддержит эту точку зрения после того, что получилось в результате разделения Индии и Пакистана. Еще одним решением, по моему мнению, может быть некая форма федерального правления, основанного на американских принципах, когда государство разделено на племенные провинции, обладающие автономией в решении своих внутренних дел.
Они проводили за разговорами большую часть времени. Для того чтобы развлечь и дополнить знания девушек, Тунгата и Крейг рассказывали им историю земель между Замбези и Лимпопо, причем каждый концентрировал внимание на роли своего народа, своей семьи в открытии и завоевании этих земель, в войне, которая их разорила.
Дважды их разговоры у очага прерывали звуки из внешнего мира — свистящий грохот винта вертолета. Они замолкали и смотрели на каменную крышу над головой, пока грохот не стихал. После этого они говорили о своих шансах на спасение от так безжалостно преследовавших их врагов.
Каждый второй день, в предрассветной темноте, скрывавшей их от глаз с неба, приходили женщины из деревни Вусаманзи. Они приносили еду и новости.
Десантники из Третьей бригады приходили в деревню. Сначала они окружили ее, потом прочесали, опустошая хижины. Они заковали в наручники одну молодую девушку, угрожали старику, но тот встретил их с достоинством, и жителей деревни спасла его репутация колдуна. Солдаты ушли, не взяв с собой ничего ценного, не спалив ни одной хижины и никого не убив, не считая нескольких цыплят. Правда, они обещали вернуться.
Тем не менее тщательный поиск продолжался по всему району. Отряды машонов на земле и вертолеты прочесывали леса и горы, и сотни матабелов, которым удалось бежать из лагеря, снова оказались в неволе. Девушки видели их прикованными друг к другу в кузовах тяжелых грузовиков.
Вусаманзи считал, что солдатам пока не удалось найти потерпевшую крушение «сессну», но опасность еще не миновала, и он приказывал девушкам каждый раз настаивать на том, чтобы Тунгата с друзьями оставался в пещере. Сам он обещал навестить их, как только сочтет это безопасным.
Такие новости не могли не подействовать угнетающе, поэтому Крейгу приходилось использовать все свое мастерство рассказчика, чтобы хоть как-то разрядить царившую в пещере атмосферу уныния. Он постоянно переводил разговор на излюбленную тему — могилу Лобенгулы и, как все они надеялись, несметные сокровища, в ней хранившиеся. Они уже обсудили, какое оборудование потребуется для того, чтобы команда аквалангистов смогла разобрать стену и проникнуть в гробницу. Однажды Сэлли-Энн спросила:
— Сэм, скажи, если сокровище действительно существует, если мы сумеем добраться до него, если оно окажется таким несметным, как мы считаем, как ты собираешься им распорядиться?
— Я считаю, что к нему следует относиться как к достоянию всех матабелов. Следовало бы учредить траст и использовать на благо народа, в первую очередь, для обеспечения политического равноправия. Смею утверждать, что человек, обладающий такими финансовыми ресурсами, смог бы добиться расположения Министерства иностранных дел Великобритании и Государственного департамента США. Он смог бы убедить их вмешаться. Правительство в Хараре было бы вынуждено считаться с мнением такого человека, для моего народа открылись бы возможности, о которых сейчас не стоит даже мечтать.
— Кроме того, его следовало бы использовать на осуществление различных социальных программ: образование, здравоохранение, защиту прав женщин, — поборов свою застенчивость, добавила Сара.
— А еще вы использовали бы его на приобретение земли для племени, на финансовую помощь крестьянам, на приобретение тракторов и комбайнов, на разведение скота, — сказал Крейг.
— Крейг, — сказала Сэлли-Энн, положив руку ему на колено. — Неужели нет никакой возможности добраться до гробницы? Может быть, попробуешь еще раз?
— Драгоценная моя девушка, позволь напомнить в сотый раз, что я, может быть, смогу вынуть из стены один камень за одно погружение, а двадцать таких погружений просто убьют меня.
— Господи, как нелепо. — Сэлли-Энн вскочила на ноги и заходила по пещере. — Я чувствую себя совершенно беспомощной, сойду с ума, если мы что-нибудь не предпримем. Мне все время кажется, что я задыхаюсь, мне не хватает кислорода. Разве мы не можем выйти отсюда хотя бы на несколько минут? — Она замолчала на мгновение. — Я говорю не то и веду себя глупо. Простите. — Она взглянула на часы. — Господи, я совсем потеряла счет времени, вы знаете, что уже далеко за полночь?
Крейг и Сэлли-Энн легли на матрас из сухой травы и выделанных шкур, обняли друг друга и продолжали говорить шепотом, чтобы не беспокоить другую пару.
— Мне стыдно за то, что я помогла заточить его в тюрьму. Он такой удивительный человек, что иногда я чувствую себя совершенно неразумной женщиной.
— Он мог бы стать великим человеком, — согласился Крейг.
— Мы вернулись и освободили его. Это может стать самым важным поступком в нашей жизни.
— Если сумеем выбраться отсюда, — уточнил Крейг.
— Должна же быть справедливость в этом грешном мире.
— Хорошая мысль.
— Поцелуй меня, Крейг.
Крейг любил слушать ее ровное дыхание, ощущать полностью расслабленное тело в своих объятиях, которое прижималось к нему все крепче. Сам он не мог заснуть.
Что-то не давало ему покоя, беспокоило подсознание, мучило, как попавший в ботинок камень. Он не мог понять, что именно, с каждой минутой раздражался все сильнее. Это было как-то связано со словами, услышанными им сегодня. Он уже почти вспоминал их, напрягал память сильнее и сразу же терял. Наконец он прибег к старому трюку — представил корзину для бумаг, рассматривал каждую пришедшую в голову мысль, мысленно разрывал ее как лист бумаги, комкал и бросал в корзину.