миссии России в мире, восстает из пепла, а над нами встает сотканная из света фигура Государя, как крепкого молитвенника за народ и страну нашу.
Агиополитика нормального развития
При земной своей жизни император Николай II (1868–1918) уделял огромное значение агиополитике — то есть публичному прославлению и почитанию православных святых, которые могли бы стать нашими могущественными небесными заступниками. Его царствование — непрерывная чреда торжественных канонизаций святых, иногда по личному настоянию Государя, иной раз вопреки мнению слишком осуетившихся архиереев в Синоде.
1896 год — Святитель Феодосий Черниговский.
1897 год — Священномученик пресвитер Исидор и с ним 72 мученика Юрьевских.
1903 год — Преподобный Серафим Саровский.
1909 год — Святая благоверная княгиня Анна Кашинская (возрождение почитания, нечестиво отмененного ранее из вражды к старообрядцам).
1910 год — перенесение из Киева в Полоцк честных мощей Преподобной Евфросинии.
1911 год — Святитель Иоасаф, епископ Белгородский.
1913 год — Святейший Патриарх Ермоген.
1914 год — Святитель Питирим, епископ Тамбовский.
1916 год — Святитель Иоанн, митрополит Тобольский.
Этот молитвенный задел был той духовной силой, которая помогла православной Руси перейти через темную ночь безбожия, когда едва ли не в каждом верующем доме была иконка (иной раз — самодельная) преподобного Серафима. Даже ядерное оружие, уберегшее духовно ослабевшую Россию от физического уничтожения геополитическими противниками и давшее ей шанс дожить до духовного возрождения, не без промысла создано было именно в Сарове.
Но оставил государь и вещественное, материальное наследство. Чем дальше, тем больше выясняется современными исследованиями, что 23 года правления Николая II были не «двадцатью тремя ступенями вниз» (как компостировала мозги советская пропаганда), а эпохой невероятного исторического рывка России — в экономике и индустриализации, в развитии транспортной инфраструктуры и военных сил, в науке и культуре.
Государь стоял как самодержец во главе этого развития, направлял его стратегически, принимал конкретные решения и его эпоха, даже несмотря на трагический финал, должна быть признана одной из самых блестящих и продуктивных во всей русской истории.
Особенно важно было в «николаевском рывке» то, что это был период нормального исторического развития без чрезвычайности и чрезвычаек, достигавшего цели за счёт умножения, а не растраты народных сил. Никогда ни на одном направлении большевизму, при всех чудовищных «мобилизационных» методах (голод, расстрелы, принудительный труд), в последующие эпохи не удалось достичь результатов, сравнимых с теми, которые получались при царе как бы «сами собой».
Царь против голода
Первая важнейшая заслуга императора как правителя и христианина — он полностью покончил с нависавшим над Россией призраком голода. Мировые циклические аграрные кризисы, рост сельского населения страны и изменение географии его распределения привели к трагическим последствиям в результате недорода 1891 года. Голод в Российской империи не имел, конечно, характера большевистских голодоморов 1920–1921‐го, 1932–1933‐го и 1946 годов — мало кто умирал непосредственно от отсутствия пищи, однако ослабленные недоеданием крестьяне становились жертвами эпидемий, прежде всего — тифа и холеры.
Не имевшая возможности при Александре III прямо бороться с правительством на политическом поле, прогрессивная общественность нашла себя на ниве гуманитарной политики. Шумная «борьба с голодом» стала способом указать на непригодность существующей государственной системы, в народ вбрасывалась провокационная формула «царь-голод». Правительство обвиняли в том, что его политика массированного экспорта зерновых обрекает на голод деревню — экспорт под давлением этой критики был снижен, и это привело к утрате Россией выгодных зерновых рынков, а значит… к потере заработка крестьянами в следующие годы.
Большую и бестолковую активность на ниве помощи голодающим развернули земства — их суета привела к тому, что цены на продовольствие пошли вверх (и денег на еду стало не хватать уже и тем мужикам, которые ранее от недорода не пострадали), а перевозки хлеба на вспомоществование закупорили железные дороги.
На этом фоне выгодно отличалась система «официозной» благотворительности, которую возглавлял Особый комитет во главе с наследником цесаревичем Николаем Александровичем. Он сосредоточился на корректировке долгосрочных последствий недорода — предотвращении эпидемий, прокорме крестьянской скотины (нехватка продовольствия вызвала массовый убой скота, больно отозвавшийся на экономике России в следующие годы), обеспечении безлошадных крестьян тягловой силой, предоставлении семян.
В этой работе сказалась важная черта всего государственного облика Николая Александровича — поиск долгосрочных стратегических решений, способность не гнаться за сиюминутной популярностью, а найти постоянное решение вопроса.
Возглавив страну, Николай II приступил к работе по решительному искоренению недородов. С одной стороны, крестьянам были списаны «голодные» зерновые и денежные ссуды. Император поставил перед исполнительной властью вопрос о «чрезмерном напряжении платежных сил населения». С другой — было развернуто массированное строительство железных дорог, позволявшее производить маневр хлебных ресурсов по всей стране. Намечена была долгосрочная политика по освобождению финансов империи от зависимости от хлебного экспорта.
Первой проверкой новой системы противодействия голоду стал неурожай 1901 года. Созданная государственная система сработала настолько эффективно, что, выделив 32 миллиона рублей, правительство полностью сняло проблему недорода. Когда в 1902 году крестьяне Полтавской и Харьковской губерний, несмотря на правительственную помощь, начали громить хлебные магазины, мотивируя тем, что голодны, император действовал совсем не так, как действовал в тех же местах 30 лет спустя Иосиф Джугашвили, — началось массированное списание крестьянских недоимок казначейству, достигшее 25 миллионов рублей.
В значительно более сложной обстановке проходила борьба с недородом в 1905–1907‐м годах. Взбунтованные эсерами, крестьяне громили хлебные магазины, сжигали помещичьи усадьбы, тем самым лишая одной из опор систему благотворительности, да и самих себя лишая возможности подработать наемным трудом при недороде.
Общинные и земские хлебные запасы во многих местах были разворованы (не царем и не чиновниками, разумеется, не имевшими к ним доступа). Когда правительство закупило на 77 миллионов рублей 75 миллионов пудов хлеба, революционеры начали железнодорожную забастовку для того, чтобы «сатрапам» не удалось его перевезти. В стране провоцировался голодный бунт на фоне массовой смертности.
Без учета этого обстоятельства — на кону стояли миллионы человеческих жизней — невозможно понять ни «уступчивости» императора, поступившегося частью самодержавных полномочий при даровании манифеста 17 октября, ни жесткости при подавлении мятежа радикальных элементов в Москве и на Транссибе. Сочетание уступок и твёрдой руки позволили благополучно завершить спасательную операцию.
Но и в следующие годы антигосударственные силы пытались использовать голод, прежде всего, как инструмент свержения самодержавия. «Народолюбцы» в Думе тормозили ассигнования на продовольственную поддержку, земская благотворительность в деревне превратилась в открытый рассадник революционной пропаганды.
Министерство внутренних дел (МВД), возглавляемое П. А. Столыпиным, исключительно успешно справилось с прокормлением недоедающих и с предотвращением перерастания недорода в голод. Однако императором было принято твёрдое решение — впредь помощь голодающим должна осуществляться правительственными